Марти Джонс - Падение в рай
Подойдя к дому, он сбавил шаг. На губах заиграла улыбка. Сперва ему казалось странным, что он улыбается, смеется, но при помощи Либби он к этому привык. Она, всюду она. Его Либби.
Задняя дверь была открыта – чтобы можно было постоять на сквознячке и насладиться ветерком. И он остановился в тени крыльца, наблюдая за тем, как Либби металась по кухне, что-то вытирая, поливая, переставляя с места на место. Как всегда, она напомнила ему небольшой вихрь: она, казалось, была повсюду в одно и то же время. Он покачал головой и усмехнулся уголками рта.
Подол ее юбки был заткнут за пояс, она носилась босиком по пыльному полу. На лбу у нее была повязана полоска темной материи, которая удерживала ее кудряшки. Румянец окрасил ее щеки, а из расстегнутого лифа виднелась грудь, усеянная капельками пота. Он никогда не видел никого прелестнее. Фолк тихо ступил на крыльцо. Либби не услышала его шагов, которые заглушали дребезжание кастрюль и грохот, производимый ею.
– Как вкусно пахнет! – сказал он и негромко засмеялся. Она так резко обернулась, что чашка выскользнула из ее рук и ударила его по лодыжке.
– О, Джон! – воскликнула она и провела руками по лицу, платью и опять по волосам. – Что вы здесь делаете?
Он усмехнулся и вошел в кухню, которая выглядела как после урагана.
– Я здесь живу.
Она покраснела и нетерпеливо откинула черную прядь, которая упала ей на глаза.
– Я хотела сказать, что вы делаете здесь так рано? Я думала, вы будете позже.
Он было решил обидеться, но передумал. Ему не хотелось впускать в эту светлую, веселую кухню свои извечные проблемы!
– Я решил остаток дня отдохнуть.
– О…
Конечно, он рассчитывал на другую реакцию, но решил не обращать на нее внимания.
– Так что вы готовите?
– Обед.
Он кивнул:
– Понятно, я не слепой. Меня интересует, что именно?
– Креветки по-креольски с рисом и молодой картошкой.
– Пахнет фантастически. Каро отыскала новый рецепт? По-моему, мы раньше этого не ели.
– Это мой рецепт. Каро пошла навестить Пилар, так как капитан Будро на ночном дежурстве в форте Пикенс. Мы – я имею в виду вас и себя – будем обедать в одиночестве.
Джон чуть не поперхнулся. Одни? Он не надеялся на такое. А может, все к лучшему, если учесть, как он страдает?
– Хорошо, я пойду приведу себя в порядок и спущусь помочь вам.
– Не надо, – ответила она, не обращая внимания на кавардак. – Уже почти готово. – Либби бросилась к дверям. – Я сейчас. Пойду переоденусь и принесу вам лимонад на веранду.
Она проскочила и исчезла на лестнице, прежде чем он смог ей ответить. Что с ней? Почему она ведет себя так, словно у нее шило в одном месте?
Он пошел в свою комнату, снял портупею и саблю, почистил ботинки, надел чистую рубаху, предварительно ополоснув руки и грудь, провел расческой по волосам, решив не завязывать их.
Поскольку Либби смутилась, что он застал ее в таком виде, Фолк еще некоторое время оставался в комнате, чтобы дать ей возможность привести себя в порядок.
Выйдя на веранду, он застал там Либби со стаканом в руке. Как она и обещала. Она выглядела прелестно в бледно-желтом платье в мелкий цветочек. Талия была схвачена широким желтым бантом. Волосы Либби спрятала под тонкую кружевную косынку, в которой была в Пенсаколе. Она робко улыбалась.
– Вы чудесно выглядите.
Либби расцвела.
– Вы тоже недурно, – ответила она, а ее взгляд свидетельствовал о том, что это не просто обмен любезностями.
Она сделала шаг ему навстречу и протянула стакан, но нечаянно наступила на подол платья и споткнулась. Лимонад пролился на пол, стакан упал.
Джон подхватил ее и прижал к себе.
– О дья… – она осеклась, и Джон чуть не прыснул, глядя ей в лицо.
Но он не выдержал, расхохотался и опустил ее на пол. Ее остекленевший взгляд заставил его замолчать.
– Либби, что случилось? – Неужели она собиралась плакать? Боже, он никогда не видел ее слез, даже когда силой увез с острова и заставил предстать пред полковником Ленгдоном.
– Ничего, – сказала она и отвернулась, чтобы поднять стакан, который упал на пушистый ковер и не разбился.
Джон наклонился, обхватил ее талию и резким движением поднял Либби.
– Надо протереть пол.
– Оставьте. Поговорите со мной. Вы, кажется, собирались заплакать?
– Нет, что вы. Я просто разозлилась на себя. Мне казалось, что я уже привыкла к длинному платью.
Ее слова лишь усилили его подозрения. Она помнит все, вплоть до мельчайших деталей. Но где, скажите на милость, она могла жить, не нося длинных платьев? Чепуха какая-то.
– Я должна посмотреть, как там обед.
– Либби! – Его голос заставил ее замереть у двери. Она повернулась к нему – в ее глазах читалось разочарование.
Не сказав больше ни слова, он протянул к ней руки. Какую-то долю секунды она помедлила, но тут же кинулась в его объятия.
– Я так мечтала хорошо встретить вас. Но вы пришли слишком рано и все испортили. Я выглядела как замарашка. А потом уронила стакан с лимонадом. – Она вытерла нос платьем.
– Зачем? – Он держал ее подбородок. Она попыталась опустить голову, но он сверлил ее взглядом. – Скажите мне…
– Я хотела, чтобы сегодняшний вечер был особенным.
Его захлестнула волна желания. Нежный запах ее духов разбередил его чувственность, пальцы заскользили по застежкам корсета. Каро говорила, что Либби бунтовала, отказывалась носить его. Внезапно он понял, что зашел слишком далеко, и почувствовал панический страх.
Однако желание, страсть, которую он сдерживал так долго, победили. С его губ сорвалось ее имя, и он склонился над ней. Наконец-то! Боже, как он жаждал заключить ее в объятия и целовать не отрываясь!
Разомкнув ее губы, он припал к ним, пил их нектар. Господь всемогущий, он никогда не насытится! Фолк теснее прижал ее к себе и почувствовал ее ответное движение. Джон застонал, а она в ответ ласково замурлыкала, поощряя его.
Желание прикоснуться к ее нежной коже было нестерпимым, как наваждение. Он поднял руки, чтобы погладить ее лицо, шею. В ответ ее пальцы откровенно заскользили по его плечам: вот уже она направляет движение его руки, которая неумолимо приближается к ее груди. Каждый удар сердца отдавался у Джона в ушах. Он обхватил ее груди и слегка сжал их. Пальцы скользнули за вырез платья. Плоть разожгла плоть. Она со стоном наклонилась, углубив декольте: так ему будет удобнее.
– Либби, Либби! Боже, что мы делаем! – Его губы блуждали по ее шее. Его плоть рвалась наружу. Он испугался, что пуговицы на брюках вот-вот начнут отлетать с треском.
– Ничего особенного, – ответила она, продолжая страстно ласкать его напряженную спину. Она гладила каждый дюйм его тела, будто хотела сохранить на ладонях воспоминание о его коже.
