Наследница старой башни (СИ) - Ром Полина
И огород, и появившаяся в стойле пара овец, и все домашнее хозяйство со стиркой и готовкой полностью рухнули на плечи Лесты.
-- Мне, госпожа Любава, уже пятнадцатый годок шел, да и братика я так полюбила… Он хорошенький был, пухленький такой, весь в перевязочках. Конечно, мать толком за ним не следила. Она все больше в кровати валялась и «болела»…
Разумеется, с семнадцати до девятнадцати лет Лесты, когда была возможность подтвердить титул, никто этого делать не стал. К тому времени все платья, сшитые отцом, давным-давно были проданы или изношены. Одевалась Леста, как простая горожанка, носила лен и грубое сукно, а летом, за неимением обуви, даже бегала босиком.
Между тем, торговец оказался под стать своей жене. Дела в лавке шли все хуже и хуже. И когда наследнику торговца исполнилось шесть лет, а по полу ползали два его братца, лавочку пришлось продать. Лесте между тем исполнилось уже двадцать.
-- Я, вроде как, заневестилась. Но и слава у матери с отчимом по соседям была не слишком добрая, да и денег от приданого оставалось еще прилично. Потому ни о каком браке отчим даже говорить не хотел. Напротив, после лавки сразу он и дом городской выставил на продажу. Взамен купил избу в дальней деревне.
Однако, работать и там ни муж, ни жена не торопились. Земли отчиму досталось богато, ее нужно было обрабатывать, для чего он и нанимал батраков. Кроме того, желая вернуть былое состояние и городскую лавку, он там же выкупил еще и огромный сад. Но даже за батраками нужно было присматривать, а делать это ему было слишком лениво. Последние годы он сильно расплылся и обрюзг, и сейчас они с женой больше напоминали брата с сестрой: оба жирные, ходящие вперевалку и задыхающиеся от малейшей нагрузки.
На Лесте по-прежнему был дом, придомовой огородик и трое братьев.
-- Мальчишки чем больше росли, тем больше на отца с матерью становились похожи. Попросишь о помощи, хоть бы даже травы кроликам нарвать, ан, смотришь, они уже на речку сбежали. Мать еще наряжаться пробовала по старой привычке, нос драла перед деревенскими, а одежда-то на нее и не лезла. Нет бы самой перешивать, так она меня на всю зиму работой обеспечивала. Двадцать пять лет мне набежало, госпожа Любава, в самом соку я была, когда сосед пришел меня за сына сватать. Ну, конечно, – горько усмехнулась Леста, – отчим его выгнал с криками и руганью. Мол, мы не чета деревенским. А Ангор славный парень был: работящий и не вредный. И собой вполне симпатичный, да и мне нравился. Отпустил бы меня отчим, глядишь, и по-другому бы у меня судьба сложилась. А только после того скандала задумалась я сильно…
Ничего лучше, чем сбежать из дома, Леста не придумала. Дождавшись, когда в местной церквушке на праздник соберется весь народ, она сказалась больной и осталась дома.
-- Одежды к тому времени у меня мало совсем было, один только узел набрался. Где отчим деньги хранит, я знала. Не знала только, сколько этот паразит истратить успел. Увидела, чуть не прослезилась. Хотя плакать мне уже некогда было: осенью хорошая погода – редкость, а пешком до соседнего села идти далеко. Взяла я только одну треть – восемь золотых. Их двое здоровых, да мальчишек-подростков трое. Есть захотят, начнут работать. Если бы не моя глупость… – она тяжело вздохнула.
Глупость Лесты заключалась в следующем: сбежав из деревни, она отправилась в тот же город, Венторн, откуда родом был отчим. Там, не долго думая, устроилась прислугой в богатый дом. Работы она не боялась, многое помнила еще по прежней жизни в замке отца и прикидывала, что годам к тридцати, подкопив приданое, или путнего мужа найдет и уедет с ним в деревню, где заведет хозяйство, или, может быть, если он, допустим, торговец окажется, в помощницы к нему определится.
Однако слухами земля полнится. И через год ее в этом самом доме нашел отчим. Сделать он ничего не мог: девица она была совершеннолетняя и бумагу о своем рождении прихватила вместе с деньгами. Так что мужик поорал, поскандалил да с тем и уехал.
-- Только вот прислуга в доме и так меня, чужачку, не сильно привечала, а после этого скандала, как узнали, что я не подтвержденная, так прямо травить принялись. Обзывали “баронесской”, да все подставить в глазах хозяйки старались.
Вытерпев еще полгода такой жизни, Леста решила переехать подальше. Уволилась честь честью, получила расчет, связала в узелок одежду и крепкую обувь и отправилась искать крупный город подальше отсюда, чтобы никто и никогда больше не называл ее “баронесской” и “неудачницей”, не попрекал каплей дворянской крови и не сыпал соль в еду.
-- И все мне казалось, госпожа Любава, что больно близко я к родичам моим. Все думалось, что братья подрастут и тоже пойдут меня искать. Вот так я и заехала в дальние дали. Там нашла дом хороший и много лет работала. До старшей горничной дослужилась. Ну а потом, известное дело, старая хозяйка умерла, а новая не захотела ее прислугу держать: богатая была и у нее свои слуги были. Я уже тогда о собственном домике и ни о чем таком и не мечтала. А тут как раз в дом вдовы госпожи Нюре, опекунши вашей, горничная требовалась. Так я к вам и попала. --Леста, а как же твой говор деревенский? Ты же умеешь правильно говорить, так зачем...
-- Госпожа-то Нюре, матушка Белинды, сама деревенская была, да и нравов строгих. До меня двух молодых горничных прочь прогнала. А мне работа нужна была. Ну, схитрила я малость, а потом и привыкла. Ить знаю, как в деревне-то балакают. -- с лукавой улыбкой, чуть смущаясь, закончила она рассказ. ___________________________
Глава 39
Зима плавно подходила к середине. Незадолго до местного Рождества я перебрала все свои овощные запасы, и Леста повезла на рынок целых два возка.
Основным грузом был чеснок. Ядреный, с крупными зубчиками, сиреневатыми прожилками на больших головках, сплетенных в косы. Добавила еще и разной мелочи: немного картофеля и капусты, с десяток плетенок лука и целый бочонок соленых огурцов. Они получились хрустящие и крепкие: я не пожалела при обработке листьев хрена.
Вернулась Леста на день раньше, чем я ожидала, очень довольная:
-- Ну что, госпожа Любава, с прибылью вас! - она с улыбкой выложила на стол тяжеленький объемный мешочек. – Я сперва на рынок сунулась, но приехали мы рановато, торги так себе шли. А потом подумала-подумала и поехала к замку. Народу там много было. Каждый хотел оптом сдать. Так что встала в очередь и ждала. Старший герцогский повар почти все сразу и выкупил, даже чеснока больше половины. Еще и похвалил, что такой крупный. А про огурцы сказал, что готов раз в месяц по бочонку брать!
Денег Леста привезла даже больше, чем я ожидала, так что на праздники я вполне могла выделить достаточно приличную сумму. Хватит и на подарки, и на поездку в храм, и на разные пустяки.
Кроме того, еще с осени я озаботилась небольшой, но приятной мелочью. В конце бабьего лета, уже перед заморозками, я набрала штук двадцать пять плотных и крупных луковиц гиацинтов и рассадила во все плошки, которые нашла. Пригодились и маленькие колотые горшочки из сараюшки, и небольшие глиняные чашки со сколами и трещинами, из которых раньше, похоже, пила прислуга. В сарае такой негожей посуды стоял целый короб. Прежние хозяева башни ничего не выкидывали.
