Судьбе вопрек (СИ) - Романова Екатерина Ивановна

— Почему?

— Потому что ты женщина. Потому что ты моя женщина, — добавил он, а потом гарцанный аргумент: — и ты беременна.

— Когда ты узнал?

— Сразу, как тебе сделали операцию. Ребенок в порядке — первое, что сообщил Дорский. Первые несколько часов я улыбался как идиот, а потом, когда все осознал — едва не поседел. Знаешь, мама в детстве очень за меня боялась. За братьев тоже, но за меня почему-то всегда особенно. Ей было страшно отпускать меня от себя даже на секунду, а уж когда пришла пора учиться на полигоне — для нее это было сущим кошмаром. Просто потому что мир такой огромный, в нем множество опасностей и там она не может оградить меня от них. Там мне пришлось столкнуться с ними один на один.

— Но ты с ними справился.

— Я о другом, Флер. Мне было сложно понять ее. Но с момента нашего знакомства все изменилось. Теперь я каждый миг за тебя боюсь.

— Можешь не волноваться — вокруг меня все время рейгверды и даже фет Дорский ни на миг не отходит.

— Но рядом нет меня! Чтобы убедиться. Чтобы знать наверняка… Я получаю столько угроз в твой адрес, если бы ты только знала!

Никогда не думала, что можно любить так сильно. Я смотрела на Харви и понимала, что умру без него. Что не смогу прожить и мига, даже вдох сделать, если в моем мире его не станет! Обняла своего мужчину и подарила нежный, трепетный поцелуй благодарности.

— За что это? — промурлыкал он, отстранившись.

— Просто за то, что ты есть! Я тебя люблю и хочу, чтобы ты это знал. И, если когда-то я скажу обратное, значит это по принуждению!

— А я хочу, чтобы ты знала — судьбе вопреки я сделаю все, чтобы вы с нашим ребенком остались на свободе. Ты использовала приказ на Зейде. Увы, в таком случае разрешено тюремное заключение даже для беременных, даже для великородных, даже для фетесс… Но! — прочитав страх в моих глазах, Харви решил, что обрадует меня, хотя это как посмотреть. — Если тебя признают виновной — я приму наказание.

— Что? Нет, конечно! Я против!

— А кто тебя спросит, родная? Тебе рожать нашего сына. И он не должен родиться в тюрьме. Ему мать нужна, особенно первые годы, а в тюрьме младенцам не место.

— Мальчик? — накрыла свой живот ладонью поверх широкой ладони Харви и улыбнулась. Сын! У меня будет сын. Так необычно… К этой мысли еще предстоит привыкнуть. — Все равно. Мы должны придумать, как прижать эту дохлогрызку! Помнишь, я говорила тебе про схему, что выслал Таххир?

— Я к этому готовился. Хотя ты, конечно, существенно усложнила задачу, нарушив право Зейды на свободу сознания… — меня пожурили, но как-то не сильно искренне.

Складывалось ощущение, что Харви даже одобрял, хотя следовало сделать это в темном углу, без свидетелей, а потом снять приказ и отрицать до последнего. Вот как она со мной! Ну что ж. Умнее будем! Учтем, выводы сделаем. Добро не должно быть беззубым.

— Но сейчас первое, что мы сделаем — поедем домой и отдохнем. Уже поздно. А первое заседание, как правило, назначают в течение недели.

— Домой! Тан и Альби… Ну вот какая из меня мать, если я даже с братом и сестрой не управляюсь?

— Тебе не дают возможности обстоятельства. Но скоро все утрясется. Обещаю. Тан и Альби уже должны быть дома. Устраиваться и обживать свои комнаты.

— Что значит устраиваться? — обернулась, складывая свой планшет в сумочку, которая волшебным образом оказалась в комнате. А ведь она на сиденье арены оставалась. Ай да фет Дорский, ай да молодец! Какой полезный во всех смыслах мужчина.

— Родная. Мы полетим домой. К нам домой, — он выделил слово «нам», подчеркивая, что это будет какой-то другой дом, не тот, где мы с ребятам жили.

— То есть к тебе? Они у тебя?

— У нас, — спокойно повторил Харви, ожидая, пока я надену туфли. В эмоциональном запале совсем забыла об обуви, которая сиротливо лежала под кушеткой. — Идем…

Посмотрела на самого невероятного мужчину, который по-прежнему стоял в одних брюках с голым торсом и протягивал мне ладонь. Так бы и любовалась. А еще понимала, что никогда и никому его не отдам. Ни Зейдам, ни аркхам, ни братьям его мертвоедам пустынным. Никому! А тем, кто решит ему навредить, придется иметь дело со мной. Вряд ли после тор-ана найдутся желающие.

