Эмбер Кизер - Меридиан
— Держи. Я приподниму ее и ты сможешь обмотать ее бинтом, так чтобы повязка держалась.
Тенс наклонился над Кустос и приподнял ее. Мои волосы ткнулись в его лицо, а его волосы в мое. От него исходил запах сосны, меха и мокрой собаки. От этого я улыбнулась.
— Готово. — Я села обратно, падая на ножки стула.
— Отлично, отлично, — улыбнулась тетушка. — Твой дед бы гордился тобой, Тенс. Ты отличный медик.
— Ты хорошо его знала? — Казалось, Тенс был крайне удивлен.
Тетушка засмеялась. — Конечно я знала твоего деда. А ты думаешь, он просто так сказал тебе прийти в это место?
— Я всегда думал, что это было откровение. Что он хотел, чтобы я был в определенном месте, а не с определенным человеком.
— Так оно и было. Это было то место, куда ты должен был попасть в ходе путешествия. Ты происходишь из большой династии Защитников, по матери. Но если я правильно помню неравнодушие Тая к женщинам, то, можно сказать, он знал и о человеке.
Она меня имеет в виду? Мы что, связаны судьбой быть вместе? Несмотря на то, как много я испытывала к Тенсу, мысль о предрешенных отношениях беспокоила меня.
Лицо Тенса потрясающе залилось краской, и он уставился в ковер.
— Ты знаешь что-нибудь о моих родителях? Об отце? О маме?
— Не так уж и много, прости. Твой дед неохотно об этом говорил. Твой отец был нелегальным иммигрантом из Кубы. Твоя мама была очень молодой и не выжила при родах.
Тетушка повернулась к Кустос.
— Пусть она поспит тут сегодня. Через некоторое время дадим ей бульон и посмотрим, удастся ли напоить ее. А я очень хочу по-настоящему горячее какао. Кто со мной? Я когда-нибудь вам рассказывала про зефир, который делала зимой моя бабушка? — Тетушкино лицо наполнилось почти детским блаженством.
Тенс подпрыгнул, определенно поддерживая смену темы.
— Я приготовлю.
— Ты влюбилась в него? — спросила тетушка, когда он вышел. Она откинула волосы с лица и вытерла щеки кончиком одеяла.
— Откуда мне знать? — я прикусила губу, не желая признавать чувство, в котором до конца не была уверена.
— Так у каждого по-своему. В случае меня и Чарльза все заключалось в мелочах. Я смогла жить на полную катушку и никогда не сожалеть о том, что я Фенестра. Он сразу принял мою судьбу. Даже когда я не смогла сдержать данное ему обещание.
— Какое обещание? — Знакомая тень промелькнула где-то на грани видимости.
— Я обещала, что буду рядом во время его смерти. Что он сможет увидеть небеса с моей помощью.
— Ты не могла знать.
— Я должна была. С ним был врач. Он сказал, что тот умер спокойно. Но теперь он не будет меня ждать после этой жизни. Я это знаю.
Запах курительной трубки стал сильнее.
— Ты чувствуешь?
— Что, детка?
Я покачала головой. — Похоже, показалось.
— Если ты его любишь, если ты считаешь, что любишь его, держись его. Ваши судьбы сплетены. Твои и его решения связаны. Я это знаю.
— Почему ты так в этом уверена?
— Просто верю.
— В Бога?
— У Создателей много имен — в единственном и в множественном числе. Разные люди и разные времена рождают разные имена, но все они одинаково далеки от Создателей.
Я подумала, что сейчас она достанет свечи и начнет петь псалмы.
Она расхохоталась. — Ты считаешь, что старушка слетела с катушек?
— Нет. — Мое отрицание было искренним максимум наполовину.
— Нет, считаешь. Я знаю, потому что сама думала, что моя бабушка сошла с ума.
— Правда?
