Лорен Кейт - Мучение
Она почувствовала что-то вроде дождя, моросящее ощущение на своих щеках и кончиках пальцев. Только оно было теплым, а не холодным. И оно было похожим на пудру и легким, а не мокрым. Она подняла лицо к небу и была ослеплена мерцающим фиолетовым светом. Она не переставала смотреть, даже когда свет стал ярким до боли, не желая заслонять глаза. Частицы медленно двигались в стороны воды, принимая начертание и форму, которую она узнала бы где угодно.
Он, казалось, стал более великолепным. Его босые ноги колебались в нескольких сантиметрах от воды, когда он приблизился к берегу. Его широкие белые крылья будто были обрамлены фиолетовым светом, и пульсировали на ветру. Это было не честно. Как он выглядел, когда она смотрела на него — его вид внушал страх и восторгал. Она с трудом могла думать о чем-то еще. Раздражение или мучающее разочарование исчезли. Осталось только бесспорное восхищение им.
— Ты вернулся, — выдохнула она.
Голос Даниеля послышался над водой, — Я говорил тебе, что хочу поговорить с тобой.
Люси поджала губы. — О Шелби?
— Об опасности, которой ты продолжаешь себя подвергать. — Даниэль говорил так четко. Она ожидала, что упоминание о Шелби вызовет какую-нибудь реакцию. Но Даниэль только поднял голову. Он достиг влажного края пляжа, где море волновалось и пенилось, и парил перед нею. — Что на счет Шелби?
— Ты, правда, собираешься притворяться, что ты ничего не знаешь?
— Подожди. — Даниэль опустился на землю, присев в глубоком плие, когда его подошвы коснулись песка. Затем он выпрямился, его крылья потянулись назад, от его лица, послав волну воздуха. Люси впервые почувствовала, какие они должно быть тяжелые.
Даниэль достиг ее меньше чем через две секунды. Но когда его руки обвились вокруг ее спины и он прижал ее к себе, он больше не мог двигаться также быстро.
— Давай не будем опять начинать с плохого, — сказал он.
Она закрыла глаза, и позволила ему оторвать ее от земли. Его рот нашел ее, и она подняла лицо к небу, позволяя ощущению его присутствия захватить ее. Не осталось ни темноты, ни холода, только восхитительное ощущение от погружения в его фиолетовое сияние. Даже звук океана был заглушен мягким гулом, энергией тела Даниэля.
Ее руки крепко обняли его за шею, затем погладили крепкие мускулы на его плечах, касаясь мягких, плотных крыльев. Они были сильными, и белыми, и мерцающими, всегда гораздо больше, чем она помнила. Два больших паруса, простирающиеся с двух сторон, прекрасные и гладкие. Пальцами она могла почувствовать натяжение, как касание плотно натянутого холста. Но более шелковистый, и чрезвычайно мягкий, как бархат. Они, казалось, отвечали на ее прикосновение, даже тянутся вперед, чтобы потереться об нее, прижимая ее ближе, пока она не была спрятана в них, прижимая сильнее, но все еще не достаточно. Даниэль вздрогнул.
— Так хорошо? — прошептала она, потому что иногда он нервничал, когда вещи между ними начинали нагреваться. — Это причиняет тебе боль?
Сегодня ночью его глаза были жадными. — Замечательно. Несравнимо ни с чем.
Его пальцы скользили по ее талии, пробираясь под свитер. Как обычно, даже малейшая ласка Даниеля делала ее слабой. Сегодня его прикосновение было более сильным. Почти грубым. Она не знала, что с ним, но ей это нравилось.
Его губы нашли ее, затем поднялись выше, поцеловав ее нос, нежно опустились на ее закрытые веки. Когда он отстранился, она открыла глаза и уставилась на него.
— Ты такая красивая, — прошептал он.
Это было именно то, что хотели бы услышать большинство девушек — вот только, как только он произнес эти слова, Люси почувствовала себя выдернутой из своего тела и замененной кем-то другим.
Шелби.
Но не только Шелби, потому что нет никакой вероятности, была ли она единственной? Целовал ли Даниэль другие глаза и носы и скулы? Другие тела прижимались к нему на пляже? Другие губы целовали, другие сердца бились? Шептал ли другим комплименты?
— Что случилось? — спросил он.
Люси стало плохо. От их поцелуев могли запотеть окна, но как только они начинали использовать рты для других целей — таких как разговор — все усложнялось.
Она отвернулась. — Ты лгал мне.
Даниэль не стал насмехаться или злиться, как она ожидала, или почти ждала от него. Он присел на песок, оперся руками о колени и уставился на пенистые волны. — О чем именно?
Даже когда слова были сказаны, Люси тут же пожалела о том, что она делает. — Я могу поступать как ты — не буду тебе ничего говорить, никогда.
— Я не смогу рассказать тебе о чем-либо, что ты хочешь знать, если ты мне не скажет, что тебя мучает.
Люси подумала о Шелби, но когда она представила, как разыграет карту ревности, то поняла, что это только заставит его заботиться о ней, как о ребенке, Люси почувствовала себя вызывающей жалость. И вместо этого она сказала, — У меня ощущение, что мы — незнакомцы. Будто я не знаю тебя лучше других.
— О. — Его голос был тихим, но его лицо было так нечеловечески спокойным, что Люси захотела встряхнуть его. Ничто не смутило его.
— Ты держишь меня здесь в заложниках, Даниэль. Я ничего не знаю. Я никого не знаю. Я одинока. Каждый раз, когда я тебя вижу, ты воздвигаешь новую стену, и ты никогда не впускаешь меня. Ты притащил меня сюда…
Она думала о Калифорнии, но было больше, чем это. Ее прошлое, то ограниченное понятие его, которое у нее было, предстало отчетливо в ее мыслях, как упавшая часть фильма, размотанная на полу.
Даниель протащил ее намного дальше Калифорнии. Он протащил ее через века ссор, таких как эта. Через мучительные смерти, которые приносили боль всем, кто окружал ее — как те приятные пожилые люди, которых она навещала на прошлой неделе. Даниель сгубил жизнь той пары. Убил их дочь. Только потому, что он был какой-то самовлюбленный ангел, который всегда получал то, что увидел и захотел.
Нет, он не просто притащил ее в Калифорнию. Он притащил ее в проклятую вечность. Бремя, которое он один должен был нести. — Я страдаю — я и все кто любит меня — из-за твоего проклятия. На веки вечные. Из-за тебя.
Он вздрогнул, как будто она ударила его. — Ты хочешь вернуться домой, — сказал он.
Она пнула песок. — Я хочу вернуться. Я хочу, чтобы ты исправил все то, что сделал, вовлекая меня в это. Я только хочу прожить нормальную жизнь и расставаться с нормальными людьми из-за нормальных вещей, таких как тостеры, не о сверхъестественных тайнах вселенной, которые ты даже не доверяешь мне.
— Подожди. — Лицо Даниэля стало абсолютно белым. Его плечи напрягались, и руки дрожали. Даже его крылья, которые несколько минут назад казались настолько сильными, выглядели слабыми. Люси хотела коснуться их, будто они скажут ей, была ли боль, которую она видела в его глазах, реальна. Но она стояла на своем.
