Переиграть Афродиту (СИ) - Самтенко Мария

Какое-то время Афродита и Арес с удивлением смотрели за ее перемещениями. Вот она выловила какую-то нимфу из прислуги, вот залезла в один милый беломраморный портик, который, как знали Арес и Афродита, сначала облюбовала для временной резиденции Гера, потом из каких-то соображений сдала Танату, вот вышла оттуда и побежала куда-то, а вот из этого портика выскользнула подозрительно довольная Макария и тоже куда-то поспешила.

Спустя пару минут Артемида вернулась, взъерошенная и беспредельно злая. Бурча под нос ругательства, она поправила почему-то разорванное и измятое одеяние и снова зашла в портик к Танату. На этот раз она выскочила оттуда еще быстрее и снова куда-то побежала. Тем временем появившаяся на горизонте Макария предусмотрительно притаилась за каким-то пушистым деревцем. Гадко ухмыляющаяся Макария дождалась, пока Артемида не пробежит мимо, после чего поспешила в ту же сторону.

Женская половина тандема в лице Афродиты предложила сцапать Макарию и отомстить тем самым мерзким подземным, но мужская половина в лице Прекрасного Ареса отмела этот план, заявив, что не собирается приближаться к этой твари — мало ли чего она набралась от своего нового папы, когда смешала с ним кровь. К тому же, поквитавшись с Макарией, они жестоко отомстят только одной — подземной — половине обидчиков. Вторую, олимпийскую, половину, они могут этим же осчастливить (что совершенно не входит в их планы).

О нет, их месть не должна быть такой. Она впитает их ненависть и обрушит кару на головы….

— Тихо, я думаю! — рявкнул сам себе Афроарес. Испуганно подскочили две загулявшие нимфы, повернулась на звук Макария… ни Арес, ни Афродита не обращали на них внимания. Им было не до того. Им бы заставить работать двойное сознание, сосредоточить и направить их мозг…

Месть.

Головы.

Месть.

Руки, ноги и туловища. Много туловищ, ног и голов. Гекантохейры!

Гекантохейры, титаны. Тартар и Крон.

Ну как, милый дядя, успел ли ты соскучиться по папочке Крону за полторы тысячи лет? Аресу кажется, не успел. И Афродите кажется так же. Пусть мир, не доставшийся Аресу с Афродитой, летит в тартарскую бездну. Тебе, Аид, не спасти его, как тогда (когда ты не захотел спасти Афродиту и Ареса, помнишь?).

Давайте устроим встречу родных.

Невидимый двухголовый «тандем» тихо хихикнул собственным мыслям, и, не обращая никакого внимания на вздрогнувшую от этого звука Макарию, поспешил туда, где припрятал котелок с остатками варева. Не так уж и много его оставалось, варева из ихора Владык. Совсем немного, на донышке.

А, впрочем, на то, чтобы открыть запечатанный Кронидами Тартар, должно было хватить.

Глава 37. Персефона

Утро следующего дня Персефона посвятила сборам в Подземный мир. Они заключались в том, что царица разместилась в очищенных от мелкого мусора развалинах какого-то здания рядом с конюшней и дожидалась там Гекату с Макарией. Первоначальное назначение здания было довольно туманным, потому как от него сохранился только ряд мраморных колонн и несколько мраморных плит — ну любили на Олимпе мрамор, что тут поделать.

Параллельно с ожиданием царица пила разбавленное вино и выслушивала стенания Артемиды:

— … а потом Аполлон сказал, что я дура, — жаловалась охотница, откинувшись на мраморную тумбу — А Гера, которая, представляешь, так и лежала, даже вставать поленилась, сказала, что Макария в чем-то права и я совсем одичала в своих лесах.

В ответ на это Персефона лениво потянулась и налила Артемиде еще вина — самогон Гекаты закончился еще вчера, Трехтелая с Герой как-то слишком увлеклись восстановлением нервной системы после пережитого потрясения. Впрочем, учитывая их дальнейшие планы, самогон уже был неуместен, да и свое собственное вино царица разбавила водой в соотношении примерно 1 к 10.

Кстати, ругать Макарию царица не собиралась. Они с Аидом прекрасно провели время без взволнованной Артемиды, так что симпатии Персефоны были полностью на стороне дочери. Подруге она, конечно, немного сочувствовала, но в целом — нечего было и лезть.

