В гостях у сказки, или Не царевна лягушка (СИ) - Веселова Янина "Янина"

— Совет да любовь, — откликнулся тот, хоть и было заметно, что Малашка ему до лампады.

— Спасибо, — не удержалась берегиня. Ну, а чего он в самом деле, промолчать не мог? Герой-любовник, блин. — Я ей передам, но дело не в том. Малаша рассказывала, что у медведей особые свадебные традиции. Какие-то взаимные испытания, я не очень поняла, не расспрашивала особо. Главное, что проводятся испытания в заветной долине, и невеста может привести с собой помощников.

— Сколько?

— Не знаю, но не думаю, что медведи будут мелочиться и высчитывать по человечку.

— Насчет косолапых ты верно подметила, — приободрилась Яга. — У них и медку особого добудем, раз уж так все удачно складывается.

— А когда испытания-то? — Василиса поняла, что давно никуда не выезжала из Лукоморья. И зря, между прочим. Нужно пользоваться тем, что самочувствие наладилось, и срок пока небольшой. А то потом не выберешься, пузо не пустит.

— Как Меланья соберется, так и начнут, — ответила Маша.

— Ее жених очень ценит, — подтвердила Настя, которой тоже было обидно за подругу. Пусть этот видит, что исцелилась давно Малашка и думать не думает про всяких там, будь они хоть кто.

— Вот и замечательно, — закруглилась с восхвалениями бывшей ключницы Яга. — Кто к медведям поедет, детушки мои?

— И они все согласились, прикинь, — закончила свой рассказ Маша. — Что скажешь, подруга?

— Все царское семейство собирается меня поддерживать на испытаниях? — обомлела Малашка. — И Степушка?

— А он что рыжий? Люба сказала, что негоже отрываться от коллектива, могут неправильно понять.

— Люба? — Меланья многозначительно поглядела в потолок, как будто надеялась разглядеть на нем портрет Лукоморской царевны.

— Она самая, — подтвердила Маша. — И мама ее с папой поедут, и мы с Аспидом, и Горыныч с Настей, и Яга, и…

— Мне что-то нехорошо, — слабым голосом сказала Меланья.

— Не вздумай падать в обморок, — остановила ее Марья. — Ищи позитив.

— Чего? — скосила на нее глаза не ожидавшая такого подвоха невеста. — Я теперь хорошо понимаю кур, попавших в ощип, — проникновенно пожаловалась она.

— Хорошее во всем ищи, говорю, — перевела берегиня. — Сама подумай, что тебе эти медвежьи испытания с такой поддержкой?

— Плюнуть и растереть? — неуверенно предположила Малашка.

— Вот именно.

— Тем более, что ихние величества не из-за меня едут, у них свои дела, — голос понемногу возвращался к Меланье.

— Которые будут решены во многом благодаря тебе, — продолжила свои то ли утешения, то ли искушения Марья.

— Ну, нет, — уверенность вернулась к бывшей ключнице, а ныне управляющей самого известного столичного трактира. — Я только ключик. И это очень хорошо.

— Я тебя люблю, ты знаешь? — Маша посмотрела на подругу с гордостью.

— Я тебя сильнее, — засмеялась та, легко поднимаясь на ноги. — Пойду обрадую Михайлу. Пусть назначает время испытаний.

— Правильно, — похвалила Маша. — Я тоже к милому пойду. Надо бы разобраться на предмет продолжительности жизни и вообще, — она неопределенно махнула рукой.

— У тебя такой грозный вид, — захихикала Мелашка. — Бедный Аспид. Чувствую, отольются главе Разбойного приказа наши слезки.

— Нашла кого жалеть, — совершенно по-кошачьи фыркнула Марья. — Вот посмотришь, он все вывернет себе на пользу. Хорошо, если меня дурочкой не выставит.

— Аспид не такой, — покачала головой Меланья, чем поразила подругу до глубины души. — Вернее он не такой с тобой и близкими. Это очень заметно.

— Малаш, да я знаю, — растерялась берегиня. — Я просто пошутила.

— Не надо, — попросила та. — Не дай боги, сглазишь, беду накличешь. Вспомни, как нам раньше лихо бьло. Цени то, что сейчас имеешь.

— Малаш, — позвала Маша, — ты чего? Что-то случилось?

Рослая, пышнотелая Меланья обняла берегиню, которая была и ниже, и стройнее, словно искала защиты и захлюпала носом.

