Между стенами (ЛП) - Джинджелл Вэнди

— Возможно, это будет служить тебе напоминанием о твоей слабости, — сказал Атилас, — В общем, узнать их — мысль неплохая. Люди так любят извлекать выгоду!

Я довольно долго смотрела на него, прежде чем сказала:

— Уверена, твоё представление о слабостях и моё отличаются. О каких именно ты говоришь?

— Тебе никогда не приходило в голову, что твоя привычка дружить с бродячими псами и подбирать раненых людей в конце концов может сослужить тебе плохую службу?

— В смысле, кто-то может прикинуться, что у него неприятности, только чтобы сблизиться со мной?

— Эта, среди прочих, наиболее вероятная уловка, — пробормотал он. — Полагаю, ты ещё не забыла, как Джин Ён пытался завоевать твоё расположение?

Я нахмурилась.

— Кажется, ты говорил, что он не прикидывался?

— Я действительно так сказал, — сказал Атилас. — И поэтому предупреждаю: действительно уязвимые люди всё ещё могут причинить тебе вред. По-настоящему травмированный человек, обратившийся за помощью, всё ещё может представлять для тебя опасность. Травма или уязвимость сами по себе не доказывают добрых намерений человека, и, как мы уже имели возможность убедиться, ты гораздо более склонна помогать раненым и уязвимым, чем здоровым.

Джин Ён вернулся в комнату, держа одну руку в кармане, казалось, с единственной целью — бросить мрачный, убийственный взгляд в сторону Атиласа, когда тот пересекал комнату. Этот пристальный взгляд задержался на нём, когда он неторопливо прошёл на кухню, но Атилас был невозмутим. Если бы у меня и были какие-то сомнения насчёт того, что кто-то из тройки мог слышать всё, что говорилось в доме, то эта сцена развеяла бы все сомнения.

Я налила Атиласу еще одну чашку чая.

— Хочешь сказать, что если бы ты пытался сблизиться со мной, то намеренно позволил бы ранить себя, чтобы подобраться ко мне?

— С сочувствующими гораздо легче работать, чем с подозрительными, — объяснил он. — В конечном итоге, результат стоит некоторых физических травм.

— Иногда ты реально жуткий, знаешь? — сказала я, уставившись на него, и услышала раскатистый смешок Зеро.

— Если ты только сейчас это поняла, Пэт, — сказал Атилас, — я действительно боюсь за тебя.

Я показала ему язык и побежала обратно на кухню с чайником. Не то чтобы он был неправ насчёт моей слабости, если её можно так назвать; скорее, для нормального человека это не слабость. Желание помочь пострадавшим людям не должно быть чем-то таким, что другой человек мог бы увидеть и решить использовать как способ сблизиться.

И всё же мир был таким, каким он был, а не таким, каким я хотела его видеть. И в мире были и такие люди — или, по крайней мере, такие люди определённо были как в Между За. Мне было бы полезно запомнить совет Атиласа. Зеро однажды сказал что-то очень похожее о тех, кого я воспринимала как семью, и даже если бы я не хотела слушать его в тот момент-даже если я была не вполне согласна со всеми его выводами, — сейчас меня поразило, что мне придётся быть более осторожной.

Я увязла в том, чтобы людям, и от меня было бы мало толку, если бы я не могла отличить людей, которым нужна помощь, от тех, кто просто пытался присвоить её себе. Я не хотела уподобляться своим психам, чьи эмпатия и чувства были вырезаны хирургически, но и позволить себе заблуждаться в своих собственных я тоже не могла.

Когда я вошла на кухню, увидела трепещущие края Между вокруг выступа у одной из стен.

— Вот блин! — сказала я.

Джин Ёна нигде не было видно: в кухне ощущался лишь слабый запах его одеколона. Но на кухонном столе стояла старая бутылка из-под портвейна, которой уж точно не должно было быть там, где она стояла, и уж точно солнце не должно было светить сквозь неё, показывая её пустоту.

Из раковины уже доносился насыщенный аромат портвейна с примесью чего-то более лёгкого. Чего-то, чего тоже не должно было быть в содержимом вина или раковины.

Я шагнула к раковине и прикинула взглядом её содержимое.