— Ты не оденешься?

— А стоит? — он приподнял бровь, наблюдая, как я медленно приближаюсь. И под таким взглядом становится очевидно, что на мне одежда тоже долго не задержится и нам лучше поторопиться. Там Тан и Альби, дел невпроворот и все такое… Вот «все такое» нужно отложить до спальни.

В общем, до спальни не получилось, а в просторном Саймане Х9 весьма предусмотрительно мы летели вдвоем. Охрана летела поодаль, а Хартман умелый пилот. К тому же, автопилоту прекрасно известна дорога до его дома. Нашего нового дома…

Наш дом, к слову, оказался впечатляющим. Он располагался на самом верху одного из элитных небоскребов, который в мягком сиянии Венеры искрился сиреневым светом и напоминал нечто вроде двухпалубного корабля. Длинный треугольный мыс плавно уходил вниз, пряча волары на нижнем этаже. Оттуда мы на лифте пробрались в дом, окруженный панорамными окнами со всех сторон. Я завороженно стояла посреди огромного холла и не дышала. За окном сияли огни дремлющего дистрикта, во все окно красовался лик Венеры, заливая серебряно-сиреневым туманом обстановку, а откуда-то сверху доносились восторженные крики ребят. Через пару минут они довольным вихрем спустились по стеклянной лестнице и бросились меня обнимать.

— Что? Что случилось? Что с вами?

Хартман включил свет, разгоняя романтический полумрак, и прошел на кухню. Точнее, в кухонную зону, потому что огромный первый этаж не имел стен. Столовая, гостиная, зона для отдыха у камина, столовая — все отделялось лишь зелеными изгородями, скульптурами и прозрачными декоративными панелями, по которым лениво скользили разноцветные водные струи изощренных фонтанов. Красиво и изящно.

Ребята начали наперебой сообщать мне новости:

— Я такое придумала для Лисмен Эколоджик — самой не верится, мы можем это обсудить?

— У меня завтра встреча с фетом Сайманом после школы!

— А ты видела мою комнату? Там выход на балкон и столько земли!!! Я уже семена ананасов посадила, что ты мне подарила.

Они болтали, болтали и болтали. Я улыбалась, глядя на Харви, который уже успел надеть и застегнуть рубашку и сейчас возле барной стойки разливал по бокалам сок и вино. Три бокала сока и в один вино. А потом я посмотрела на ребят, и подумала, что тоже хочу с ними поделиться. Тем, что их отец жив, тем, что скоро меня посадят в тюрьму на всю жизнь, тем, что у них будет племянник. Хотела рассказать, но не могла. На выручку пришел правящий:

— Предлагаю отпраздновать нашу сегодняшнюю победу!

Мы дружно переместились на кухню, где меня прижали к себе, поцеловали в макушку и предложили полакомиться персиковым соком, как и ребятам. Я жадно посмотрела на вино — после такого дня не помешало бы выпить — но Харви был жесток и неумолим. Снова поцеловал, на этот раз в губы, но вино не дал.

— Да, здорово ты его уделала, сестренка! Оба вы здорово, — похвалила Альби, забираясь на барный стул и доставая из вазочки печеньку. Пугало оказался тут как тут и перехватил ее на подлете ко рту, ловко подпрыгнул, вильнул задом и скрылся под диваном. — Эй! Это моя!

— Ты и Пугало разрешил привезти?

— Он же вам дорог. Конечно.

Ну не идеал ли мужчины, а?

Пока Альби воевала с енотом, пытаясь достать прожорливую скотинку из-под дивана, Тан спросил:

— По зорычу только о тебе и говорят. Все обсуждают, какая у тебя искра. Даже ставки ставят. И здесь возникает вопрос: чего еще мы не знаем о собственной сестре?

Хартмановское недовольство официально следует занести в справочник неизлечимых и крайне заразных заболеваний! Но вот незадача — я не знала, что ответить собственному брату. Что ему можно и безопасно рассказать? Подростки любят болтать и не всегда понимают, что распространять некоторую информацию бывает опасно. Я взяла паузу и поднесла бокал к губам. На выручку снова подоспел Харви.