Белое море (СИ) - Левин Анна

Краски схлынули с его лица.

— Ваше величество, я не могу жениться на ней. Моя жизнь принадлежит северу, я не имею права оставить его ради вотчины господина Круторогова.

— Ты можешь лгать мне, но не лги самому себе. Ты ненавидишь свой дом, я это знаю. И ты любишь девушку, это тоже мне известно. Я желаю тебе добра, Ярогнев, и хочу, чтобы ты был счастлив. С братом во главе рода твоя жизнь превратится в кошмар, а мое предложение гарантирует тебе свободу. К тому же я прекрасно знаю каково это, брак без любви. Поверь, с годами тяжесть становится невыносимой, но у меня не было выбора, я поступил так, как полагалось с моей кровью и моим титулом. Ты же можешь получить все, о чем только мечтает твое сердце. К тому же, не думаешь о себе — подумай о ней. Нам придется выдать ее замуж, ибо того хотят Рустемзаде, а мы все желаем уже закрыть этот вопрос. Но кто еще поймет ее, если не ты, кто примет ее, не попрекая прошлым?

— Вы переставляете нас, как фигуры на шахматной доске. И для вас неважно, что господин Круторогов терпеть меня не может, и не обрадуется такому родству. Вас не волнует ни воля самой девушки, ни мои намерения.

— Артемий сам заварил эту кашу, и пусть не обижается на мои действия. Касательно Туаны… не мне тебе рассказывать, как завоевываются девичьи сердца, ты и сам в этом деле преуспел не хуже меня! А вот насчет тебя я и не знаю, что думать. Ты будто сам всю жизнь себя наказываешь. Разве так можно, скажи? Ты заслуживаешь большего, как Кристофер может не понимать этого?

Крол понизил голос, напрягая каждый мой нерв, и сказал:

— Будь ты моим сыном — я бы любил тебя, Ярогнев.

Брат побледнел еще сильнее, и выдохнул со злостью:

— Пожалуйтесь моей матери, ваше величество.

Повисла напряженная тишина, нарушенная вздохом крола.

— Думаю, пришло время это обсудить. В своей жизни я любил только двух женщин, и одной из них была твоя мать. Увы, мы познакомились уже после того, как она вышла замуж за Кристофера, но будь реалистом, Ярогнев, она ему никогда не была интересна как женщина, только как инструмент в укреплении родственных связей, и мать для второго, запасного сына. Взгляни на нее сейчас, и подумай, была ли она такой тридцать лет назад? Нет, мальчик, такой ее сделал север. Все упрекают ее в том, что она не стала идеальной супругой Беломорскому, не смогла возглавить оборону замка при нападении на Сколлкаструм, и ушла в себя после смерти двоих детей, но что ее муж сделал для того, чтобы помочь ей? Он привез ее на чужбину, на суровый север, противоположный ее родному краю, поместил в непривычные для нее условия, не объяснив, как себя вести, не заставив своих подданных и даже домочадцев уважать законную супругу. И он же первый стал ее презирать после того, как его север отнял у нее двоих детей! Он должен был помочь ей справиться с горем, должен был сделать все для своей женщины, это долг любого мужчины. Но что сделал Кристофер? Он посвятил себя Всеславу, хотя у него оставалось еще двое детей, и его жена.

Я сжалась в комок, чувствуя, как слова крола ворошат старые раны.

— А я питал к ней глубокую нежность, и страдал, видя, как она увядает в Сколлкаструме.

— Вы зашли слишком далеко в своей доброте, породив для моей матери еще больше проблем, чем было до вас, — с жестким сарказмом ответил брат.

— Я многим лгал, но какой смысл лгать тебе? Мы действительно были близки, и все твое детство я считал тебя своим сыном. Даже теперь, видя, что ты владеешь Морским Штормом, я никак до конца не могу поверить, что ты Беломорский. Глядя на тебя, я будто смотрюсь в зеркало, но даже внешность не так поражает, как внутреннее сходство. С самого первого взгляда на тебя я почувствовал наше родство, почувствовал, что ты — мой! И даже сейчас я многое отдал бы, лишь бы ты оказался моим ребенком.

— Я не верю вам. Будь я вашим сыном — вы бы избавились от меня, чтобы скрыть свою ошибку.