— В последнее время Геру как подменили, — продолжала жаловаться Артемида, — Может она, того, с Амфитритой слишком долго общалась? Или эта твоя Геката что-то с ней сделала, а? Они же теперь лучшие подружки.

Персефона невольно улыбнулась:

— Нет, Гера просто немного пересмотрела приоритеты.

Думать о Гере — которой явно пошло на пользу временно перевоплощение в Минту — было гораздо приятней, чем прикидывать, что это подозрительный топот раздается со стороны шести уцелевших колонн, и сколько у топочущего существа должно быть ног.

— Оно и видно, — буркнула Артемида. — Но где это видано, чтобы покровительница домашнего очага изменяла своему мужу? Какой пример она подает смертным?..

Царица честно попыталась представить, какой пример подает смертным сам Зевс, поперхнулась вином (сзади почудился тихий смешок) и решила перевести тему:

— То есть Гера возлегла с Аполлоном?

— Возлегла?! Да она затащила его на ложе шантажом и угрозами! Представляешь, она заявила, что если брат откажется, она собственноручно вышвырнет меня с Олимпа!

— Ну, методы у нее практически не изменились, — хмыкнула Персефона. — Насчет Макарии, не сердись на нее. Она хотела как лучше. Она очень привязана к Аиду и хотела, чтобы мы… — она запнулась, формулируя мысль, — могли побыть вдвоем.

На лице Артемиды отразилось все отвращение главной девственницы Олимпа к подобному времяпрепровождению. Персефона не стала ни переубеждать ее, ни объяснять, кто на самом деле к кому пришел и кто кого соблазнил, ограничилась только коротким пояснением о том, что Артемиде не стоило так беспокоиться насчет Ареса, потому как он много веков был ее мужем, и когда он повторно лишил ее невинности, это было вовсе не так ужасно, как в первый раз. Та, естественно, не поверила, но спорить не стала, просто схватилась за вино и нервно сделала большой глоток.

— Ты, конечно, удивишься, — медленно сказала Персефона. — Но Аид был очень… как сказать… внимателен ко мне. И мне даже с ним понравилось. Гораздо больше, чем с Аресом, который за тысячу лет не смог научиться понимать женщину, — усмехнулась она.

Артемида вытаращила глаза.

— Ладно, ладно, не будем вдаваться в подробности, — спохватилась царица. — Главное, у меня не было никаких моральных убытков, и тебе можно было не беспокоиться… — Персефона замолчала и задумчиво отхлебнула водичку с ароматом вина.

По правде говоря, были, были у нее моральные убытки. Но начинались они не там, где их ожидала убежденная девственница Артемида, а чуть позже, когда Аид заявил, что хочет, чтобы Персефона стала его женой. Какая-то логика в этом, несомненно, была, но в тот момент подобное предложение показалось ей откровенно сумасбродным. А, может, ей просто было немного страшно смотреть ему в глаза и видеть в них не только укрытую покрывалом иронии тартарскую тьму, но и…

«А зачем мы будем останавливаться на полпути?», — сказал он, надевая свои варварские штаны, и Персефона мгновенно простила скифам их ужасную моду хотя бы за то, что Аид не смотрел на нее, пока одевался. А то мало ли чего он мог рассмотреть.

«Я подумаю, ладно?», — спросила она. — «Ты же все равно собираешься к себе в степь, обсудим, когда вернешься».

Да, он собирался в мир смертных, куда-то там к своим варварским друзьям, которые появились во сне и попросили у него помощи. Вот прямо сейчас и собирался, с Олимпа, не заглядывая даже в Подземный мир. Персефоне он оставлял амулет в виде наконечника от стрелы, убедительную просьбу «подумать» и завет получше присматривать за Макарией, чтобы та не скучала. Да-да, постановка вопроса была такая, а не «чтобы она не разрушила многострадальный Подземный мир в отсутствие его царя», «не сравняла с землей Олимп», «не затопила вотчину Посейдона» и т. д. и т. п.

Царице было немного непривычно осознавать, что у Макарии внезапно появился отец, и что, собираясь уехать, он так легко и непринужденно дает советы насчет ее воспитания. Было в этом что-то безумно трогательное и уютное.