Лизи Харрисон - Монстр лазейку найдет!
Ручкой, привязанной к книге отзывов, они подрисовали на руках Клодин длинные когти. Изо рта у нее торчали клыки, лицо было покрыто клочковатой шерстью.
Мелоди судорожно сглотнула – ее чуть не стошнило баба-ганушем[31]. Как она могла допустить такое?!
– Ву-ульф! Ву-ульф! Волк! Волк! – орали мальчишки. Теперь они добрались до фотографии Клодин на выпускном балу в средней школе. Парень в тенниске с желтыми пятнами от пота намалевал у нее над головой полную луну и теперь подрисовывал белку, свисающую у нее изо рта.
Тут наконец прибежала Клео, сжимающая в кулаке изумрудные сережки.
– Где она? – крикнула Клео, по-прежнему держа у уха телефон. И тут она увидела фотографии. – О… мой… Геб… – пробормотала она и сбросила звонок.
Мелоди виновато отвернулась. Она прекрасно знала, что эти нормалы думают о ЛОТСах. Их поддельные подписи говорили об этом совершенно недвусмысленно. И все же она убедила их прийти! И не ради Клодин, а ради себя самой. Не затем, чтобы выручить госпожу Дж., а затем, чтобы спасти свои отношения с Джексоном!
Мелоди больше не могла стоять и смотреть на это безобразие. Она велела парням остановиться. Но они ее не слышали за криками диджея, который призывал соревнующихся «Повилять, как собачка хвостиком».
– Замрите! – приказала она еще раз. Но мальчишки продолжали рисовать. Единственными, кто застыл, были трое людей, стоявших позади них.
Госпожа Вульф, Ляля и Клодин.
Глава 24
Стая идет в бой
– Мои фотографии! – вскричала Гарриет. Ее оранжево-карие глаза искали, на ком бы сорваться.
Клодин не обязательно было видеть чернильные пятна на руках Кольтона Тейта – она и так знала, что это он. Кольтон, Даррен, Таккер, Рори, Ник и Тревор изводили ее с тех пор, как она вступила в их драгоценную легкоатлетическую команду школы Мерстон. Она их вообще не приглашала! Что они тут делают? Они плевали ей в волосы жеваной бумагой, «нечаянно» толкали ее и даже наклеивали на ее шкафчик гадкие рисунки с деталями мужской анатомии. Клео уверяла, что они все вшестером просто влюблены в нее, но Клодин-то знала, что это не так. Как выражался тренер Пейдж, она бежит быстрее, чем сопли из носа у младенца. И от этого парни чувствовали себя использованными носовыми платками. Ну почему они не могут оставить ее в покое? Хотя бы на один вечер? А теперь они развернулись и с невинным видом глазели на танцпол, делая вид, будто ничего не случилось, посвистывая и сунув руки в карманы джинсов.
– О Геб! Я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – сказала Клео, заключая Клодин в благоухающие амброй объятия. – Ты так ждала этого дня, и вот теперь, несмотря на то, что вечеринка офигенная и украшения золотые, должна же была случиться такая фигня, – она указала на стенд с фотографиями, – которая испортила тебе весь вечер!
Клодин крепко обняла Клео. «Да-да, именно это я и чувствую!»
– Совсем как у меня с Дьюсом! Я так ждала его звонка, и вот теперь, когда он наконец позвонил, я увидела твои испорченные фотографии, расстроилась и нечаянно сбросила звонок! И вот теперь у меня тоже весь вечер насмарку!
Клодин отстранилась и уставилась в топазовые глаза подруги. «Дьюс? Так дело только в Дьюсе?» – спрашивали ее вскинутые брови.
Клео сообразила, что к чему, виновато прикусила нижнюю губу и раскрыла ладонь.
– Твои сережки!
Сережки были замечательные: два больших грушевидных изумруда, оплетенных золотой проволокой, подмигивали ей, словно желая всего наилучшего. Но Клодин отвернулась. Эти серьги были слишком классные для ее нынешнего настроения!
Под ее роскошным самостоятельно сшитым платьем, с его радужным отливом и черным металлическим поясом, крутился и бурлил целый калейдоскоп эмоций. Гнев соперничал с разочарованием; разочарование вытесняло отчаяние; отчаяние билось о сожаления, и, наконец, сожаление вместе со стыдом и негодованием ударили Клодин в самое сердце. Все, что она могла, – это смотреть на свои испоганенные детские фотки и сдерживать желание разрыдаться.
Ляля ухватила ее и принялась трясти, вышибая ее из этого состояния, как будто пыталась вытряхнуть банку газировки, застрявшую в автомате.
– Дини, Дини, скажи что-нибудь!
Но Клодин не могла говорить. Как только она что-нибудь скажет, она тут же разревется. А что лучше продемонстрирует врагам их победу, чем лицо, перемазанное тушью, и соленые пятна на новом платье?
Гарриет принялась снимать фотографии с холста. Ногти у нее отросли с тех пор, как они уехали из трактира, и вытаскивать золотые кнопки ей было нелегко. Но она упорно трудилась – ей явно нужно было во что-то впиться когтями.
Диджей объявил Хэйли победительницей конкурса по размахиванию волосами и включил «I’ll Stand By You» в исполнении актеров сериала «Лузеры» (хотя Клодин еще три недели назад ему писала: никаких медленных песен до десяти вечера!). Танцпол опустел. Одна за другой к ней сбегались подруги, сжимали ее в потных, пахнущих дезодорантом объятиях, осыпали ее поздравлениями, хвалили ее внешность и платье.
Клодин вежливо отвечала на поздравления, вот только улыбаться ей было трудно. На сердце так тяжело! Оно тянуло ее ко дну.
– Эй, куда все делись? – воскликнул диджей Духман. – Вернитесь немедленно, я хочу видеть ваши лица!
Из динамиков загремела старая песня «Jackson Five», и все с радостными воплями побежали обратно на танцпол.
– Простите, пожалуйста… – сказала Мелоди Карвер. Ее серые глаза испуганно расширились. – Это все я виновата…
Ее платье было расшито самыми яркими, самыми роскошными перьями, какие Клодин когда-либо видела в своей жизни. Расположены они были чуточку бестолково: на шее слишком много, а на подоле маловато, – но это не беда, опытный дизайнер со своим «Зингером» такое исправит в момент…
– Обожемой, это они тебя так разукрасили? – озабоченно спросила Ляля. – Свинство какое!
– Нет, это мои! – сказала Мелоди и принялась что-то талдычить про какое-то заявление, и про Джексона, и что она думала сделать как лучше для всех… – Мой план был такой: собрать всех вместе и затем использовать свое могущество, чтобы заставить их…
– Могущество? – переспросила Ляля. – Какое еще могущество?
– Мой голос… – прошептала Мелоди, указывая на свою длинную шею. – Я могу заставлять людей делать все, что им говорю.
– И это правда! Пусть ее обувь вас не обманывает, – сказала Клео, указывая на высокие черные кеды Мелоди. – Эта девочка на многое способна!
Клодин почувствовала, как кончики пальцев распирает изнутри.
– Пошли, Мелоди! – сказала Клео, подталкивая ее к компании хулиганов. – Заставь их извиниться перед Клодин!