— Конечно. Но затем я стала смотреть и слушать, критически воспринимая окружающий мир. Бабушка жила с нами после смерти мамы. Она была Фенестрой. Она обучала нас истории. Боги являются мужчинами и женщинами лишь потому, что человеческое восприятие ограничено. Но у энергии нет пола. Ты же не называешь батарейки "он" или "она"? Лампочку ты не зовешь "Фред" или "Джинджер"? Это всего лишь энергия. Она вечна, неопределенна и беспола.
Я кивнула.
— Меридиан, ты не такая, как все. Ты обладаешь величайшим даром Создателя: возможностью помочь душам обрести покой, просветление, попасть в рай. Люди придумали много имен для этого, но они все означают одно. Я хотела бы иметь больше времени, но его почти не осталось.
— Но почему? — прохрипела я. Я буду скучать по тетушке, больше, чем мне казалось возможным. Я бы хотела замедлить течение времени.
— Горячий шоколад. — Тенс притащил поднос и поставил его перед тетушкой.
В тишине мы пили горячий шоколад, и я приглядывала за Кустос.
— Тенс, ты тоже должен это услышать. Вы слышали про Атлантиду? Про Ацтеков? Остров Пасхи? Геде в Кении? — голос тетушки окреп.
Некоторые названия встречались в ее дневнике, и я осмелилась предположить:
— Они исчезли? — спросила я.
— Все это работа Атерности. Все потому, что нас было слишком мало в тех местах, мы не смогли вернуть энергию добру.
— И что мне с этим делать?
— Нам. — Тенс потянул меня за волосы, заставляя меня улыбнуться.
Вдруг, не предупредив, тетушка будто задремала, подбородок упал на ее грудь. Кружка выскользнула из ее рук и звук бьющегося стекла заставил ее проснуться.
— О, Господи.
— Не беспокойся об этом.
— Давайте продолжим завтра, ладно? — встала тетушка. — Тенс, подай мне, пожалуйста, трость, что у двери. Похоже, она мне сегодня понадобится.
— Давай я отнесу тебя, — Тенс подхватил ее, я пошла за ними наверх по лестнице в ее спальню.
— Ее лихорадит, — прошептала я Тенсу, заметив, что тетушку зазнобило в кровати. — Не думаю, что аспирин снимет ее. Мне кажется, стоит вызвать врача. — я не пыталась скрыть озабоченность.
— Давай обсудим это в коридоре, Меридиан. — Тенс вытолкал меня в коридор, и тетушка открыла глаза.
— Вам не нужно говорить обо мне, как будто я сошла с ума. Я знаю, что умираю, помните? Никаких врачей — только сон. У меня еще осталось несколько дней. — ее затряс приступ кашля.
Я посмотрела на Тенса, тот нагнулся, проверяя нагреватели. Он пожал плечами.
— Ты уверена? Возможно, они смогут помочь?
Тетушка похлопала меня по руке.
— Не волнуйся, ты еще не кажешься мне светом. Еще не время. — она сжала мою руку с удивительной силой.
— Пообещай мне, что я не умру в больнице. Обещай.
Ее кожа была сухой и странной, очень горячей.
— Я не думаю…
— Обещай! — Ее глаза расширились и наполнились страхом.
Я облизнула губы.
— Я обещаю, — прошептала я, пытаясь понять, есть ли более тяжелое испытание.
Я начала рыться в стопках одеял, в поисках самого теплого и уютного. Каждое было вышито ромбиками, деревьями, кругами или полосками. Некоторые были украшены сложными вышивками, как гобелены, изображая сценки как на старинных исторических табличках в музеях. Крошечные лица сделанные из кожаных лоскутов — серых, коричневых, бежевых. Животные и пейзажи. Швы были столь аккуратными, что я не могла их разглядеть. Бархат и парча, лен и блестящий хлопок. Похожие на индийские Сари и батик, японский шелк и темные джинсы. Хлопья снега и яркое солнце, радуги и реки.
