Дылда Доминга - Erratum (Ошибка) - 2 (СИ)
— И когда происходит необратимое изменение? — встревожено бросила Лили, замечая, как он разворачивает свои крылья.
— Как только войдешь в слой, а он окажется пустым, станешь одной из нас, — мрачно захохотал демон, и, взмахнув своими уродливыми крыльями, взмыл в воздух и скрылся из виду.
Лили поспешила прочь из слоя, потому что ей страшно было подумать, что окружавшая ее пустота означает не то, что тварь еще не покинула слой, а то, что она стала одной из скользящих.
33
— Тебе обязательно было это делать?
— Что? — рассеянно переспросила Лили.
Они шагали с Самаэлем по заснеженному городу, и холодный ветер то и дело врывался в распахнутый ворот ее пальто. Лили попыталась запахнуть воротник поплотнее, но вынуждена была снова спрятать озябшие руки в карманы.
— Пристраститься к нижним слоям?
— Я… я не пристрастилась, — Лили неприятна была эта тема, и она отвернулась, пытаясь забыть о его вопросе.
— Да-да, конечно, а я — святой Ипполит Киренейский.
— Кто? — ее глаза удивленно посмотрели на падшего.
— О, не надо, ну не покупайся так легко, — усмехнулся он. — Был один чудак такой, пару сотен лет назад.
— Ладно, — Лили пожала плечами, засмотревшись на то, как облака в конце длинной серой улицы превращаются в замысловатые горы, плывущие и меняющиеся по мере того, как они с Самаэлем идут вперед. — Зачем ты вытащил меня сюда? Почитать морали?
— Я и морали? — усмехнулся он. — Нет, решил приучить тебя к алкоголю вместо наркотиков.
Лили скривилась:
— По-моему, ты придаешь слишком большое…
— Придаю ровно то значение, которое нужно. — Его глаза оказались совсем близко, а каждое слово превращалось в облачко белого пара.
— Зачем тебе нянчиться со мной? — сдаваясь, спросила Лили.
— Потому что мне противно видеть, как ретировались и спрятались в своем колодце Небирос с Джаредом. И я не хочу наблюдать, как ты станешь следующей.
Лили и не заметила, как они оказались у крохотного стеклянного магазинчика, подпирающего стену завода. И Самаэль, подмигнув ей, толкнул дверь и исчез внутри.
— Крепкое темное пиво? — Лили растерянно рассматривала этикетку пузатой бутылки, которую он открыл и вручил ей. — Я думала, ты пьешь только изысканные напитки.
— В этом городе в такую погоду — это то, что нужно. Видишь те горы? — Он указал горлышком своей бутылки на нагромождения туч.
— Это не горы, — улыбнулась Лили, — просто облака.
— А там вверху, справа?
Она засмотрелась и вскоре уже не могла сказать, точно ли все призрачные горы были иллюзией, или все-таки вон ту настоящую темно-синюю гору заслоняли серые тучи.
— Может, и настоящая, — прошептала она.
— Да нет, это все тучи, они же двигаются, — возразил Самаэль, всматриваясь в небо.
— Но не та, темно-синяя, посмотри, она все время на месте, только нижние ползут.
— А здание справа, оно, по-твоему, тоже ползет?
— Какое здание?.. Вот черт, — с досадой выругалась Лили. Все было обманом, тучи и облака были разного цвета, но ничто из них не было горами. — Так нечестно, — выдохнула она, — ты уже здесь наверняка был.
— Был, конечно, — кивнул падший. — Мне сложно отыскать место, в котором бы я еще не был. Но поверь, обычно они и не стоят внимания.
— Хочешь на крышу? — он предложил ей руку, и еще до того, как она успела подумать, ее озябшая рука потянулась к теплой ладони Самаэля. Порыв воздуха, запах дыма, шершавая ткань пальто Самаэля — и они оказались на крыше старого здания, глядящего окнами на фальшивые горы. А прямо перед ними расстилались крыши домов, улицы, припаркованные автомобили и редкие прохожие, кутающиеся в свою одежду.
— Так сладко, горько и хорошо, — произнесла Лили, глядя на бег облаков. Пиво холодными глотками проскальзывало внутрь, но от него становилось немного теплее, и голова ощущалась легкой и беззаботной. Морозный воздух не давал опьянеть, а хмельной напиток не позволял оставаться трезвой и несчастной. Цепкие пальцы горя разжались, отпуская ее сердце.
— Я не знаю, почему, но мне нравится грань между днем и ночью, — ее голос вплетался в звуки города, словно мелодия. — Зима, и эти тучи, здесь день остановился на этой самой грани.
— Все очень ярко, правда? Именно в такое время все просто до боли ярко. В летний полдень свет становится слишком жестким, и исчезают тени, с приходом ночи все оттенки заменяет чернота. А в такое время, как сейчас, все настоящее.
— Ты прав, — Лили перевернула бутылку и с сожалением сделала последний глоток.
— Не переживай, — улыбнулся Самаэль, — я слетаю еще за одной.
— Звучит, — не удержалась от короткого смешка Лили.
— Тем более что это правда, — он стоял перед ней, смеющийся и такой же настоящий, как свет этого зимнего дня. Лили смотрела на падшего, испытывая смешанные чувства.
Она не успела сделать из его бутылки и пары глотков, как он вернулся с добавкой.
Пальто, согретое его теплом, легло Лили на плечи.
— Самаэль, что ты делаешь, — она попыталась остановить его, — не надо. Ты ведь совсем раздет, замерзнешь.
— Я? — он откровенно смеялся над ней. — Да, я выгляжу странно зимой без пальто, но на этом все неудобства заканчиваются.
— А я мерзну, — вздохнув, созналась она, но падший улыбнулся, и его руки бережно укутали ее в теплую ткань.
— Ты ведь прежде всего человек, и только потом светлая, бывшая светлая, — спокойно произнес он, опускаясь рядом с ней на крышу.
— Значит, ты все-таки не совсем играл, — Лили поерзала на месте, — когда задавал мне все эти вопросы дома, якобы стараясь выдернуть из прострации?
— Было бы глупо закрывать глаза на очевидное. И, потом, не думаешь же ты, что никто из демонов не вспомнил, что ты — та самая девушка, что участвовала в обмене.
— Так ты и это знаешь, — рука с зажатой в ней заледеневшей бутылкой застыла на ветру.
— Я многое должен знать, чтобы управлять покинутой империей.
Лили замолчала, забыв и о пиве, и о причудливых играх облаков.
— Ты знаешь, почему я здесь?
— Что тут знать, — Самаэль задумчиво посмотрел вдаль. — Ты любишь его, и этим все сказано.
— Но ты больше не спрашиваешь, почему у меня не растут крылья?
— Откуда у тебя крылья — ты же человек. Черные крылья заменяют белые, но не пустоту. — Его взгляд витал где-то далеко, возможно даже, не только за пределами этого города, но и вне этого времени.
— Ты грустишь по ним? — осмелилась спросить Лили, но так и не смогла произнести до конца: “по белым крыльям”.
— Да, — раздался его надтреснутый голос, и Лили окатило волной чужой боли.
— Прости, — глаза ее наполнились слезами.
— За что? — удивился Самаэль, пробуждаясь и поворачивая голову в ее сторону.
