Айгуль Иксанова - Пансионат «Графские Развалины»
– Это все? – спросил Карэн.
– Почти, – ответила Марида, – еще внизу что-то написано. Буквы мелкие и почти стерлись…
Она напрягла глаза.
– Если я правильно понимаю, написано: «Путник не знает, что Слово можно прочесть не только… Стена не единственная…» Дальше все стерлось.
Карэн задумался.
– Я никогда не видел этой фразы, – сказал он, – Что это может быть?
– Не знаю. Ясно одно. Если Путнику будет позволено, никто не сможет ему помешать. Так зачем нужен второй защитник? Пожалуйста, Карэн, уезжай!
– Но как я оставлю тебя одну, здесь всегда было опасно!
– Я уже не та Марида, что прежде. Меня не напугаешь пустым этажом! – она улыбнулась и положила руку на грудь, – У меня теперь вот здесь – пустой этаж. И это гораздо страшнее, поверь. Уезжай. Мне будет легче одной. Я хотя бы буду знать, что ты в порядке!
– Хорошо, – Карэн кивнул. – Спасибо тебе. Я этого не забуду.
– А вы растите девочку, дочку Милоша и Радки. Пусть она будет такой же, как родители! – попросила Марида.
Карэн обнял свою бывшую сотрудницу. Отныне они не были больше начальником и подчиненной, как много лет до этого. Он оставил пост управляющего. Он не был старшим защитником. Он стал просто другом.
На следующий день Карэн уехал, и Марида осталась одна. В пансионате, некогда шумном, воцарилась гробовая тишина. Никто, даже призраки, не входили в его двери.
– Здесь теперь один призрак – я, – подумала Марида.
Она почти бесшумно ходила по коридорам, и не было места, которое не вызывало бы в ней воспоминания о прошлой жизни. О ее друзьях. Все они покинули пансионат. Она осталась одна. Но она не могла уехать. Голос сказал, что она останется здесь навсегда. И разве страшна тишина пустого пансионата в сравнении с тишиной ее пустого сердца?
Марида сходила на кладбище, положила тюльпаны на могилы умерших друзей, потом вернулась в назад, затопила камин, включила музыку, налила себе в бокал вина и долго сидела, глядя на огонь.
Отворилась дверь, и вошел Путник.
– И не останется защитников, кроме одной! – процитировал он.
Марида не ответила. Он опустился на стул напротив нее, и Марида вдруг заметила странные изменения, произошедшие с ним. Она не могла сказать, что именно изменилось. Скорее всего глаза… Глаза стали другими…
– Прими мои соболезнования, – сказал он, и Марида снова не ответила. Он был последним, чьи соболезнования она собиралась принимать. Но он продолжал:
– Помнишь, тот день, когда мы сидели в холле? Я говорил, что не понимаю людей… Я жил среди вас, я наблюдал за тобой… Я начал понимать вас… И мне жаль. Мне жаль, что погибли твои друзья. Они не были моими, но мне жаль. И что умер твой муж… И что ты осталась одна. И что была волна, и что смыто столько городов… Вы, люди, живете неправильно, вы идете неверным путем, но вы идете…
Марида подняла на него глаза.
– Так остановись, – сказала она. – Поверни назад. Ты знаешь, где стена, но это не значит, что ты найдешь там что-то! Остановись!
Путник покачал головой.
– То, что я начал понимать людей, не значит, что я не хочу править Вселенной. Не значит, что я не хочу отомстить отцу. Просто, в последнее время я много читал, много смотрел. Я узнал о существовании вещей, о которых не подозревал прежде. Теперь я лучше понимаю, как устроен мир. И устроен он не так глупо, как я думал раньше. Я стал взрослее, стал мудрее. Я уже не думаю, что я сильнее Бога. Более того, я поверил, что Он существует. Я просто хочу увидеть и понять. И может быть, я стану тем, кем хотел!
Марида кивнула, его спокойствие и сочувствие удивили ее. Возможно, противник был не так уж страшен! А может он лишь притворяется, лишь хочет нанести последний удар, теперь, когда отнял у нее все!
Она продолжала молчать. Путник поднялся.
– До встречи тридцать первого октября, – сказал он. – Я выбрал этот день.
Он покинул пансионат. И до самой осени Марида оставалась там одна. Она молча ходила по комнатам, не встречая никого, даже Камиллы. Она полностью погрузилась в свое одиночество. Воспоминания владели ее душой. Марида вспоминала теплые грузинские ночи, когда вместе с Ираклием они ходили по улицам. Вспоминала, как испытывала благоговение, когда в детстве брала в руки скрипку. Как купались они в море с родителями. Как пошла в московскую школу и в первый же день познакомилась с Эллой. Как получила диплом, устроилась на работу. Как укоризненно посмотрел на нее Ираклий, когда она сообщила, что не пойдет в консерваторию. А дальше:
– Позволите присесть рядом? – очаровательная улыбка Макса сверкнула перед ее глазами. И вот она уже не понимает, что делает. Вот она отдает ему деньги Эллы. Вот трубка телефона падает из ее рук. Вот она покупает себе браслет, который до сих пор носит на руке.
– Этот пансионат тебя еще удивит! – говорит ей Денис, смеется веселая Хельга, они с Рико катаются в лодке, он дает ей скоробея. Она и Адиль, которого уже нет в живых. И его измена. Она и Кейт в подвале. Вечер, когда она впервые увидела Сашу. Матвей, лежащий на кровати с ножевым ранением, и бандиты, исчезающие в окне пространства.
Ее концерты. Интервью. Счастливая Марина в свадебном платье. Букет Эжени. Ее собственная свадьба с Ираклием. Его смерть. И другие смерти. Отъезжающий автобус. Одиночество. И дневник.
Толстая тетрадка была исписана. Даже на полях, на переплете, что-то написано. И недорисованная матрица. И скрипка, которая уже много лет пылится в футляре.
Марида открыла дневник. Что-то легкое вылетело из него и упало на пол. Марида наклонилась. Это была газетная вырезка. Письмо влюбленного турка. Нечто, что навсегда захватило ее мысли. Нечто, что она так и не сумела найти…
Раздался тихий стук, кто-то легонько постучал по дверному косяку. Марида подняла голову. Вошел мужчина, и она не сразу узнала его, так сильно он изменился. Это был Саша. Но не тот Саша, обаятельный, энергичный, веселый, которого она помнила. Он выглядел так, словно постарел на десять лет, он казался жалким и растерянным. Всегда аккуратный прежде, он перестал обращать внимание на свой внешний вид, его костюм давно никто не гладил и не чистил, его волосы отросли и спадали на лицо. Но главное – его глаза, в которых раньше горел внутренний огонь, теперь погасли.
Марида колебалась. Он был врагом. Она должна была бы прогнать его.
Письмо турка все еще было в ее руке.
– Что с тобой случилось? – спросила она.
– Можно сесть?
Она кивнула. Саша отодвинул стул и сел за стол. Марида опустилась на стул напротив.
– Знаешь, я никогда не любил свою жену, – сказал он. – Я всегда думал, что она – нечто вроде обузы, как судьба, которую я должен принять, против своей воли. И только теперь, когда ее не стало, я понял, как она была мне дорога. Как сильно я был привязан к ней. Я словно потерял все, что имел. Впрочем, так и было… Она заболела и умерла…
