Константин Аврилов - Я, ангел
– Извини, малыш, забыла уточнить. – Тина потрепала его по затылку. – По завещанию обязана прожить с мужем не меньше года, тогда получаю наследство. Прожить, кстати, в полноценном браке. А после этого – свобода и деньги. Если детей не будет или ты меня горячо не полюбишь.
– Да как же это... – только выговорил оглушенный Митя.
– Да так вот, муженек. Думал, деньги легко достаются? Нет, за них надо по горло измараться. А хотя знаешь что?.. Это даже любопытно... Можешь прямо сейчас отказаться от нашего уговора. Забирай Ленку и живите, как прежде. Сделаешь красивый поступок, будет о чем друзьям и детям рассказывать, как ради любви отказался от трех миллионов. Ну что, готов?
Митенька затравленно поглядел на Лену и опустил голову.
– Что молчишь, отвечай нам! – заорала Тина. – Выбирай: она или три миллиона?!
– Я не могу, – если слышно пробормотал он.
– Так дело не пойдет. Выбирать придется сейчас, отступать некуда тебе, да и мне тоже. Отвечай: кто?
– Пожалуйста, не надо...
– Она?! – Тина угрожающе выставила палец. – Или деньги? Дурочка без гроша в кармане или жирный кусок? Не смей молчать, тварь!
Еле заметно Митенька качнул головой. Но и этого было достаточно. Тина победно вздела кулаки:
– Вот так! Вот так и должно быть! Моя взяла! Ясно, подруга, чего стоит твоя любовь... Не дорого, надо сказать. А ты молодец, не свернул. Ну, ничего, поживешь со мной, помучаешь, будешь трахать раз в недельку, как все мужья, а потом вернешься к своей единственной любви и заживете долго и счастливо. Главное – не забыть подохнуть в один день.
Не отрываясь, словно не в силах отогнать наваждение, Лена смотрела на подругу:
– Как ты могла... За что...
– Будешь знать! – закричала Тина, свирепея и не контролируя себя. – Вот что стоит вся любовь! Вот ей цена! Все, конец, нет ничего. А ты потерпишь, ты у нас добренькая. Правда? Поплачешь и простишь. Он ведь не просто так вернется, с капитальцем. А с такими дровишками и потухшая любовь возгорится. Ты ведь найдешь, как применить деньжата, подруга моя скромненькая, я знаю. Не побрезгуешь, что мужа твоего из-под венца выкупили. Как миленькая возьмешь!
– Тиночка, что ты делаешь...
– А и правду, что? Хочешь – можем по-другому. Берешь у меня деньги, гонишь этого ботаника ко всем фигам и выходишь, ну, например, за нашего охранника. Он согласится, парень хороший. Главное: ты согласна? За три лимончика евриков? Как, подруга?
Леночка не издала ни звука.
– Ишь ты, гордая. Ну, ничего, мы и без тебя управимся...
Нажав пультик вызова, Тина приказала явившийся горничной немедля звать мать и тетку. Горя лихорадочным возбуждением, она металась по гостиной, круша на своем пути стулья и вазочки, и только приговаривала: «Вот так, вот так, нету больше, все продал, все предал, подлец».
Вцепившись в Митину ладонь, Лена словно не понимала, что произошло.
Войдя, Виктория Владимировна следила за дочерью, напуганная тетка жалась за ее спину.
– А, мать-перемать моя пожаловала! – Мейсенская тарелка разнеслась вдребезги. – Поздравь, выхожу замуж. Вон избранник мой сидит, зять твой будущий. Нравится? Да мне наплевать. Мой муж, за кого хочу – за того и выхожу. Парнишка из хорошей семьи, правда, нищей, зато будущий филолог, а не хрен собачий. Книжками дом заставим. Рядом с ним знаешь кто? Его невеста. У них свадьба через неделю, так он ее поменял на мои кровные три лимончика евро. Здорово, да? Это я блюду наши семейные традиции. Тебя ведь папа тоже купил. Так чем я хуже, почему не могу муженька себе прикупить?
