Соломка и Зверь (СИ) - Шолох Юлия

Площадкой арене служила большая поляна. Сама арена представляла собой сильно вытоптанный круг, окруженный чем-то вроде плетеного забора и выглядела совсем не внушительно. Вокруг в железных бочках горели трещащие костры, распространяя клубы дыма, которые то и дело закрывали обзор.

Трою происходящее просто заворожило. Большинство зверей прохаживались полуодетые, их причёски напоминали дреды — свалявшиеся клочья волос. Хотя большинство, судя по виду, даже проживая в лесу, за собой следили — выглядели довольно чистыми, пусть и дикими. Интересно, а как они жили зимой, когда совсем холодно? Не могли же они спать на сырой земле или в норе?

Однако посторонние мысли почти сразу же вылетели из головы.

Музыки здесь не было, только барабаны и металлические тарелки. Сильно пахло палёным, видимо, жгли не только дрова и уголь, громко выстукивался быстрый ритм и вокруг арены кучковалось всё больше народу.

А потом на арену выпрыгнула женщина — распущенные волосы до плеч, из одежды только чёрная юбка и какие-то кожаные полосы, прикрывающие стратегические места. Её глаза были сильно подведены чёрным, а зубы сверкали белоснежными полосами.

Совершено дикая и удивительно привлекательная женская особь, правда, маленькая по меркам Племени. Даже Троя с одобрением на неё смотрела. Правда, опомнилась и быстро повернулась к Каспи. Тот с улыбкой наклонился ближе.

— Что?

— Нет, ничего. Зачем она тут?

— Объявляет, что ищет себе партнёра. Теперь кто заинтересовался, выйдет на драку.

— А-а-а.

Барабаны били всё громче, а на арену выскользнул один из мужчин, улыбаясь откровенно и вызывающе. Зрители взвыли. Потом выскочил ещё один, тяжело опустившись на землю. Зарычал, выпячивая грудь. Зрители взвыли ещё сильнее.

И правда, показуха. Но очень впечатляет!

Троя улыбнулась, пока на арене то и дело появлялись новые участники. Похоже, кареглазый приз пользуется успехом.

Толпа снова взревела, а на арену выпрыгнул очередной претендент. Улыбка с лица Трои слетела быстрее, чем она сообразила, почему так произошло.

И хотя мысли скакали, бросались от «не говорить» до «рассказать немедленно», Троя знала, что конечно же, расскажет Соломке.

Потому что о таком никак нельзя молчать.

Глава 14

Сегодня булочки никак не получались нужной формы. Тесто ставили, как обычно, и продукты использовали стандартные, но пухлая мучная масса отчего-то никак не желала принимать нужную форму и расползалось ещё до того, как противень подносили к печи.

— Булки отказываются печься, потому что ты хмуришься, — смеялась Соломка, но Троя не отвечала. Ну ладно, бывает, любому иногда нужно уйти в себя и помолчать, поэтому Меланья продолжала работать молча, разве что невольно напевала под нос любимую мелодию.

Утром она проснулась в отличном настроении, хотя по идее должна была чувствовать себя угнетенной. Но нет, как и не бывало — выскочив из-под тёплого одеяла в освежающе прохладный воздух комнаты, она передёрнулась и улыбнулась тому, что за окном медленно кружат красивые хлопья снега, слегка голубоватые и взъерошенные, как сердитые мыши, а потом в голове зазвучала мелодию, которую мама часто напевала, когда занималась уборкой. Еле научившись говорить, Меланья с охотой подпевала маме.

Так что утро было полно радужных надежд и ожиданий. А всё потому, что она решила — жизнь слишком ценна, чтобы лишаться её из-за мужчины. Поэтому некоторым придётся подвинуться и не загораживать собой солнечный свет.

Она справится, ведь и не с таким справлялась?

Правда, существовало подозрение, что это просто утро так влияет, потому что впереди длинный насыщенный делами день, а вот ночью оптимизма поубавится, но чего пугать себя раньше времени?

С таким чудесным настроем Соломка оделась и спустилась вниз раньше, чем Трое пришлось её будить.

