Карен Чэнс - В объятиях тени
Это впечатление усиливал меч, висевший на украшенном драгоценными каменьями поясе. В свете свечей поблескивали золото и огромные старинные рубины, некогда принадлежавшие крестоносцам. Раньше я никогда не видела, чтобы Мирча носил оружие; вампирам-хозяевам оно ни к чему, поэтому, увидев меч, я онемела от изумления.
— Ты вооружился?
— А как же. В такой компании это необходимо.
Мирча подошел ко мне сзади, заслонив от зала, крепко прижал к себе и принялся целовать мои плечи. Его волосы, длинные и шелковистые, упали мне на грудь. Мирча закинул мою руку себе на шею, и вдруг я ощутила, как в мою кожу впились острые клыки.
Он нацелился точно на артерию, но его интересовала не кровь — Мирча начал высасывать из меня энергию, не прокусывая при этом кожу. Со стороны все выглядело так, словно мы целуемся. Мирча шептал мне на ухо хриплым зловещим голосом:
— Странные вы существа. Называете себя людьми, но ведь вы вовсе не люди. Вы либо очень глупы, либо… способны на большее, чем хотите показать. Зачем ты сюда пришла?
Гейс таял от удовольствия, когда шелковое дыхание Мирчи обдавало мою щеку. По телу разлилось тепло, мне стало так хорошо, что я не могла не то что говорить, но даже дышать. Что я могла ему ответить? Мне нужно было сюда попасть, но зачем, я и сама не знала.
И уж конечно, в такой компании я не могла рассчитывать на успех. Я уже начинала думать, что моя энергия сама не ведает, что творит.
— Ты мне испортила удовольствие от спектакля, — прошептал Мирча. — Я все время думаю о тебе. Я везде вижу твое восхитительное тело… в моей ложе… в моей карете… в моей постели.
Он вновь притянул меня к себе и впился губами в мои губы. Его поцелуй был и грубым, и нежным; меня охватило несказанное блаженство.
Наконец Мирча оторвался от меня; его глаза пылали, щеки горели.
— Почему меня так тянет к тебе? — хрипло прошептал он. — Что ты со мной сделала?
Я решила, что пришла пора действовать.
— Я пришла, чтобы помочь тебе, — дрожащим голосом сказала я. — Ты в опасности.
Его пальцы ласкающим движением коснулись моего лица, словно он прикасался к чему-то интимному. Я облизнула губы.
— Да неужели?
— Мирча! Я говорю серьезно!
— О, мы уже перешли на имена? Отлично; ненавижу формальности.
Пока он говорил, гейс сверлил меня, словно раскаленная игла. Я обнимала его сильные плечи, чувствовала, как к моему бедру прижимается его твердая плоть. Мне стоило огромного труда не умолять его овладеть мной немедленно, сейчас же.
— Итак, мое имя ты знаешь. Могу я в таком случае узнать твое?
Я уже открыла рот, чтобы назвать себя; вот до чего я дошла. В последний момент в мозгу что-то щелкнуло, и я прикусила язык. Боль вернула меня к действительности, к звукам вальса и тихому гулу голосов.
Я оглянулась по сторонам, но увидела лишь оркестр, темноту и тусклый свет свечей. Высокий потолок уходил куда-то во тьму, в которой изредка вспыхивали хрустальные подвески люстры. Два вампира, расположившиеся у стены, закончили принимать пищу; странно, но их «закуска» осталась жива. Мужчина чем-то поил девицу из фляги, и она жадно глотала питье, бросая на вампира благодарные взгляды. Думаю, если бы сейчас он велел ей спрыгнуть с крыши, она сделала бы это не задумываясь.
Я же упорно напрягала память; я пришла сюда, чтобы решить проблему, но какую? Мне нужно сосредоточиться, тогда я все вспомню.
— Там, в театре, с тобой была женщина, — сказала я. — Она здесь?
Лучше пусть их будет двое, хотя мне-то что делать, если на нас нападет еще один вампир-хозяин?
Мирча приподнял темную бровь.
— Зачем она тебе? Я знаю, кто ты. Послушай, я стараюсь быть вежливым, особенно с молоденькими и хорошенькими ведьмочками, к тому же полуголыми. — Он провел пальцем по моей спине. — Странно, с каждой нашей встречей на тебе остается все меньше одежды. Великолепно. — Он не сводил взгляда с моего лица. — Но… хотя Августа и бывает порой совершенно несносной, ее смерть меня бы огорчила.
— Так помоги мне ее предотвратить!
— За этим ты сюда и пришла? Сначала ты спасла человека, который хотел нас отравить…
— Это не он! Вас хотел отравить кто-то другой, а он пытался вас спасти!
— …а теперь отказываешься назвать свое имя. И после этого хочешь, чтобы я тебе доверял?
— Если ты считаешь меня врагом, тогда зачем ты меня спасал? Пусть бы Дмитрий делал со мной, что хотел!
Мирча зло улыбнулся.
— Мне нужно было продемонстрировать свою силу. На таких собраниях это бывает весьма полезно. Дмитрий меня не интересовал. Его вкусы известны многим, а я нахожу их… отвратительными. Я решил немного поразвлечься и отобрать у него добычу. Это не составило большого труда. — Его руки легли на мои ягодицы, и по спине у меня пробежал жар. — А теперь, маленькая ведьма, ты мне расскажешь, зачем ты здесь, и объяснишь, что же все-таки произошло в театре два дня назад.
Я молча уставилась на него. Сказать правду было невозможно — я изо всех сил старалась не вмешиваться в ход времени, но, если я начну лгать, Мирча мгновенно меня раскусит. Выход был только один.
— Отведи меня к Августе, и я тебе все расскажу. Может быть. — Видя его сомнение, я вымученно засмеялась. — Ну надо же! Великий Мирча испугался какой-то безоружной девчонки!
Губы вампира скривились в легкой усмешке, а вскоре он уже широко улыбался, отчего лицо его заметно помолодело. Мирча взял мою руку и прижался к ней губами.
— Ну разумеется. Что такое жизнь, если в ней нет опасностей? — Он взял меня за руку. — Пошли. Посмотрим, как к тебе отнесется Августа.
Несмотря на толкотню, найти Августу оказалось совсем не трудно. Вместе с какой-то хорошенькой изящной брюнеткой они облюбовали место в противоположном конце зала. Вокруг них на некотором расстоянии стояла толпа, гости смеялись и выкрикивали одобрительные возгласы, хотя мне и не удалось понять, что там происходит. Казалось, две вампирши просто стоят в центре круга.
Мы остановились возле вампира в римской тоге.
— Ваша Августа становится популярной, — бросил он Мирче.
Тот скорчил недовольную мину.
— Она не моя, — буркнул он, и вампир рассмеялся.
Когда я увидела его первый раз в толпе некоторое время назад, он показался мне вполне заурядным — всклокоченные, как у Приткина, волосы, хмурое обветренное лицо. Но улыбка сразу преобразила его, а в светло-карих глазах блеснули веселые искорки. Теперь его можно было назвать даже красивым.
— Правда? Она так не считает.
— Вам следовало бы знать, консул, что женщины склонны к преувеличениям… и перепадам настроения.
