Лорен Донер - Его замечательная, мурлыкающая пара
— Рассказывай дальше.
Антон покраснел.
— Представь себе гормонально — неустойчивого подростка на его первом забеге со стаей. Мы раздевались под деревьями, там были все эти обнажённые женщины. И я адски возбудился, и понял, что это заметил каждый член стаи. Я не мог снять свои трусы. Реагировать, таким образом, вне брачного сезона считается грубостью. Это был обычный забег стаи, который мы проводим ежемесячно, празднуя полнолуние. Это своего рода наша версия праздника и способ для стаи сделать что-то вместе. Мой отец понял, почему я стоял, не снимая трусов, и приказал мне вернуться домой. Когда я уходил, отец прокричал мне вслед, чтобы я подрочил как следует, когда доберусь до дома. Я хотел умереть от стыда на месте.
У Шеннон от удивления отвисла челюсть.
— Он не мог так сказать!
— Он это сделал. Я никогда не забуду смех и шутки, за своей спиной, пока бежал всю дорогу домой. Я не говорил с ним два дня. Это смутило меня достаточно, и я никогда после этого не участвовал в других забегах стаи.
— Твой отец повел себя, как осёл! — в ее голосе звучал гнев.
— Отец считает, что подобная жестокость сделает нас крепче и жестче. — Антон вздохнул. — Так что нет никакого позора в твоем страхе и инстинктах оборотня, Шеннон. В пищевой цепочке, нас все бояться, — Он вдруг усмехнулся. — Бьюсь об заклад, ты никогда не имела такой проблемы с мышью.
— Нет. — Она вдруг рассмеялась. — Я никогда не думала об этом, но в моей первой квартире соседи постоянно жаловались на полевых мышей всё лето, но я никогда не видела, ни одной в своём доме.
Антон усмехнулся.
— От тебя исходит слабый аромат пумы. У мышей хороший нюх, так что они избегали бы тебя в любом случае.
— Так ты думаешь, быть рядом с тобой помогает моей крови меняться, вытаскивает наружу все инстинкты моего вида?
— Да.
Шеннон закрыла глаза пытаясь представить большую кошку. С когтями и хвостом.
— Что ты делаешь?
Она вздохнула и открыла глаза.
— Я попыталась измениться. Но не смогла.
— Ты знаешь, как это делается?
— Мама спрашивала моего отца, как он это делает. И она рассказала мне. Надо представить себе изменения, что я большая кошка, лапы, хвост, и это произойдет, так делал мой отец. Но, похоже, со мной это не сработало.
— Сладенькая, если бы ты могла обращаться, ты бы сделала это когда была напугана. А просто потому, что ты представила себе кошку и ее черты, не означает, что ты сможешь перевернуться. И тот факт, что ты только на четверть пума, гарантирует, что ты не сможешь перекинуться. Мне жаль милая.
— Ох. — Шеннон не была уверена, должна ли она чувствовать разочарование или нет.
— Это не имеет значения, и черт, я вроде счастлив, что ты не можешь перекидываться. Если бы ты имела когти и превратилась бы в кошку, когда запрыгнула на меня, боюсь даже представить, что бы со мной тогда было, — Он усмехнулся. — Вероятно, ты царапала бы меня каждый раз, когда другой оборотень пугал тебя.
— Я не боюсь тебя.
Антон неожиданно перевернулся, подминая девушку под себя.
— Твой аромат сводит меня с ума. — Он стремглав спустился вниз и опустил голову, чтобы накрыть ртом ее вершинку груди.
Шеннон выгнулась дугой, подставляя его рту розовый кончик нежной плоти, прижимая его лицо еще крепче к себе. Когда он начал сосать и ласкать ее сосок, она застонала. Ее живот трепетал, и она знала, влага мгновенно смочила ее нежные лепестки и уже стекала на бедра, которые она пыталась развести как можно дальше, чтобы освободить место для тела Антона.
— Пожалуйста, не дразни меня. Я хочу тебя до боли.
Он отпустил ее сосок, прикусывая его зубами.
— Ты такая отзывчивая, котенок.
— Ты убиваешь меня, — стонала девушка.
Антон пошарил рукой по краю кровати, ища один из презервативов, которые были свалены там, в течение ночи, но ничего не нашел.
— Где эта чертова резинка?
— Думаю, мы их столкнули с кровати, прежде чем свалиться без сил, прошлой ночью.
Он перекатился с нее и заглянул за край дивана.
— Вот они, нашел!
— Поторопись, — Шеннон перевернулась и встала на четвереньки, выставляя попку и раздвигая ножки. — Возьми меня таким образом. Ты понятия не имеешь, насколько мне хорошо, когда ты берешь меня сзади.
— Знаю, — его голос, углубился, когда он достал несколько пакетов и повернулся к ней лицом. Рычание вырвалось из его рта при виде представшей его взгляду картине. — Я…
Кто-то постучал в дверь.
— Антон! Давай быстрее! Твой отец ранен!
Антон бросил презервативы и спрыгнул с кровати, метнувшись к двери. Шеннон схватилась за края простыни и еле успела прикрыть себя, когда он распахнул дверь. В проеме показался высокий мужчина, которого она никогда раньше не видела.
Незнакомец запыхался, казалось, он пробежал немалое расстояние на предельной скорости.
— Что случилось?
— Я не знаю. — Парень прислонился, к дверному косяку, тяжело дыша.
— Твоя мать прислала меня, сказала, что ты не отвечаешь на ее звонки, просила позвать тебя. Твой отец был серьезно ранен. Они в их доме.
Антон обернулся, и посмотрел на Шеннон, страх мелькнул на его лице.
— Я должен идти. Я вернусь.
— Конечно. — Она кивнула. — Иди.
Он просто накинулся на одежду, даже не побеспокоился обуться, и выбежал за дверь с другим мужчиной. Та хлопнула позади него, но Шеннон услышала гудок, уверивший ее, что Антон, по крайней мере, не забыл замкнуть дверь.
Тело Шеннон болело от неудовлетворенного желания, оно буквально горело огнем, и чувство вины терзало ее за это. Его отец ранен, а она все еще хотела заняться с Антоном сексом.
Шеннон сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоить разбушевавшиеся гормоны, но это не помогало, ее тело все равно продолжало требовать секса. Так, думаю, холодный душ немного остудит мое вредное либидо, подумала девушка. И взбудораженная и беспокойная отправилась в ванную комнату.
Она молилась о том, чтобы его отец остался жив, и что бы Антону ни грозила опасность. Беспокойство съедало ее заживо, что-то или кто-то пытался серьезно навредить его отцу.
Она немного знала об оборотнях или о том, что могло им угрожать. Что бы ни случилось, каким бы ни был исход, она знала, что будет здесь, когда он вернется.
* * *Антон с Полом обратились на стоянке. Они побежали к лесу, в полуквартале вниз по дороге, чтобы быстрее добраться до родительского дома.
Антон не был в состоянии сесть за руль. Беспокойство и страх заставили его отбросить свою обычную выносливость. Он пробежал много миль и наконец, показался дом.