— Мои советники того и требовали, но я оттягивал, ждал подтверждений, и в итоге… Ты даже не представляешь, на что я был готов ради вас с матерью! Чем старше ты становился — тем очевидней было наше сходство, и я больше не мог медлить. Только смерть Кристофера могла освободить твою мать от брака, и я почти решился на предательство, лишь бы забрать ее, и признать тебя своим, но ты трансформировался, твоя дремавшая сила пробудилась, и ты оказался истинным Беломорским. Но я не радовался: я долго не мог простить ни тебе, ни твоей матери, что ты родился от Кристофера, а не от меня.

Теперь Ярогнев отвернулся, подойдя к краю террасы.

— Кем бы ты ни был — я все равно люблю тебя, и желаю тебе добра. Ты по-настоящему полюбил Туану, и я предлагаю тебе ее руку. Ты ненавидишь север, и тебе не придется посвятить ему всю свою жизнь. Я о многом жалею, поверь. Например, о Брониславе.

— Не смейте!

— Я должен это сказать. Я жалею, что не позволил своему сыну жениться на ней, потому что с годами стало очевидным ее превосходство над той, кого выбрали сыну мы. Драконы Южного материка начали вырождаться, терять былое величие, однако вы, коренные жители Норгратера, еще сохраняете могущество. Бронислава могла возвысить нас, и теперь я как-никогда четко осознаю, как сильно мы ошиблись.

— Мне понятно, к чему вы клоните, но принц Конрад не получит мою сестру Ярославу! Только через мой труп! Вы погубили Брониславу, смогли избавиться от нее когтями морских тварей, но сделать то же самое с младшей Беломорской я не позволю!

Лицо Казимирова потемнело.

— Не стану снимать с себя ответственности. Я не отправил помощь, когда еще можно было все исправить, и смерть девушки действительно легла на мою совесть. Но я не намерен причинять вред Ярославе, наоборот, я хочу, чтобы именно они с Конрадом продолжили нашу династию. Он станет наследником, следующим кролом, а она — королевой.

— Вы зашли слишком далеко в своих планах.

— О, ты и не представляешь насколько! Недавно я узнал нечто, что перевернуло мое представление о мироздании. Я стал искать подтверждения или опровержения, больше надеясь на вторые, но получая первые. И теперь я должен сделать все возможное, чтобы наш вид не выродился, а мы движемся именно в сторону регресса. Но, даже взвалив на свои плечи такую тяжесть, не имея возможности ни с кем разделить эту ношу, я все равно пытаюсь сделать все возможное ради благополучия моих близких. В том числе — ради тебя. Твоя сестра сама решит свою судьбу, заставить я не в силах, но касательно нашего разговора… Прошу, возьми ответственность за Туану, никто не справится лучше тебя! Или судьба девушки сложится куда более грустно, если ее жизнь возьмутся устроить Рустемзаде.

Брат плотно сжал губы, и я видела, какая борьба кипит внутри него. С большим трудом, словно это стоило ему всего, он утвердительно кивнул, и только тогда мой воспаленный мозг сложил все детали воедино, открывая, кто такая Туана Круторогова, и какую цену брат платил все эти годы.

Глава 15. Три предвестия смерти

ЭЛИФ

В одной ночной рубашке было холодно, но у меня не хватало сил встать, и накинуть халат: я слишком удобно устроилась на широком подоконнике, и с переменчивыми чувствами разглядывала метель за окном. Фонари загорались один за одним, окна соседних домов горели веселыми огоньками, по улице сновали многочисленные экипажи, несмотря на поздний час и непогоду. Да уж, столица! Она никогда не засыпала, никогда не затихала!

Это оживление пришлось мне по вкусу, вообще, все новое чаровало, глубоко западая в сердце. Живя в пансионате, я вела скромное существование, не мечтая о большем, и ничего не представляя о мире. Академия перевернула все в один миг. Пусть я до сих пор вижу в кошмарах Хрусталева и огненную плеть, но с другой стороны — я сильно изменилась, и продолжаю меняться. Хоть родовая сила никак не пробьется, я сама стала замечать, что я уже не та девушка, какой была совсем недавно.

В отражении стекла увидела комнату, и первым в глаза бросился букет. Улыбка вырвалась на свободу, разрушая все попытки не думать о дарителе цветов. Еще три дня назад в театре я заподозрила, чьих это рук дело, но лишь вчера получила окончательное подтверждение. Матильда тоже догадалась, и боюсь даже представить, что она думает обо мне. Ну, пусть уж беспокоится из-за молодого красивого дракона, чем подозревает в недостойных вещах моего родного отца! Вот бы рассказать ей всю правду…