— Страшно, так страшно иной раз бывает, — пожаловалась она. — Особенная жуть находит, как свое житье в Новгороде вспоминаю. Даже на болоте и то лучше было. Я там хоть и жабой квакала, да только человеком себя чувствовала, а рядом со Степочкой… Кем я была? Подстилкой распоследней. Каждое его слово ловила, угодить старалась, даже черное дело задумала. Самой от себя прежней противно, веришь?

— Еще бы мне не верить, — поглаживая Меланью по вздрагивающим плечам, зашептала Маша. — Нашла, чего вспомнить. С тех пор столько воды утекло, что не осталось прежней Малашки. Нету ее. Была и вся вышла.

— Уж прям, — недоверчиво выдохнула та.

— Точно тебе говорю, — Марья полезла за платком, который и вручила заплаканной подружке. — Ты теперь совсем другая стала: мудрая, уверенная в себе, счастливая. И воевода новгородский тебе никуда не уперся, уж сколько раз его видала, а слез не лила.

— Я не по Степе рыдала, — с чувством высморкавшись, выдала Меланья. — Я себя старую оплакивала.

— А вот это дело хорошее, — похвалила Маша. — Наконец-то, я узнаю свою мудрую Малашу. — Давай-ка, помогу тебе умыться холодной водицей, а то напугаешь Михайлу покрасневшими глазами и опухшим носом.

— Я ему всякая нравлюсь, — повела плечом Малашка. — Но следы от слез и правда убрать стоит, а то переполошится ненаглядный мой. Еще и допрос устроит. Форменный.

— Допрос говоришь… — задумчиво протянула Маша. — Отличная идея, — одобрила

она.

Насчет допроса Маша, конечно, погорячилась. Куда уж ей, даже учитывая многолетний педагогический опьп^-, иномирное происхождение и тонны прочитанных детективов и авантюрных романов, до главы Разбойного приказа? Разные весовые категории в прямом и переносном смысле. Но все же поговорить с любимым мужем на предмет долголетия и нечеловеческой природы стоило.

Об этом она и поведала Аспиду в спальне. Прямо в тот момент, когда тот потянулся за нежностями. Так прямо и сказала: 'Нам нужно поговорить/

— Прямо сейчас? — вопреки всем законам природы мурлыкнул змей.

— А когда? — как можно строже спросила Марья, запрещая себе расплываться ванильной мороженкой в нежных руках мужа.

— Утром? — вопросительно шепнул он в порозовевшее ушко.

— Н-нет, — Маша из последних сил не поддавалась соблазну. Даже уперлась кулачками в твердую мужнину грудь. Для верности. — Лучше сейчас.

— Ладно, — сдался Аспид, усаживаясь на кровать и устраивая Марью у себя на коленях. — Раз уж это такая срочность, говори.

— Вот сейчас было обидно, — она освободилась и отошла к окну. — Можно подумать, что я только и делаю, что выношу тебе мозг пустыми разговорами.

— Маш, — не ожидал такой отповеди Подколодный. — Я ни о чем таком не думал.

— Как будто у меня ничего не могло случиться, и я не захотела бы тебе пожаловаться.

— Змейка, не забывай, что я присматриваю за тобой и первым узнаю, что и как. И сейчас у тебя все распрекрасно.

— В душу тоже влезешь? Хотя, о чем я… Понятно, что это тебя как раз не интересует, — Марье больше не хотелось разговаривать, вот разбить чего-нибудь, поорать, а потом всласть поплакать… Но нельзя, нельзя. Нехорошо, некрасиво, и поймут неправильно. К тому же подготовленные вопросы так и останутся незаданными.

— Маш, — уловив перемену в ее настроении, позвал гадюк.

— Сорок два года Маша, — автоматически огрызнулась она, но тут же остановилась, понимая, что снова скатывается в скандал. — Погоди, не сбивай меня, — потребовала властно. — Лучше на вопрос ответь.

— Лучше для кого? — без улыбки посмотрел он.

— Для всех, — твердо ответила Марья, совершенно не понимая, чего требует, но чувствуя, что полученный ответ перевернет ее жизнь.

— Изволь, — пожал плечами Аспид. — Ни при каких обстоятельствах я не откажусь от дочери.

— Какой дочери? Чьей?

— Моей, — просто ответил он. — Моей и Ингрид.

— Ничего не понимаю, — растерялась Марья, аккуратно опускаясь на подоконник. — Кто такая Ингрид, и почему ты должен бросать ее дочь?