Алекс Финн - Чудовище
Другие дети уставились на меня. Отец сказал, что я еще совсем ребенок, но я знал, что в его словах не было ни капли сочувствия, и я отказался ехать один. В конце концов, отец заплатил мальчишке постарше пять долларов, чтобы тот скатился со мной. После того первого раза со мной все было хорошо, но я еще долго не садился на санки.
Я похлопал по санкам. — Одевайся. Мы идем кататься прямо сейчас.
— Ты покажешь мне как?
— Конечно. Я буду только рад.
Буду просто счастлив.
С тех пор как я стал общаться с ней, я заметил, что стал говорить иначе: пафосно, вычурно, как герои ее любимых книг, или как Уилл. И, кроме того, это была правда! Ничто не могло сделать меня счастливее, чем просто стоять с Линди на вершине заснеженного холма, помогать ей усаживаться на санки, и, может быть, если она позволит, прокатиться с ней.
На ней была ее розовая шенилловая кофточка, сама она прислонилась к отполированным полозьям саней.
— Вперед, — сказал я.
А часом позже мы стояли на том же самом холме, куда я ходил с папой. Я показал ей, как нужно лечь, лицом вперед.
— Это самый веселый способ.
— И самый жуткий.
— Если хочешь, я поеду с тобой, — я задержал дыхание, ожидая ответа.
Если она скажет «да», и я поеду с ней, ей придется позволить мне обнять ее. Другого выхода не было.
— Да, — от ее дыхания в воздухе образовывались клубы пара. — Пожалуйста.
Я выдохнул: — Хорошо.
Поставил санки к самому склону холма и сел на них. Предложил ей сесть передо мной, обнял за талию, и подождал немного — не начнет ли она кричать. Она не закричала. Напротив, она еще крепче прижалась ко мне. В какой-то момент я почувствовал, что вполне могу ее поцеловать, что она почти позволила мне это.
Вместо этого я сказал: — Ты впереди, ты рулишь.
Носом я почти касался ее волос — какими они были мягкими! — пахли шампунем и духами. Даже сквозь куртку я ощущал ее сердцебиение. Это приводило меня в восторг. Знать, что она жива, она реальна, она рядом.
— Готова? — спросил я.
Ее сердце забилось чаще. — Да.
Оттолкнувшись от земли, мы поехали. Я прижимал ее еще крепче, пока мы ехали, смеясь как сумасшедшие.
Этим вечером я разводил огонь. Одна из тех вещей, которым я научился с тех пор, как стал чудовищем. Взяв сухие сосновые дрова для разжигания, я порубил их на мелкие щепки. Разложив их на газете, сверху я положил большое полено. Спичками поджег бумагу и следил, загорелось или нет. Понаблюдав какое-то время, я присоединился к Линди, сидящей на диване. Еще день назад я бы сел в соседнее кресло, но сегодня — там на холме — я обнимал ее. И все равно я сел на расстоянии, гадая, возразит ли она.
— Красиво, — заговорила она. — Снежная зима и горящий огонь. До нашей встречи я никогда не видела настоящего огня в камине.
— Специально для вас, миледи.
Она улыбнулась. — А где Магда и Уилл?
— Они устали и пошли спать.
На самом деле, это я попросил их посидеть у себя в комнатах, просто хотел остаться с Линди наедине. Я подумал, может быть, только может быть, эта ночь может стать знаковой.
— Мммм, — промычала она. — Так тихо. Раньше я не бывала в местах, где может быть так тихо, — она развернулась и, встав на коленки на диване, выглянула в окно. — И так темно. Могу поспорить, здесь можно увидеть все звезды во всем мире. Смотри!
Я тоже повернулся и придвинулся ближе. — Красиво. Думаю, я мог бы жить здесь вечно и не скучать по городу. Линди?
— А?
— Ты все еще меня ненавидишь?
— А ты как думаешь? — она смотрела на звезды.
— Думаю, что нет. Но была бы ты счастлива, оставшись здесь со мной навсегда? — я затаил дыхание.
— В какой-то степени сейчас я счастливее, чем когда-либо. Моя жизнь до этого походила на войну. Мой отец никогда не заботился обо мне. Сколько себя помню, мы постоянно нуждались в деньгах. Когда я подросла, одна из моих учительниц сказала, что я умная, и что образование — это мой выход из данной ситуации. Поэтому я работала и боролась еще и за это.
— Ты на самом деле очень умная, Линди, — было очень трудно говорить и одновременно не дышать.
— Здесь с тобой я впервые могу по-настоящему поиграть.
Я улыбнулся. Полено в камине стало разгораться. У меня получилось.
— Так ты счастлива? — спросил я.
— Вполне. Кроме…
— Кроме чего? Если есть что-то, чего тебе хочется, все, что тебе нужно сделать — это попросить, и я все организую.
Она смотрела куда-то вдаль. — Мой отец. Я переживаю за него, ведь с ним может что угодно случиться, пока меня нет рядом. Он болен, Адриан, я была единственной, кто заботился о нем. Я скучаю по нему. Я понимаю, ты, наверное, думаешь, что это ужасно глупо: скучать по кому-то, кто так с тобой обращался, кто бросил тебя без присмотра.
— Нет. Я все понимаю. Родители — это родители, и неважно, какие они. Даже если они тебя не любят, они все, что у тебя есть.
— Все верно, — она отвернулась от окна и села, уставившись на огонь, я сделал то же самое. — Адриан, здесь я очень счастлива. Просто… если бы я только знала, что с ним все в порядке.
Могло ли все это быть притворством? Она была так мила со мной лишь потому, что ей что-то было нужно от меня? Я вспомнил ее на санках, как она прижималась к моей груди. Это не может быть наигранно. И все равно моя голова готова была взорваться.
— Если бы я могла увидеть его хотя бы на минутку…
— И тогда ты сможешь остаться здесь со мной?
— Да. Я хочу этого. Если только…
— Ты можешь. Жди здесь.
Я ушел, оставив ее наблюдать за мной. Входная дверь была не заперта. Она должна была это заметить. Она могла исчезнуть посреди ночи, и я бы отпустил ее. Но она не стала. Она сказала, что она счастлива. Она была бы счастлива остаться здесь со мной, если б только ей позволили проведать отца. Однажды она уже видела, как он веселился со своими друзьями-наркоманами, и все было нормально. Я понимал, что она чувствовала. Я видел своего отца по телевизору чаще, чем мне было нужно. И она тоже могла увидеть своего.
Когда я вернулся, она по-прежнему сидела на диване. Я протянул ей зеркало.
— Что это? — она разглядывала серебристую обратную сторону зеркала, затем перевернула его, чтобы посмотреть в него.
— Оно волшебное, — сказал я. — Заколдованное. Смотря в него, ты можешь увидеть любого, кого захочешь.
— Ну да, конечно.
— Это правда, — я взял его у нее. — Я хочу увидеть Уилла.
В тот же миг вместо моего чудовищного отражения зеркало показало мне Уилла. Он читал в своей комнате, где горел только ночник. Я передал его Линди. Она посмотрела туда и засмеялась.
