История Золушки - Мах Макс
«Надо же, и впрямь, красавица! – удивилась, пораженная произошедшей метаморфозой. – И откуда что берется?»
Тем не менее бралось. Посмотришь на такую, ни в жизнь не догадаешься, что капитан, комэск, двенадцать сбитых супостатов, а между тем…
Кто-то открыл перед императором неприметную дверь в стене, и Кира прошла вслед за ним по короткому коридору в небольшую угловую комнату. Зашторенные окна. Круглый стол и два полукресла.
– Присаживайтесь, Кира Дмитриевна! – пригласил император и самолично отодвинул кресло, предлагая его Кире.
«На пару минут?» – усомнилась она, присаживаясь к столу, сервированному для разговора тет-а-тет и отнюдь не на пару минут.
– Благодарю вас, ваше величество!
– Ну, это вам за «успешное выполнение приказов командования…» – усмехнулся император, процитировав приказ о награждении Киры орденом Святого Александра. – Немного коньяку?
«Типа Георгий четвертой степени? – мимолетно задумалась Кира. – Или это уже первая степень?»
– Если только совсем немного, – сказала она вслух.
– Что ж, – император взял со столика графин и разлил коньяк по бокалам. – Решил поговорить с вами приватно, Кира Дмитриевна. Без свидетелей. Даже без слуг.
– Я вся внимание.
Ну, а что она еще могла сказать государю императору, только что самолично налившему ей коньяк?
– Тогда начнем с вас, – неожиданно улыбнулся император, ломая странный настрой, возникший было между ним и Кирой. – Вы ведь в парике, госпожа Амелина?
– Так точно! – оторопела Кира. – Прикажете снять?
– Не надо, – отмахнулся Иван Шестой и пригубил коньяк.
– Мне просто стало любопытно, – сказал после короткой паузы. – В досье сказано, что волосы у вас черные, как раз к синим глазам, матовые, волнистые. Говорят, красиво смотрятся. Так отчего же парик?
– Стрижка короткая, – объяснила Кира, пытаясь понять, о чем, собственно, они сейчас говорят, о ней, о Якове или еще о чем. – На длинные волосы летный шлем надевать неудобно. Да и голова потеет. Я же пилот, ваше императорское величество. На балах не бываю, зато в бою…
– Вы ведь знаете, что красивы? – перебил ее император.
– Теперь знаю.
– «Твердый характер, – процитировал венценосный собеседник, – ясный ум, образована выше среднего…»
– Если будет позволено спросить, меня там только хвалят или для порядка еще иногда и ругают? – полюбопытствовала Кира.
– Из мещан, – пожал плечами император и снова пригубил коньяк.
– Ах, это! – Вот теперь она поняла. – Так я еще и староверка, ваше императорское величество, и отличаюсь скверной привычкой прекословить старшим по званию.
«Особенно, когда в койку зазывают!» – но эту мысль Кира оставила при себе, все-таки с монархом говорит. Не абы как.
– Вы ведь курите, Кира Дмитриевна? – Иван достал портсигар и щелкнул замком. – Не стесняйтесь. Я вас угощаю!
– Благодарю вас, ваше величество! – Кира цапнула папиросу не дрогнувшими пальцами. – Это большая честь для меня, как верноподданной и офицера императорских ВВС.
«А это уже попахивает Святым Витовтом первой степени, никак не меньше!»
– Будет вам! – император, казалось, совершенно не замечал всей нелепости возникшей ситуации.
Монархия-то в России, как ни крути, не конституционная, а вполне себе абсолютная. Впрочем, возможно, оттого и свидетелей не было, что император захотел в демократию поиграть.
– Курите! – и он протянул ей коробок спичек, лежавший до этого в хрустальной пепельнице.
– Спасибо! – Кира чиркнула спичкой, прикурила от вспыхнувшего огонька, деликатно выдохнула, направляя облачко табачного дыма в сторону. – Вам не о чем беспокоиться, ваше величество! Я замуж за князя Курбского не собираюсь. Да и он не позовет.
– А жаль!
– Прошу прощения? – опешила Кира.
– Яков последний в роду: умрет он, род пресечется. – Император закурил, выдохнул дым и задумчиво посмотрел на опустевшую рюмку. – Знатный род, один из древнейших в империи. Рюрикович по прямой линии и Ягеллон по материнской. И мне не чужой. Я, видите ли, Кира Дмитриевна, с отцом Якова вместе рос…
– Я не совсем понимаю… – начала было Кира, воспользовавшись паузой, но император закончить фразу ей не позволил.