— Боже правый! — сказал Атилас позади меня, в его голосе слышалась лёгкая насмешка. — Кажется, ты учишь вампиров дурным привычкам, Пэт!

— Не сваливай всю вину на меня! — возмутилась я. В шалости не было никакой утончённости: в кухонной раковине лежал весь запас лавандового «Эрл Грея», который я купила для Атиласа, — весь он был пропитан содержимым последней оставшейся бутылки старинного вина Атиласа.

Всё было испорчено; чай и вино — полностью уничтожены.

— Если бы я пыталась досадить тебе, я поступила более умно, — сказала я Атиласу.

На его лице на мгновение мелькнула улыбка.

— Гордость, или страх перед последствиями?

— И то, и другое, — сказала я, зачерпнув пригоршню чайных листов и выбросив их в ведро. — Но в основном гордость. В любом случае, сколько ему лет?

— И всё же, есть в нём очаровательная прямолинейность, не думаешь?

— Я бы не назвала его очаровательным, — сказала я. — Но ведь я и не убиваю людей, чтобы жить.

— Как и мы, Пэт, как и мы! — дружелюбно сказал Атилас. Я не поверила этому утверждению, но он услужливо добавил: — Джин Ён убивает ради удовольствия, я в этом совершенно уверен, а никак не из чувства долга. Что же касается меня… что ж, назовём это выживанием и, возможно, небольшим удовольствием.

— Это этого не лучше, — сказала я, взяв его чашку. — По идее, тебе не должно доставлять удовольствия убивать людей.

— Ах, — вздохнул он. — Но тогда хорошо выполненная работа приносит такое удовлетворение, тебе не кажется?

— Твоя трудовая этика в полном беспорядке, — строго сказала я ему.

Его плечи слегка дрогнули.

— Ты действительно так думаешь, Пэт? Что ж, возможно, ты права. Как я понимаю, я могу не рассчитывать на приличный чай до конца дня?

— Куплю тебе ещё, когда схожу за в магазин, — сказала я, направляясь обратно в гостиную. — Если смогу найти. Это местное чайное поле, и оно небольшое, поэтому его производят не слишком много.

— Твой чай на вкус необычайно хорош, — сказал Атилас, следуя за мной. — Я должен доверять тебе.

Это не должно было меня так обрадовать, поэтому я попыталась скрыть тот факт, что мне приятно, и поднялась наверх, чтобы проверить загрузку игры, которую я нашла в офисе Блэкпойнта.

Но всё ещё оставалось ждать пять часов, а это означало, что математические расчёты компьютера оставляли желать лучшего как в первом, так и во втором прогнозе, поэтому я оставила его включённым, пока вокруг меня кружились чары Атиласа, и вставила диск с записью, о которой мне рассказывал детектив Туату. Хотелось бы знать, когда игра исчезла со стены — та оранжевая игра, которая заставила меня выбрать оранжевую карточку и привела меня прямо к порогу группы бойцов человеческого сопротивления.

Я проматывала день за днём, пока нужный момент не появился на одном кадре и не исчез на следующем: яркое оранжевое пятно на одном, пустое на другом. Я усмехнулась про себя и приготовилась просматривать отснятый материал час за часом. Даже если бы я больше ничего не узнала от детектива Туату, было бы неплохо научиться просматривать отснятый материал. Пока у меня была точка отсчёта, найти её было легко — Эбигейл.

— Чёрт возьми, — сказала я вслух. Да, это была Эбигейл; она вошла в компьютерный зал Блэкпойнта одна, настороженная и нервная. Я замедлила запись до реального времени и наблюдала, как она быстро, но внимательно осматривает комнату, вывод напрашивался сам собой — раньше она здесь не бывала.

Однако она довольно быстро сосредоточилась на игре, и это навело меня на мысль, что она пришла специально ради игры, а не просто потому, что что-то в ней поняла.

— Значит, вы двое пришли к соглашению, да? — пробормотала я себе под нос. Если то фантастическое, о чём я думала, было правдой, то Блэкпойнт был не только умён, но и гениален. — Держу пари, так и есть. Ты знал, что они пытались что-то сделать с информацией, которую ты распространял, и тебе, вероятно, нужен был запасной план на случай, если что-то пойдёт не так. Ах ты гениальный эльф.