Яна Поль - Проклятый
— Кто он? Мой отец? Вы ведь знаете! — мужчины переглянулись, а она пошептала: — Вы оба знаете.
— Лиам, — глухо отозвался Гаррет. — Лиам Рималли твой отец.
«— Мы с тобой связаны...»
Мир покачнулся, и Мари в одночасье поняла, что он уже никогда не будет прежним. Стало трудно дышать, на глаза навернулись слезы. Она закусила губу. Встретиться лицом к лицу со своим самым страшным кошмаром, а после узнать, что он приходится тебе отцом — не это ли изощренная и жестокая шутка судьбы?
— Мари, — позвал Гаррет и шагнул к ней.
Она ничего не знала о собственном прошлом, а о многом предпочитала не вспоминать, потому что это было очень больно.
* * *Как и все дети, Марилли думала, что мама всегда будет рядом с ней и никогда не случится ничего плохого. А самое страшное, что может произойти с ней самой — это пара ушибов и ссадин, невыученные уроки да рыбные котлеты, приготовленные бабушкой. Как же сильно она тогда ошибалась!
В тот день из школы ее забрала тетя Элизабет. Когда они оказались, дома, то застали там доктора. Давина выглядела бледной и изможденной, ее мучила головная боль, и время от времени повышалась температура. Седовласый врач сказал, что это грипп, прописал лекарства и заверил, что скоро все должно пройти. Но все только начиналось.
Тем вечером маленькая Марилли слышала разговор женщин и крик бабушки:
— Это плата за грехи и темные желания, которым ты поддалась, не думая о последствиях! Я предупреждала, но ты не слушала меня! Слишком поздно ты поняла, какое он чудовище. О Мари я позабочусь, но в будущем ее ждет судьба страшнее твоей. Рано ли поздно он найдет ее!
Давине с каждым днем становилось только хуже. Молодая женщина сгорала, как свеча — стремительно и неотвратимо. Со временем она потеряла сон и аппетит, постоянно что-то бормотала и перестала узнавать близких. Марилли не пускали к матери, но однажды вечером девочка прокралась к ней в спальню. В бледном существе она с трудом смогла узнать некогда красивую женщину: густые темные волосы поседели, лицо осунулось, а во взгляде горел лихорадочный огонь. Мари не испугалась, подошла к кровати и легко прикоснулась губами к холодному лбу матери.
— Марилли, — послышался еле слышный шелест ее голоса. — Ты так похожа на него, но глаза у тебя совершенно чужие. Иногда я думаю, а есть ли в тебе хоть что-то от меня?
Бледное подобие улыбки появилось на губах, когда она подняла дрожащую руку к щеке дочери. Мари смахнула слезы.
— Мамочка, ты ведь поправишься? Я слышала, о чем говорят бабушка с тетей Элизабет. Ведь это все неправда? Ты же не оставишь меня, мам?
Давина вымученно улыбнулась, и было видно, что даже это дается ей с огромным трудом.
— Не вини меня, когда узнаешь всю правду, Марилли. Я очень его любила, была глупа и наивна...
Она прикоснулась к цепочке на ее шее.
— Храни оберег, пока слуга Маары не заберет его. А свой, — она приложила ладонь к груди, где под тканью сорочки был такой же кулон. — Я заберу с собой, чтобы он не нашел меня даже после смерти.
Давина умерла на следующее утро.
* * *Последние слова матери Марилли всегда считала лихорадочным бредом. Она никогда их не забывала, а повзрослев, решила выяснить кем был ее отец. Но любые вопросы пресекались на корню: сначала бабушкой, а после и Элизабет. Однажды опекунша пришла в ярость, когда застала Мари, разбирающую документы и старые вещи матери. Тогда тетя сказала, что ее отец давно умер.
— Он был преступником, Марилли! — кричала женщина.
Она не поверила и не оставила попыток. Но Мари даже имени его не знала, а несколько лет жизни матери оказались вырванными из книги страницами. Давина не закончила школу, и однажды просто исчезла из родительского дома, а когда вернулась, была уже на последнем месяце беременности.
Со временем Мари окончательно смирилась с мыслью о том, что правды ей никогда не узнать.
* * *Она слышала удаляющиеся шаги заклинателя и чувствовала на себе пристальный взгляд Гаррета.
— Как давно ты знал?
— Достаточно.
Марилли не могла понять, что чувствует. Горечь обиды, страх перед неизвестностью.
— Лиам Рималли, которого я знал, умер очень давно, — он подошел еще ближе. — Я знаю это, потому что чувствовал боль от разрушающихся уз. Боль, которую нельзя сравнить ни с чем. Понятия не имею как ему удалось одурачить всех. А с твоим появлением этот мир встал с ног на голову. Я догадывался, но не знал, как тебе обо всем рассказать.
Мари всхлипнула и, поддавшись порыву, обняла Гаррета. Ей это было нужно. Когда он положил теплые ладони на спину, она уже не чувствовала напряжения и горького привкуса безысходности.
— Я понимаю, правда понимаю, просто... это все в голове не укладывается.
Он перебирал ее волосы и не выпускал из объятий. Было так хорошо просто стоять и молчать — рядом с тем, в ком так отчаянно нуждаешься. За то короткое время, что они провели вместе, он стал ей необходим, как солнце, как воздух — всему живому.
— Сейчас тебе стоит отдохнуть, а завтра мы во всем разберемся.
Марилли нехотя отпустила его и ощутила чувство утраты, словно лишилась части себя.
— Пойдем, я провожу тебя, — Маккивер улыбнулся, а она вдруг прикоснулась к шее.
— Гаррет.
Он поднял брови.
— Кулон на шее Кхалессы. У меня был такой же.
— Был?
— Я потеряла его четыре года назад.
Мари чувствовала себя маленькой девочкой, сообщающей родителю, что потеряла дорогую игрушку.
— Ты уверена? — уточнил Гаррет.
— Очень похожий. Такой же был у мамы и у Элизабет.
— Тогда это многое объясняет.
— Что именно?
— То, почему Лиам не добрался до тебя раньше, — он внимательно посмотрел на Мари. — Это оберег. Очень сильный древний артефакт, сотворить который сегодня не под силу никому. Если верить любимым сказкам Мариуса, Кхалесса и ее приближенные носили подобные. Магия в украшении скрывает своего владельца от других заклинателей, защищает от магического воздействия. Всем известно, что артефакты сохранились до нашего времени, но вот кто ими обладает, — Гаррет пожал плечами. — Значит, у Элизабет есть такой же оберег?
Марилли рассеянно кивнула, не до конца понимая, к чему он клонит.
— Тогда есть шанс спрятать тебя от Лиама. Нужно только навестить ее.
Она вздрогнула.
— Не думаю, что это хорошая идея.
После случившегося с Джеймсом, Элизабет настояла на том, чтобы ее поместили в клинику, и сделала для этого все.
— У нас нет другого выхода. Нужно использовать любую возможность. Прятаться здесь скоро будет нельзя, магия Мариуса имеет свои пределы.