– Верните его домой, Кира Дмитриевна, и я признаю ваш баронский титул. Обещаю, морганатического брака не будет. Станете княгиней Курбской, родите Якову наследника или двух…
– Я…
– Да, знаю я, что вы истребитель! – поднял голос император. – Выйдете в отставку полковником. На парадах будете присутствовать в форме. Что-то еще? Пожалуйста! Я сегодня щедрый, как никогда. Зачнете ребенка, я сам Якова в строй пошлю. Хочет летать, пусть летает! Родите, пойдете следом. Полк дам… И во флот переведу, – криво усмехнулся Иван, вспомнив, видно, про черную форму. – Что-то еще?
– Самую малость, – грустно усмехнулась Кира. – Надо, чтобы Яков захотел. И замуж меня взять, и с фронта в тыл уйти.
– Так сделайте так, чтобы захотел! – не сказал, выплюнул император.
Его настроение менялось так быстро, что и не уследишь.
– Я… – Как ни странно, но такой резкий поворот разговора лишил ее слов. Она просто не знала, что сказать. – Я…
– Да, вы! – кивнул император. – И не делайте вид, что не понимаете!
Но она, и в самом деле, не понимала. Вернее, кое-что понимала, но отнюдь не все.
– А почему?.. – все-таки попробовала кое-что уточнить.
– Потому что силой не вышло! Пробовал! – Иван взял графин и наполнил рюмки по новой. – Ну что мне его, в крепость сажать, чтобы не летал?
– А почему без звания и наград? – спросила Кира.
Впрочем, ответ был очевиден, могла и не спрашивать.
– Сбить русского летчика и само по себе честь, – объяснил император очевидное. – А ну как в кокпите истребителя сам князь Курбский, а?! Рюрикович, удельный князь, родич императора…
– Но ведь другие летают…
– Летают, но не удельные князья и не принцы крови, – возразил император. – А если и появляются на передовой, то не под своим именем. Правило одно для всех, Кира Дмитриевна, и для авиаторов, и для моряков, и для бронеходчиков. Это мы в первый год войны героев из себя строили, а нынче, сами знаете, просто воюем. Такова жизнь.
– Но есть ведь и другие женщины…
– Были, – пыхнул папиросой император. – Но ничего хорошего из моих матримониальных усилий не вышло. Еще хуже стало. Князь не мальчик, да и память у него долгая…
«Что же ты такое ему сделал, ваше величество, что теперь со мной вынужден о таком говорить?»
– Но он же знает, что мы сейчас говорим…
– Знает, – согласился император. – И спросит. Но нам и скрывать, собственно, нечего. Я вас, Кира Дмитриевна, расспрашиваю о положении на фронте, о войне в воздухе, то да се. Вы же ас и на войне чуть не с первого дня… Согласны?
– Согласна. – А что еще ей оставалось сказать?
Однако, если начистоту, то Кира была совсем не уверена, с чем именно она согласилась. Не знала и думать не хотела. Тем более обсуждать. Но и Яков… Что ж, Яков ее об этом разговоре так и не спросил. Ни в тот день, ни назавтра, ни при возвращении на базу.
Лишь ближе к вечеру десятого дня их нечаянных каникул, когда сидели в том же кабаке, где все, собственно, и началось, он посмотрел ей прямо в глаза и вдруг спросил:
– Что скажешь?
– Что скажешь? – спросил Яков после долгой паузы.
– Полагаешь, должна что-то сказать? – как ни странно, она сразу поняла, о чем он спрашивает.
– Ничего ты не должна, – покачал он головой. – Я просто спросил.
– Он хочет, чтобы ты вернулся. – Простые слова, а дались с трудом.
– А ты, Кира? Чего хочешь ты?
«Он что, мысли читает?»
Возможно, что и так. Но могло случиться, что Яков просто знает. И не важно откуда. Не суть, как узнал. Узнал. Знает. Спрашивает. Задал вопрос. И вопрос кажется вроде бы несложным. Но это не так, потому что вопрос совсем не о том, о чем Кира говорила с императором.
«Что такое любовь? – Вот о чем спросил ее Яков. – Кто я для тебя и на что ты готова пойти ради меня?»
