Ольга Куно - Тайна Тёмного Оплота (СИ)
— Ну так как? — вопросил вор. — Выполнил я второе условие?
— Да, — согласилась я. — Спасибо за науку. Осталось последнее, третье.
— Какое? — тяжко вздохнул мужчина, видимо, ожидая, что ему вот — вот придётся расстаться с очередным профессиональным секретом.
В каком‑то смысле вор был прав, хоть и в более узком, чем он, возможно, предполагал.
— Каким образом вы пробрались во дворец? — спросила я.
— Ну нет! — простонал он. — Всё‑то вам знать надо!
— Не всё, — возразила я. — Я задала всего два вопроса. А вот если зазвонит этот колокольчик, то у дознавателей вопросов будет значительно больше.
Вор поджал губы, покосившись на мой аргумент. Единственный, но тем не менее весомый.
— Конюшня, — мрачно бросил он. — Не та, что слева от главных ворот, а вторая, старая. Несколько лет назад мала стала, тогда новую построили, а эту так, про запас оставили. Лошадей там не держат, так, вроде склада используют. Солома там лишняя валяется, старые сёдла, ремни.
— И что? — не вполне понимая, спросила я.
— Она вплотную к ограде стоит, — объяснил вор. — Из неё лаз ведёт, короткий, наружу. Соломой только присыпан.
— Вы что, сами его прорыли? — изумилась я.
— Будете смеяться, но первой её прорыла собака, — без тени улыбки отозвался вор. — Здешняя, дворцовая. Видать, за ограду пробраться хотела. Может, кошку там учуяла, или ещё что. А я уж потом немного расширил. Собака крупная, волкодав настоящий, так что работы мало оставалось. Толстяк, может, и не проберётся, а худой человек пролезет, — добавил он, окидывая оценивающим взглядом мою фигуру.
Что ж, стало быть, пролезу, в этом‑то сомневаться не приходилось. Вот только…
— А что, снаружи ход настолько замаскирован, что стража ничего не замечает? — недоверчиво спросила я.
— Так там кустарник густой растёт, за ним не видно, — сообщил вор. — Его по — хорошему должны были выполоть. Но цветёт уж больно красиво. Растения не дикие, садовые: ветром из дворцового парка семечки занесло. Вот и оставили. А стража на этом участке бывает нечасто. Ворот там нет, сигнальные огни стоят. Но вот срабатывают они только если попытаешься через ограду перелезть, поверху. А когда под землёй перебираешься, молчат.
'И когда охрана узнает, придумает что‑нибудь новое. А воры затем найдут средство эту новую систему обойти', — подумала я, невольно посмотрев на жизнь глазами собеседника.
Вор смотрел вопросительно, ожидая моего окончательного решения. А точнее сказать, возможности унести ноги. Я колебалась. Можно было попытаться уйти прямо сейчас, вместе с ним. В противном случае я рисковала: во — первых, вор мог солгать по поводу путей отхода, а во — вторых, что, если ход обнаружат как раз в тот промежуток времени, что я возьму себе на подготовку? Но, с другой стороны, причин не бежать вместе с вором тоже хватало. Первая: едва мы выберемся из здания, мой единственный козырь — колокольчик — потеряет какую бы то ни было ценность. И где гарантия, что спутник в ту же секунду не стукнет меня по голове чем‑нибудь тяжёлым? Причина вторая: бежать желательно в крепкой обуви, а не босиком, да и плащ прихватить было бы неплохо. А что‑то заставляло меня сильно сомневаться, что вор готов будет стоять здесь и спокойно ждать, пока я сбегаю в свои покои и соберу вещи. И, наконец, причина третья: риск попасться есть всегда, а я очень не хотела, чтобы в этом случае меня обнаружили в обществе такой вот сомнительной личности. Нет, конечно, быть застигнутой при попытке побега плохо в любом случае. И всё же одно дело просто попытаться сбежать. И совсем другое — пытаться сбежать (а) с мужчиной и (б) с закоренелым преступником. Готова поспорить, Уилфорту не понравится ни то, ни другое. И пойди потом докажи, что речь не идёт о предварительном сговоре!
Словом, вора я всё‑таки отпустила. Внимательно следила за его передвижениями, когда он спускался по стене (здесь было не слишком высоко), а потом крадучись пробирался через двор. Вроде бы действительно шёл в направлении, которое соответствовало его рассказу.
Сама я покинула дворец Уилфорта следующей ночью. История вора о лазе оказалась правдивой, и уйти мне удалось без лишних сложностей (если, конечно, не считать того, что пролезть по норе оказалось совсем непросто, и в итоге я безбожно измазалась в земле). Сэнду же я оставила записку. Дольше всего мучилась над вопросом, как именно к нему обратиться. Всё остальное, сколь ни странно, оказалось легко.
'Здравствуй, Сэнд!
К тому моменту, как ты найдёшь это письмо, я буду уже далеко от дворца. По крайней мере, я на это надеюсь. Понимаю, что ты придёшь в ярость, особенно учитывая, что ты был ко мне по — настоящему добр. Гораздо добрее, чем мог бы быть, учитывая обстоятельства. Поверь, я не страдаю чёрной неблагодарностью, но и ты должен меня понять. В каких бы прекрасных условиях я ни жила в последнее время, я оставалась заключённой, а ты — моим тюремщиком. Поэтому моё стремление выбраться на свободу вряд ли можно назвать удивительным. Но есть и другая причина, более серьёзная. В сущности, одна лишь тяга к свободе вряд ли подвигла бы меня на побег. Но я обязана разобраться в том, что произошло в Оплоте. Ты сам заставил меня задуматься и по — новому оценить многие факты, на которые у меня до сих пор были совершенно определённые взгляды. Теперь я должна выяснить, кому и во что верить. Кто именно подставил меня и с какой целью? Почему мишенью со стороны светлых избрали именно тебя? И есть ли хоть капля истины на этом свете, хоть с какой‑нибудь стороны от Грани Безопасности?
Возможно, на последний вопрос я и не получу ответа, но в первых двух разберусь непременно. Не тревожься за меня (в случае если, конечно, твой гнев оставит место и этому чувству). Я знаю, как действовать в Оплоте. И не пытайся меня искать. Чем ближе к Грани Безопасности, тем больше у меня преимуществ.
К сожалению, мы не успели с тобой развестись. К сожалению — потому что я предпочла бы оставить тебя абсолютно свободным и ни в какой степени от меня не зависящим. Увы, обстоятельства этого не позволяют. Обещаю однажды вернуться, чтобы разрешить это недоразумение. Но если этого не произойдёт, скажем, в течение года, ты можешь смело считать себя вдовцом и со спокойной совестью жениться на другой женщине. Более покорной, менее мутной, обладающей более весомым приданым, чем три парика, и, самое главное, не бросающейся на тебя с кинжалом посреди ночи. Правда, возможно, она будет к тебе чуть более равнодушна, чем Давирра к Сэнду, но это даже к лучшему. Эмоции слишком сильно усложняют жизнь. Надеюсь, что когда‑нибудь смогу отплатить тебе добром за добро. А до тех пор — прощай.