Было часов десять, когда зазвонил телефон. Соломка некоторое время с удовольствием слушала новый рингтон, который установила на днях, собственноручно вырезав из целой песни именно так, как хотелось, а не так, как предлагали на сайтах, потом отряхнула руки и ответила. Номер ей был незнаком.

— Меланья Соринова? — спросил мужской голос. Хотя нет, не мужской, парень, похоже, был её ровесником.

— Да, — осторожно ответила Соломка, потому что всегда с подозрением относилась к незнакомцам, которые её знали, а она их — нет.

— Привет! — молодой человек, судя по голосу, ужасно обрадовался ответу. — А я — Антон Крытский. Слышишь?

Имя врезалось в голову, как стрела.

— Крытский?..

Человек с такой фамилией был первым помощником отца и одним из его друзей. Также он разделил судьбу отца в процессе Освобождения.

— Поняла, да? — засмеялся Антон.

— Да… Ты сын Крытского?

— Я и говорю! А ты дочь Соринова. Думаю, нам нужно встретиться.

— Зачем? — осторожно спросила Соломка.

— Как зачем? Разве мы не друзья по несчастью?

Соломка промолчала, сомневаясь в целесообразности данной встречи, но Антон словно не заметил.

— Думаю, мы очень похожи. Моя мама не знала, чем занимался отец. Она в шоке была… Мы все были в шоке. И думали, как это ни страшно, но хорошо, что его убили и нам не придётся смотреть отцу в глаза и невольно спрашивать — как он мог… мог это делать? А потом… Мы с мамой и сестрой жили как на пороховой бочке, ну, после освобождения. Боялись на улицу лишний раз выйти. Сейчас-то я большой и умею давать сдачу, но били меня в детстве крепко.

Несмотря на леденящий кровь рассказ, Антон весело рассмеялся.

— Я узнал о твоём существовании только недавно, когда по телеку показали, как тебя зверь в суде обобрал. А потом пригласил на обед. В общем, запутанная история. А в конце сказали, ты на них стала работать.

— Это правда, — сразу же сообщила Соломка, чтобы впредь не было недоразумений.

— Не вижу ничего плохого, — спокойно ответил собеседник. — Работа есть работа. А наши отцы действительно напортачили. Ну, кроме того, что касается их детей — тут они оказались на высоте. Ну, по крайней мере, я так вообще идеален.

И он снова рассмеялся.

— Если ты против, я не стану настаивать, но мне бы хотелось с тобой встретиться.

— А как ты меня нашел?

— В институт позвонил. Они не хотели твой номер давать, но я пришел лично и уговорил.

В его голосе было столько тепла и смеха, что Соломка поняла — он и её уговорил.

— Тогда я не против встретиться. Но я живу в Ленсуазе и мне сложно добраться до города. Если бы было лето…

— Я на машине. Может, приехать?

— Давай.

— К ужину? Сегодня?

— Давай. Как въедешь в Ленсуазу, второй проезд справа, дом номер один-два-три. Во сколько будешь?

— Ну… часиков в восемь.

— Ладно. Жду.

— Ну, до вечера тогда, дочь Соринова.

Он снова рассмеялся и положил трубку.

Соломка невольно улыбнулась, повернулась и увидела Трою, которая замерла у стола и молча хлопала глазами, в которых стоял вопрос.

— Это… сын Крытского. Одного из сослуживцев отца. Я его пригласила вечером в гости. Извини, не спросила тебя, но ты так редко бываешь дома, что…

Соломка почему-то не смогла признаться, что просто забыла спросить соседку. Но действительно — все равно подруги не будет, вряд ли вечер в обществе Каспи променяют на общение с незнакомым молодым человеком.

Интересно, какой же он, сын Крытского?

— Я хотела с тобой поговорить.

Соломка даже не сразу услышала, погруженная в свои размышления. Неужели кто-то ещё жил в таком же вакууме, как они с мамой?

— О чем?

Троя уставилась на свои сцепленные руки. Значит, всё плохо. Пришлось помогать по мере сил своих и возможностей.

— Ты хочешь переехать к Каспи?

— Нет!

— Почему? Он не просил?

— Я не о том хотела поговорить!

— Ладно. А о чём?

— Не знаю, как сказать… Я думала, лучше сказать в конце дня, когда работа закончится. Но сейчас, когда вечером у тебя встреча…