Мэгги Шайн - Сумеречные воспоминания
— То, что я наговорил тебе на кладбище… я не хотел причинить тебе боль, Рианнон. Я очень сожалею о случившемся.
Она презрительно фыркнула.
— Словами мне боль уж точно не причинишь. Можешь об этом не волноваться.
Он развернул ее лицом к себе, и она прочла в его глазах раскаяние.
— Рианнон, я действительно ранил тебя. Я знаю это, но поверь мне, я все на свете бы отдал, чтобы забрать назад те жестокие слова.
— Зачем забирать назад правду? — Она убрала его руку со своего плеча. — Нам надо искать мальчика, Роланд. Этот разговор лишь отсрочивает его спасение.
Роланд сидел на переднем сиденье во взятой напрокат машине, развернув на коленях карту местности. Из всей компании ему были лучше всего известны окрестности, ведь в прошлом он изъездил их на лошади вдоль и поперек. Конечно, сейчас здесь выросли большие и маленькие города, появились дороги, но ландшафт-то остался прежним. И горные заснеженные пики, к которым Люсьен мог направляться, находились именно в том направлении, куда они в данный момент ехали.
Эрик вел машину, Роланд указывал дорогу. Рианнон с Тамарой сидели сзади. Воздух в маленьком автомобиле, казалось, вибрировал от царившего напряжения. Наконец, Эрик нарушил молчание:
— Полагаю, я должен извиниться перед тобой, Рианнон.
— За что?
— Я не принял твой ритуал всерьез, хотя должен был.
Она лишь взмахнула рукой.
— Не стоит так легко отрекаться от своего скептицизма. Мы же еще не нашли Джейми.
— Но мы на верном пути. Тамара чувствует это, и ошибки тут быть не может. Я не сомневаюсь.
Роланд покачал головой:
— Эрик, признай, она поймала тебя на крючок в тот самый момент, когда сами собой зажглись свечи.
Эрик улыбнулся и посмотрел через плечо на Рианнон. Роланду хотелось бы сделать то же самое, но это причинило бы ему боль.
— Это правда, — согласился Эрик. — Впечатляющее получилось представление.
По тону голоса Рианнон Роланд безошибочно угадал выражение ее лица. Эта ее полуулыбка и взгляд, говорящий о чем-то, известном ей одной. Об очень многих вещах, известных ей одной.
— Ну, это же пустячный фокус для бессмертного, Эрик. Я бы могла научить тебя ему. Честно признаться, обычно для ритуала я зажигаю свечи общепринятым способом, но ты сильно разозлил меня, и мне хотелось наказать тебя.
Бросив на друга взгляд украдкой, Роланд прочел на его лице удивление.
— Что ж, это сработало, — нахмурившись, заметил Эрик. Он установил зеркало заднего вида так, чтобы лучше видеть ее лицо. — Ты действительно можешь научить меня этому трюку?
Должно быть, Рианнон кивнула в знак согласия, но Роланд не мог бы сказать наверняка.
— Все вы знаете, что, обретя бессмертие, мы получаем также физическую силу, — начала Рианнон. — Вместе с ней приходят и экстрасенсорные способности. Со временем и первое, и второе многократно возрастает. Чтобы зажечь свечи, необходимо просто сфокусировать свой разум на фитиле. Появится вспышка света, и они загорятся. Когда физическая и экстрасенсорная силы достигнут наибольшего потенциала, можно овладеть двумя трюками, о которых я пока знаю лишь понаслышке. У меня самой не получается это проделать.
Роланд склонил голову набок.
— Рианнон, есть вещи, от которых лучше держаться подальше.
— Ну конечно, есть, — парировала она. — Например, кобры или действующие вулканы, но никак не то, о чем я вам сейчас расскажу.
Эрик ухмыльнулся:
— Она тебя переиграла, дружище. Расскажи нам, Рианнон, о каких это трюках ты толкуешь?
— Первый — это умение летать. Я вообще-то близка к овладению этим искусством. Могу приблизительно минуту продержаться в воздухе. Дело в том, что нужно поддерживать постоянную скорость и концентрацию разума.
На этот раз Роланд повернулся к ней:
— Бога ради, Рианнон! Я и понятия не имел, что ты можешь заниматься подобными глупостями. Ты же можешь разбиться!
Ее глаза превратились в две узкие щелочки.
— Если и так, это будет моей, и только моей проблемой. — Она перевела взгляд на Эрика. — Вообще-то практиковаться в умении летать ужасно неприятно. Я могу проделать это лишь один раз за ночь, а затем падаю и чувствую себя очень паршиво, поэтому все, что мне остается делать, — это заползти в мое логово и терпеливо дожидаться прихода восстановительного дневного сна.
Нахмурившись, Эрик быстро взглянул на Роланда, который в этот момент произнес:
— Ты испытываешь судьбу, Рианнон. Что случится, если однажды ты поранишься настолько сильно, что не сможешь справиться с этим до рассвета?
— Тогда я поджарюсь на солнце, как бифштекс, — пожала она плечами.
Роланд понял, что она пытается уколоть его. В ее словах звучали горечь и боль, возникшие из-за его неосторожных слов. Она говорит так специально, чтобы отплатить ему той же монетой. Ради всего святого, что же такого ужасного он сказал, что столь сильно ранил ее?
— А второй трюк? — спросил Эрик.
— Ты будешь удивлен. Мне говорили, есть некоторые вампиры, способные менять форму.
— Ты имеешь в виду — принимать другое обличье? И кем же они могут становиться?
— Да кем захотят, полагаю. Истории, которые мне довелось услышать, гласят, что лишь один бессмертный способен на это, и он оборачивался вороном, волком и знаменитой летучей мышью.
Роланд с облегчением отметил про себя, что даже Тамара, которая за все время пути только и делала, что безучастно смотрела в окно, заинтересовалась рассказом Рианнон.
— Ты, должно быть, шутишь, — произнесла девушка, глядя на нее широко распахнутыми от недоверия глазами. — Он превращался в летучую мышь?
— Ну, у него, полагаю, хорошее чувство юмора, и делал он это ради забавы. В самом деле, имея возможность, разве стал бы вампир принимать форму такого мерзкого создания, как летучая мышь?
— И кто же этот одаренный бессмертный? — поинтересовался Эрик, явно зачарованный открывающимися перед ним возможностями.
— Это зовут Дэмиен. Говорят, он древнейший и могущественнейший из всех нас. Но у меня нет ни малейшего желания встречаться с ним.
— Отчего же? Мне было бы интересно поговорить с ним, — возразил Эрик.
Роланд мог бы поклясться, что, отвечая, Рианнон намеренно понизила голос почти до шепота.
— Помнишь фокус, который я проделала с зажиганием свечей силой мысли? — Эрик кивнул. — Так вот, говорят, что Дэмиен может сделать то же самое со смертными, а также с нами, бессмертными. Он просто смотрит на кого-либо, и — пуф! — несчастный превращается в живой факел.
Тамара толкнула ее локтем.
