Мэгги Стивотер - Жестокие игры
Когда мы снова трогаемся с места, Джонатан наклоняется вперед, хватается за спинку водительского сиденья и спрашивает:
— А вы не знаете, когда будут зажигать костер?
— Я не знаю, — отвечает Финн.
Я вздрагиваю, когда чья-то рука хватается за спинку моего сиденья. Ее сопровождает запах рыбы. Я слышу:
— Добрый вечер, Кэт!
Я оглядываюсь на руку; это вполне приятная с виду, сильная рука, хотя и пахнет рыбой.
— Добрый вечер.
Джонатан трясет спинку сиденья Финна.
— Я думаю, по закону мне уже можно сделать ставку в этом году. Вы не знаете, с шестнадцати или с семнадцати можно ставки делать? С какого возраста?
— Я не знаю, — отвечает Финн.
— Ну, — бодро заявляет Джонатан, — толку от тебя, как от титек борова. Я видел, ты вчера утром заходила в палатку к Дори-Мод, Пак. Что она нынче продает? Всякую ерунду, вот что.
Я не понимаю, зачем он задал вопрос, если сам же на пего и ответил.
Брайан наклоняется к окну и ко мне, и его голос звучит теперь немного ближе. Голос у него вполне приятный и сильный, как и его рука, и говорит Брайан с тем старым добрым островным акцентом, который так хорош в разговорах о погоде и о том, сколько нынче на скалах бакланов. Когда я была младше, то частенько пыталась подражать этому выговору, стоя в ванной комнате, где было небольшое эхо. На острове букву «р» выговаривали совсем не так, как мои родители.
— Я слыхал, ты собираешься в гонках участвовать. Это правда?
Джонатан что-то болтает, а Финн включает фары. Ночь под тонким покровом облаков сгущается быстрее. Откуда-то пахнет гарью. Я надеюсь, что не от «морриса».
Я отвечаю:
— Да, это правда.
Он ничего не говорит, только издает протяжный немелодичный свист, выражающий то ли удивление, то ли страх, и откидывается назад, на спинку своего сиденья. Тем временем Джонатан Кэррол продолжает рассуждать о чем-то, но говорит он, скорее всего, с самим собой. Ему вполне достаточно видеть, что голова Финна чуть заметно наклонена в его сторону, и это поощряет его к разговору. Я не уверена, что Финн хотя бы кивнул ему разок; наверное, его голова вздрагивает из-за ям на дороге. Но когда мы одолеваем подъем, даже Джонатан умолкает. С верхней части дороги нам на несколько мгновений открывается океан. Он серый и бесконечный под таким же бесконечным небом, и даже с такого расстояния я вижу, как волны накатывают друг на друга. Мы привыкли к дождям, и шторма у нас случаются достаточно часто, но вообще наша погода не склонна к крайностям. И все-таки что-то в зрелище белых бурунов тревожит.
— Хо! — снова восклицает Джонатан. — Смотрите! Смотрите туда! Голова!
И мы невольно смотрим туда же, куда и он. Вода меняется, она то черная, то серо-синяя, то снова черная, пена на волнах похожа на гофрированный воротник, и в этом воротнике мы видим ее. Темная лошадиная голова поднимается над водой, ее рот широко раскрыт. А потом, прежде чем море поглощает первую лошадь, мы видим гнедую гриву, вырвавшуюся на поверхность, и каурую спину, изогнувшуюся рядом с ней. А потом все они исчезают под водой, а я покрываюсь гусиной кожей.
— Да уж, в такую ночь лучше оставаться на берегу, — говорит Брайан Кэррол.
Он произносит это совсем не так беспечно, как произнес бы его брат. Я думаю о запахе рыбы, сопровождающем его, и о том, как просто он спросил меня, буду ли я участвовать в бегах. Похоже, тому, кто для прокорма вынужден ловить рыбу в ноябрьском море, участие в гонках не кажется таким уж отчаянно смелым предприятием.
— Если бы мне пришлось выбирать одну из них, я бы выбрал красную, — говорит Джонатан. — Красные всегда выигрывают.
Брайан возражает:
— Ты хочешь сказать, Шон Кендрик всегда выигрывает.
Джонатан ерзает на сиденье.
— Ну, мне кажется, красные и гнедые выглядят более быстрыми.
— А мне кажется, — заявляет Брайан, — это все зависит от Шона Кендрика. Ты с ним знакома, Кэт?
Финна как будто веселит это «Кэт». может, потому, что когда это произносит Брайан, кажется, будто я куда более важная особа, чем есть на самом деле.
— Да,— бурчу я.
Я дважды видела Кендрика после того дня на пляже, но незаметно было, чтобы ему хотелось со мной заговорить. На самом деле скорее наоборот. В любом случае он не из тех, кому можно бросить на ходу: «Привет!» Или: «Хо!»
— Он какой-то странный, — говорит Джонатан.
— Зато только сами водяные лошади знают кабилл-ушти лучше, чем он.— В голосе Брайана Кэррола слышится восхищение, — Но ты можешь приобрести друзей и более подходящих, чем он. Ну, я думаю, Кэт, ты и сама это знаешь.
Я знаю только то, что Шон Кендрик скакал на той гнедой кобыле и сидел на ее спине до тех пор, пока чуть не свалился с утеса, и только тогда потрудился спасти собственную шкуру, а еще я знаю, что даже покойники разговаривают больше, чем он.
— Я сделаю ставку на тебя, — великодушно заявляет Джонатан, — если не поставлю на него.
— Джонатан! — предостерегающе произносит Брайан.
Как будто меня может интересовать, на кого сделает ставку его глупый брат.
— Или на Яна Прайвита, — допускает Джонатан, — У него с прошлого года жутко быстрая серая лошадка, — Он выбивает фестивальную дробь по спинке сиденья Финна, а потом наклоняется ко мне,— В пивной на тебя уже ставки делают. На то, появишься ли ты сегодня вечером на параде. Джерри Олд говорит, что тебя не было на пляже уже несколько дней и что ты сдалась. Уотчисфейс говорит, что ты вообще померла, но это уж точно неправда. Так как ты думаешь, Кэт, стоит на тебя делать ставку?
Брайан шумно вздыхает.
Я отвечаю:
— Если моя лошадь будет выступать против твоего языка, у меня нет шансов.
Брайан и Финн смеются. Джонатан заявляет, что я просто нахалка. Я принимаю это за комплимент.
Я смотрю в окно машины. Небо быстро наливается чернотой. Вдали, где притаился Скармаут, видно красноватое свечение, но остальной остров темен и загадочен. Во мраке не понять, где море, а где суша. Я вспоминаю, как утром скакала на Дав к вершине утеса. И как холодный воздух щипал мне щеки, и запах моря, от которого сильнее билось сердце. Знаю, мне следовало бы бояться и сегодняшнего вечера, и завтрашнего утра, и я боюсь, но ощущаю и кое-что еще: возбуждение.
Глава двадцать девятая
Пак
Парад наездников начнется в одиннадцать, — сообщает Брайан Кэррол — Ну, думаю, ты и сама уже это знаешь.
