Шеррилин Кеньон - Одна безмолвная ночь (Зефира и Страйкер)
Но и он изменился. Он больше не был тем юным подростком, который боялся гнева отца. Тот факт, что он преследовал и убивал потомков своего отца, служил подтверждением.
Убей его.
Этого хотел от нее Война. Этого хотела Артемида.
А как насчет ее желаний?
Его серебристые глаза обжигали ее, мучительная боль в них подобрала ключик к ее сердцу.
— Прости меня, Зефира, и я клянусь — не богами, а собственной честью и душой — никогда больше тебя не разочаровывать. Позволь мне сделать то, что я должен был сделать столетия назад.
— И что же это?
— Отдать тебе свое сердце, свою преданность и свои услуги. Больше никто и никогда не разлучит нас. Клянусь всем, что у меня есть.
Зефира легко провела ногтями по его груди.
— Единственным, кто нас разлучил, был ты.
— И твоя раздражающая неуступчивость. Я ушел, но ты глубоко меня ранила, указав на дверь. Посмеявшись над моим достоинством и мужественностью. Не пойди ты в атаку, я бы противостоял отцу. Но было трудно остаться с тобой, после того как ты повторила мне то же, что говорил он.
Она замерла, пытаясь вспомнить их сватку. Его слова все еще звучали в ее голове, но ее… были туманны или забыты.
— Что я сказала?
Страйкер был потрясен:
— Ты не помнишь?
— Не совсем.
Он дотянулся до нее и накрыл пальцами ее виски. Используя свои божественные силы, он повторит эту ночь для нее. Он никогда подобного не делал. Он предпочитал вспоминать ее, находясь в ее объятиях. Но пришло время ей вспомнить, что она на самом деле с ним сделала.
Он и его отец находились одни в хижине, которую Страйкер с Зефирой звали домом. Почти пятнадцати лет, он был долговязым и неловким. Чувствуя себя чужим в собственном теле, он был неуклюжим. Аполлон схватил его за волосы, его лицо исказилось от гнева.
— Ты действительно думаешь, что я буду терпеть тебя и твою шлюху? Ты сделаешь, как тебе сказано, мальчишка, или я обрушу на тебя гнев богов, так что все прошлые наказания покажутся тебе раем.
Страйкер попытался бороться, но его силы по сравнению с отцовскими были ничем.
— Отец, она — все, чего я когда-либо желал. Пожалуйста, не проси меня сделать это.
Аполлон грубо дернул его за волосы и отчеканил:
— Я не прошу тебя. Я тебе говорю. Если ты не уйдешь отсюда к рассвету, я буду насиловать и бить ее до тех пор, пока ты не сможешь даже узнать ее.
Страйкер пришел в ужас от угрозы.
— Она носит твоего внука.
Аполлон схватил его за горло и прижал к стене.
— Ты снова испытываешь меня, мальчишка. Я сделаю из тебя женщину и отправлю служить в храм Артемиды вместе с Сатарой и остальными служанками. — Он отбросил Страйкера к противоположной стене. — Если с наступлением рассвета ты все еще будешь здесь, то тебе придется наблюдать, как над ней жестоко издеваются, прежде чем она умрет.
Слезы наполнили его глаза, он оглянулся на отца, чувствуя, как разбивается сердце.
— За что ты так со мной?
— Ты — мой наследник. Благодаря тебе я уничтожу Зевса и буду править этим продажным миром. Пришло время вырасти и стать мужчиной, которым ты должен быть. Помоги мне и не разочаруй, иначе я на самом деле превращу тебя в женщину, и ты сможешь разделить участь своей маленькой женушки, если не послушаешь меня снова.
Аполлон исчез.
Страйкер сполз на пол, оглядел комнату, где на короткие мгновенья он был по-настоящему счастлив. Единственный раз в жизни он чувствовал, что его любят и хотят. Не из-за какой-то судьбы, а ради него самого.
Он разрыдался, чего никогда не делал прежде. Он знал, что у него нет выбора, кроме как подчиниться. Как мог кто-то сбежать от бога? Аполлон не откажется от своих слов и с удовольствием накажет их за брошенный ему вызов.
— Я не позволю ему причинить тебе боль, Фира, — прошептал Страйкер, набираясь сил, чтобы встать. Его сердце обливалось кровью. Он взял несколько вещей: зеленую ленту, которую Зефира вплела в волосы в день их свадьбы, мозаичную плитку, изображавшую ее в свадебном платье, и маленький пузырек духов. Он остановился перед туалетным столиком, где она сидела по утрам и вечерам, готовясь ко сну и к новому дню.
Все, чего он хотел, — это положить голову ей на колени, и чтобы она провела пальцами по его волосам и сказала, что все будет хорошо. Что она будет в безопасности.
Но этому не суждено случиться.
Сегодня он уничтожит ее, и он это знал.
Желая умереть за нее, Страйкер положил вещи в маленький кошелек, что носил на поясе. Нужно уйти, прежде чем она вернется.
Нет, он не может так с ней поступить. Несмотря на то, что думает отец, он не трус. Он не мог оставить ее без объяснений. Оставить ее гадать, почему он не пришел домой или куда он уехал. Думать, что он умер, или, еще хуже, ждать его возвращения, тогда как он точно знал, что она его больше никогда не увидит. Зефира заслужила услышать от него правду.
Тяжело вздохнув, Страйкер сел обратно и стал ждать ее возвращения.
Когда она вошла, его дыхание прервалось. Хрупкая и хорошенькая, она была прекраснее самой Афродиты. Ее зеленые глаза сверкали в тусклом свете, пока она не двинулась, зажигая больше ламп.
Ее улыбка сияла, мгновенно заставив его грустить от осознания того, что он больше никогда не увидит ничего более захватывающего.
— Почему ты сидишь в темноте?
Страйкер прочистил горло, но тяжелый ком в животе стал еще плотнее.
— Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
Зефира положила свертки на стол.
— Мне тоже. Я…
— Нет, пожалуйста, позволь мне договорить.
Нахмурившись, она замерла на месте.
— Мне не нравится твой тон, Страйкериус.
Ей никогда не нравилось слышать строгость в его голосе. Вот почему он так старался не показывать ей эту сторону себя.
— Знаю, но то, что я хочу сказать, не может ждать.
Зефира подбежала к нему и тонкими пальчиками разгладила морщинки на его лице.
— Ты выглядишь таким серьезным.
Его язык, казалось, настолько распух, что он боялся им подавиться. Все, чего он хотел, — это обнять ее и держать так вечно.
Вместо этого он собирался разбить им обоим сердца.
Это должно быть сделано. Образ того, как на нее нападают, пронзил его со столь грубой яростью, что он вздрогнул. Страйкер не сомневался, что его отец осуществит свою угрозу.
Он глубоко вдохнул для храбрости и выдавил из себя:
— Я ухожу.
— Хорошо, акрибос. Когда ты вернешься?
Он положил руку ей на плечо, чтобы успокоиться.
— Я не вернусь. Никогда.
Свет исчез из ее глаз, и это подействовало на него как удар кулаком в горло.
— Что?