Тетка закрыла рот в ужасе, но Виктория, подхватив старушку, молча покинула поле боя. Даже дверью не хлопнула.
Тина сразу выдохлась, только дышала, как загнанный гепард.
Ангел сидел на спинке дивана и не мог злиться. Злоба куда-то подевалась. А Леночкиному ангелу все по барабану, даже головы не повернул. Или знает нечто важное? Вот что странно: в вариантах светила явная угроза. Но ничего не случилось. Неужели овечка сама выбрала безопасный путь?
Митя попытался проблеять что-то, но Лена отшвырнула его, приблизилась к Тине, без слез, спокойная:
– Ты сломала нам жизнь.
– Ошибаешься, подруга, это не жизнь была.
– Ты гадина, нет, ты хуже. Ты – выродок, чудовище, бесчеловечное отродье.
– Я знаю, – согласилась Тина.
– Зачем только я позвонила. Ничего бы этого не было.
– Это тебя ангел не уберег, подруга.
Леночку распирало бросить в лицо той, что была ей дорога, страшное проклятие, но она не смогла. Выбежала. Ангел ее сделал Тилю ручкой и отправился следом.
Тина подпихнула вконец одуревшего жениха.
– Догони. Проси прощения, валяйся в ногах. Только не оставляй одну. Она тебя, ничтожество, крепко любит. Тебе повезло, еще не знаешь как. Передай, что прошу у нее прощения. Подарок на свадьбу пришлю, останетесь довольны. Уходи.
Вконец одуревший Митенька захлопал ресницами:
– А как же деньги...
– Это была шутка.
– Но ты обещала!
– Пошел на фиг.
– Но как же так, я все выполнил!
– Вон отсюда.
– Отдай мои деньги, мерзавка!
В отчаянии юный филолог еще упирался, выкрикивая непечатные словечки под тираду о честном слове и разрушенной любви, но охранник подхватил под мышки и выволок трепыхающийся куль.
Тихо звякнул колокольчик. Перышко округлило цифру: уже семьсот тысяч.
Наверное, ангел, у которого была дюжина овечек, привыкает ничему не удивляться. Наверное, учится этому с вечностью. Когда проходит толпа одинаковых женщин, которых видит насквозь, до последней кишки, знает их прошлое и будущее, легче быть равнодушным. Тилю не было дано обезболивающего. Выходку Тины он принял слишком близко к... ну, хоть к тому, что есть у ангела вместо сердца. Не осуждал овечку, не проклинал за ворох штрафных, а вдруг испытал нечто большее, чем жалость, нечто похожее на понимание.
Девчушка сделала жуткую гадость, испортила отношение невинных созданий, но почему-то Тиль не нашел слов для обвинений. Быть может, надеясь, что не Ленку она втоптала в грязь, а себя наказывала. Быть может, не Митеньке сделала больно – себе. А вдруг Тина себя рвала на части, себя уничтожала? Чего доброго, надеялась, что Митенька озвереет, как загнанный заяц, и прибьет ее. Кто знает, ангел не видит мыслей овечки. Но кое-что не забывает. Особенно слезинку.
Прыгнув на спинку испорченного дивана, Мотька призывал к играм и забавам.
Что-то было не так, что-то случилось, кажется, упущен важный момент.
Тиль насторожился и кинулся в спальню.
Струился пар, вода касалась подбородка. Закрыв глаза и уложив руки прямо, Тина вытянулась в просторной ванне. Худенькое тельце лежало неподвижно. На кафельной плитке съежился станок для бритья, вынутое лезвие прилипло к чугунному краю. В голубоватой жидкости вились дымочки, постепенно раскрашивая в коричневое. Тонкие порезы на запястьях почти незаметны, кровь умывалась сразу.
