Карен Монинг - Прикосновение теней
Монстр все еще тряс меня. Глядя в его суженные глаза, я поняла, что, возможно, поспешила с выводами, решив, что он не так безумен, как Бэрронс.
Я подняла сжатые кулаки, с которых капала кровь. Монстр замотал рогатой головой и заревел.
— Поставь меня.
Двигался он так быстро, что моя рука оказалась у него в пасти прежде, чем я успела понять. Я еще выговаривала «меня», а острые черные клыки уже сомкнулись на моем запястье.
Но монстр не откусил мне руку, как я того ожидала. Он засосал ее. Мягкий теплый язык касался моих пальцев и проникал между ними.
Он выплюнул руку так же резко, как и схватил. Кулак был пуст.
Я тупо на него уставилась. Это существо просто съело руны, которых боялись самые смертоносные Фейри? Проглотило, как аперитив? Монстр облизал губы. А я основное блюдо? Второй кулак исчез в размытом движении.
Влажное давление на коже, шелковая настойчивость языка, скольжение клыков по запястью — и мой второй кулак тоже пуст.
Монстр роняет меня. Я приземляюсь на ноги, шатаюсь на обломках дивана и пытаюсь удержать равновесие.
Все еще облизываясь, монстр пятится.
Когда он останавливается в озере лунного света, я щурюсь. Что-то... не так. Он выглядит не так. Словно ему... больно.
У меня в голове мелькает жуткая мысль. Что, если я только что скормила страшный яд глупому чудовищу, которое ело все, что появлялось поблизости окровавленного, — как собака, которая не может пройти мимо отравленного гамбургера?
Я не хотела убивать еще одно такое существо! Оно, как и Бэрронс, спасло меня!
Я в ужасе смотрю на монстра, надеясь, что он переживет то, что я с ним сделала. Я же только хотела от него избавиться, найти место, где можно сгруппироваться, собраться с силами, чтобы двигаться дальше. В моем распоряжении ограниченное количество оружия. Придется рассчитывать каждое движение.
Монстр шатается.
Проклятье! Когда же я поумнею?
Он спотыкается и тяжело падает, испуская глубокий судорожный стон. Под его кожей начинают дергаться мышцы. Он запрокидывает голову и вопит.
Я зажимаю уши, но вопль все равно меня оглушает. Я слышу вдалеке ответные вопли. Жуткий концерт.
Надеюсь, чудовища не мчатся прямо в магазин, чтобы присоединиться к умирающему собрату и разорвать меня на части. Не думаю, что мне удастся накормить всех смертельными рунами.
Монстр стоит на четвереньках, мотая массивной головой из стороны в сторону, явно в предсмертных спазмах — челюсти раскрыты, клыки обнажены.
Он вопит. Этот вопль полон такого одиночества и отчаяния, что мне кажется, будто штырь вонзается мне в сердце.
— Я не хотела тебя убивать! — кричу я.
Свернувшись в клубок на полу, монстр начинает меняться.
О да, я убила его. То же самое происходило, когда я вонзила копье в Бэрронса.
Видимо, смерть заставляет этих чудовищ меняться.
Я наблюдаю за монстром, не в силах отвести взгляд. Этот грех ляжет на мою совесть, как и остальные. Я подожду, пока он изменится, запомню его лицо, чтобы в новом мире, который я создам с помощью «Синсар Дабх», сделать для него нечто особенное.
Возможно, я смогу спасти его от превращения в монстра. Что за человек сокрыт под шкурой чудовища? Один из тех восьми, кого Бэрронс привел в аббатство выручать меня? Или я знаю его по «Честерсу»?
Рога тают и стекают вдоль его лица. Голова меняет форму, расширяется и сокращается, пульсирует и съеживается перед новым расширением — словно слишком большая масса пытается втиснуться в маленькую форму, а монстр сопротивляется. Массивные плечи западают внутрь, выпрямляются, снова втягиваются. Монстр оставляет глубокие царапины на деревянном полу, содрогаясь и сгибаясь.
Когти на полу превращаются в пальцы. Лапы поднимаются, падают, становятся ногами. Но они неправильной формы. Конечности искажены, кости изгибаются не так, как должны, где-то они рыхлые, местами бугрятся.
Монстр все еще кричит, но звук изменяется. Я убираю руки от ушей. И ловлю его взгляд через путаницу черных волос. Дикие глаза над оскаленными черными клыками отражают лунный свет. А затем спутанные волосы тают, гладкий черный мех начинает светлеть. Монстр падает на пол и корчится в судорогах.
Внезапно он вскакивает на четвереньки, опустив голову. Кости трещат и скручиваются, принимают новую форму. Появляются плечи — сильные, гладкие, увитые мускулами. Руки разведены в стороны. Одна нога вытянута назад, другая согнута, как при низком старте.
Обнаженный мужчина сгорбился в лунном свете.
Я задерживаю дыхание и жду, когда он поднимет голову. Кого я убила своей беспечной глупостью?
Несколько секунд слышалось только его хриплое дыхание и мое.
Затем он прочистил горло. То есть мне так показалось. Звучало это так, будто в его глотке гремучая змея забила хвостом. Миг спустя он расхохотался, но это был не совсем смех. Такой звук мог бы издать дьявол, в назначенный день пришедший по вашу душу.
Когда он поднял голову, убрал волосы с лица и ухмыльнулся мне с безграничным презрением, я тихо осела на пол, словно кукла, набитая ватой.
— Ах, но, моя дорогая, дорогая мисс Лейн, в том-то все и дело. Вы не хотели, но сделали это, — сказал Иерихон Бэрронс.
ЧАСТЬ II
Между замыслом
И созданием,
Между чувством
И ответом
Падает Тень
Т.С. Элиот
Есть правда в твоей лжи,
Сомнения в твоей вере.
Все, что ты построишь, будет разрушено.
Linkin Park «In Pieces»
«Почему ты причиняешь мне боль?
Я люблю тебя.
Ты не способна любить.
Ничто не ограничивает моих возможностей. Я есть все.
Ты книга. Страницы с текстом. Ты не рождалась. Ты не живешь. Ты всего лишь свалка для всего, что было плохого в эгоистичном Короле.
Я все, что было хорошего в слабом короле. Он боялся силы. Я не ведаю страха.
Что ты от меня хочешь?
Открой глаза. Увидь меня. Увидь себя.
Мои глаза уже открыты. Я хорошая. Ты — зло».
Разговор с «Синсар Дабх»
15
Я никому об этом не говорила, но, когда я только приехала в Дублин, у меня была тайная фантазия, которая не давала мне сломаться в самые трудные минуты.
Я притворялась, что нас всех обманули, что тело, присланное в Ашфорд, принадлежит не Алине, а какой-то другой светловолосой студентке, которая удивительно на нее похожа. Я категорически отказывалась признавать, что зубные слепки, на сопоставлении которых настоял папа, полностью совпали.
