Дарья Гущина - Вечность как предчувствие
— А–а–а, — я кивнула. — Понятно, — и подняла голову к висящим над нашими головами факелам: — Схаали, хватит пугать парня. Спускайся, не прячься, я давно тебя заметила.
Один из факелов неуверенно мигнул и погас, свившись в тугой клубок первозданного мрака. Эраш разинул рот и затаил дыхание. Мрак, помедлив, дымной змейкой свернулся на столе, изучая нас большими фиалковыми глазами, из глубины которых сияла мудрость прожитых эпох. Мой спутник прирос к стулу, боясь шевельнуться, когда змейка плавно обернулась воротником вокруг его плеч, заглядывая в лицо. Я усмехнулась про себя. Схаали умела неплохо прятаться, но и ее против воли тянуло к живому источнику силы тьмы.
— Не бойся, Эраш, схаали не причинит тебе вреда, — заметив отчаянный взгляд парня, объяснила я. — Схаали — это создание Девятого, его своеобразный охранитель. Видишь ли, выходя из Вечности Девятый отдавал всю свою силу людям, не оставляя себе ни капли, и, не умея жить в нашем жестоком мире, являл собой отличную мишень для недовольных магов иных ветвей и прочих сумасшедших, — я отпила чай и задумчиво посмотрела на схаали. — И именно для защиты себя он создал ее — клубок первозданной тьмы, наделенный разумом, ощущениями и способностью к магии. И по завершении эпохи Войны схаали осталась здесь, как и вся сила Девятого.
— Нет, не вся, — прошептала схаали, и ее тихий голос напоминал и шорох опавших листьев, и перестук дождевых капель по крыше. — Часть ее я вижу в тебе, мальчик.
Эраш вздрогнул:
— Я не темный!..
— Кого ты пытаешься обмануть? — по дымчатым губам схаали змеей скользнула тонкая усмешка, и она приподняла кончиком хвоста подбородок парня. — Себя ты не обманешь, а меня — тем более. Даже если сейчас ты стоишь на Перекрестке всех путей, однажды ты выберешь тьму, ибо она уже выбрала тебя.
— Я не буду темным! — в отчаянии повторил Эраш.
— Будешь, — я тоже улыбнулась. — Будешь, приятель. И подумай, стоит ли то немногое, что ты потеряешь, того, что приобретешь?
— Не хочу! — заладил он. — Не буду! Оставьте меня в покое!
— Боится, — заметила схаали, скользнув по мне задумчивым взглядом. — Себя боится.
Я кивнула:
— До дрожи в коленках.
— Ну и что? — насупился парень, краснея.
— На все есть свои причины, — меланхолично заметила наша дымчатая собеседница.
— Я не хочу быть таким, как она! — вино сделало свое дело, ударив Эрашу в голову и развязав ему язык.
— Да–а–а? — я иронично приподняла бровь. — И что тебя во мне не устраивает?
— Иногда мне кажется, что ты не человек, — парень смотрел на меня с откровенной неприязнью, впервые за наше короткое знакомство решившись высказать собственное мнение. — Ты бездушная, черствая, бесчувственная… И глаза у тебя пустые, равнодушные и холодные… И если темные такие, то я им быть не хочу!
— Но будешь, — я откинулась на стуле и сделала мелкий глоток чая. — На все ведь есть свои причины.
— Ничто не оправдывает бездушности! — Эраша понесло. — Для тебя нет людей, ты только командуешь и манипулируешь, но не понимаешь их и не чувствуешь! Только используешь! И если помогаешь — в собственных интересах!
Много ты знаешь, мальчишка…
— Допустим, — спокойно согласилась я. — И когда ты примешь свою силу — поймешь, почему так происходит. Помнишь, что со мной случилось по прибытию на острова?
Мой собеседник красноречиво вздрогнул и съежился.
— Подобное всегда происходит с излишне чувствительными и эмоциональными темными, — монотонно объясняла я, со скукой глядя в потолок. — И либо ты убиваешь в себе излишнюю сентиментальность и эмоциональность, либо они убивают тебя и тех, кто тебе дорог. Плох тот темный, кто не умеет держать себя в руках и подчиняется минутным порывам. Плох… и опасен для окружающих. Перешагивать через всех — и через себя, это первое, чему мы учимся, принимая силу.
— Я таким не буду!
— Мальчик, нас никто не спрашивает, хотим мы родиться темными или нет, — мягко сказала я. — Нас тыкают в случившееся носом и заставляют с этим мириться. И либо мы принимаем силу и живем спокойно, либо воюем с собой и со всем миром. К тому же, тьма вряд ли выбрала бы тебя, не родись ты с изначальной к ней предрасположенностью. И у тебя, как у всех нас, нет иного выбора. И либо принимай ее и себя, либо воюй и отвергай самого себя — это твое право… Но если ты не можешь быть тем, кем являешься, зачем ты вообще есть?
— Верно говоришь, — прошелестела схаали, одобрительно щурясь на потрескивающее в камине пламя.
— Я… я не знаю… — пробормотал Эраш, опустив глаза, и, помедлив, неожиданно спросил: — И ты довольна тем, что собой представляешь? Для чего ты стала такой… для чего живешь?
— Когда как, — я пожала плечами и допила чай. — Иногда я живу, чтобы оправдывать ожидание мира, а иногда — потому что больше мне нечем заняться. И как быть другой, не темной, — я не знаю, но вполне собой довольна. И хотя без магии приходится нелегко, я бы не променяла свою тьму на свет или сумерки. Потеряю я больше, чем приобрету.
— И что же потеряешь? — в глазах парня мелькнуло любопытство.
— А вот это я скажу тебе тогда, когда ты встанешь на свой истинный путь, — я поднялась из–за стола.
— Почему? — сердито и разочарованно.
— Потому что своих секретов непосвященным мы не раскрываем, — ответила схаали, наблюдая за мной.
А я, устав от разговоров, решила отправиться спать. Эти двое могут сколько угодно спорить о вечном, а я может и бездушная, но не железная. И больше всего сейчас хочу забраться в кровать, закутаться в теплое одеяло и уснуть под треск поленьев и гул разыгравшейся бури. И я, взяв плащ и сумку, уже подошла к двери, когда схаали тихо сказал мне в спину:
— Знаешь, а я вспомнила тебя… Я тебя знала.
Я невольно вздрогнула и побоялась повернуться. Побоялась увидеть в ее глазах… узнавание.
— Сколько твоих жизней прошло передо мной, — прошуршала она, — и не перечесть всех… И ты не меняешься — верна себе и преданна мраку.
Я вздохнула. Да, я тоже ее знала. Земля Забытых остров хранит не только множество тайн, но и образы прошлого, обрывки которого и сейчас мельтешили перед моим мысленным взором, складываясь то в причудливые картины, то в отголоски чужих ощущений. И тогда — я тоже тебя знала, и давно вспомнила твои слова, и навсегда запомнила их. Слова, сказанные в порыве прощального вдохновения — может быть, и не мне, но всем нам — изгнанникам старого мира. Я запомнила их, и они стали моей повторяющейся судьбой. Моей жизнью. Моим проклятьем.
— Присмотри за ним, — вместо ответа тихо попросила я. — Присмотри, пожалуйста. Иначе потом хлопот не оберешься.
