Лесса Каури - Фаэрверн навсегда (СИ)
— Мне очень жаль, приятель, но сейчас — нет! — ответил, наконец, собеседник. — Жители напуганы, многие покинули город. Обыватели трясутся от невнятных слухов, но мы-то знаем точно — люди, которых похищают с улиц ночью, или те, кого арестовывают гвардейцы Первосвященника и городская стража днём, отправляются прямиком в Тризан, чтобы более не вернуться! Старики судачат, мол, под Ховенталем пробудилось древнее зло, требующее кровавых жертв! А вниз по течению периодические всплывают трупы, так страшно изуродованные, что видевшие их сомневаются, люди ли это? Поэтому никто из наших не пойдёт туда! И тебе не советую!
Викеру не требовалось время, чтобы подумать. Он верил Гасу, насколько можно было верить подобному типу. Если уж этот отказался, никто ар Нирну не поможет!
— Благодарю за откровенность, — сказал паладин, поднимаясь, — но мне нужно в Тризан. Тебе не стоит спрашивать меня, зачем! Могу я уйти отсюда живым и забрать оружие?
С мгновение Гас смотрел на него в изумлении, а затем белозубо рассмеялся.
— А ты наглец, приятель, и это мне нравится! Идём, я отведу тебя к входу в канализацию и расскажу, как идти, чтобы не заплутать. Но о большем не проси! Меня самого жуть берёт при одном взгляде на логово Первосвященника!
Паладин промолчал. «Зло под Ховенталем», «логово Первосвященника» — вот, значит, как говорят о том, что совсем недавно он считал оплотом Света! Слухи, как дым! А дыма, как известно, без огня не бывает!
* * *После мгновений ослепляющей темноты, которые длились вечность, я обнаружила себя там же, где когда-то нашла Асси: в клетке, стоящей на полу одного из склепов в катакомбах. Справедливости ради следует заметить, что клетка была побольше — и я могла вытянуться в ней в полный рост, — а в углу стояло ведро с водой, пахнущей тиной, однако вполне пригодной для питья. Раз в период времени, который я не могла установить, поскольку в освещённом едва теплящейся магической лампадкой помещении осознать день сейчас или ночь было невозможно, Первосвященник приносил хлебные корки и вялые овощи. Еда хоть и была неприглядна на вид, но поддерживала мои силы, из чего я сделала вывод, что морить меня голодом или жаждой Файлинн не собирается. Пленнице полагалось нечто более изощрённое. Очень скоро он подтвердил мои опасения. Первосвященник более не пытался овладеть мной, но содеянное им оказалось более страшным — он насиловал мою память. Я, не помнящая себя до определённого возраста, неожиданно стала ясно видеть маму и настоящего отца, короля Джонора. Их лица, склоняющиеся над моей кроваткой и улыбающиеся. Чувствовать их прикосновения и запахи, слышать голоса… Файлинн неведомым способом вытягивал из моего сознания крохи прошлого и превращал в кошмары, в которых близкие люди неизменно гибли — мама, Стам, тётя Клавдия, Викер, Асси и другие, все те, с кем сводила меня судьба. Мои сёстры. Мои пациенты. Мои друзья. Он ещё не сломил мою волю, но действительность я перестала воспринимать, видя её чередой бесконечных смертей. Тому способствовала и обстановка — прах и кости, окружавшие меня, светились в темноте и перешёптывались, царапали стены, будто пытались выбраться наружу. Катакомбы под Тризаном, полные мертвецов, жили своей непостижимой жизнью, наводящей ужас на живых, и на меня в том числе. Постепенно вокруг становилось всё темнее и… прозрачнее. Свет магической лампадки, слабо освещающей склеп, я перестала воспринимать, а сияние немёртвых, наоборот, видела ясно, однако гораздо сильнее пугала тьма, что затихла за их спинами. Затаилась, подобно огромному зверю, сознающему свою силу и лениво ждущему, пока добыча сама напорется на коготь или шагнёт в пасть.
Я не сразу осознала, что виной спутанного состояния сознания могут быть вода из ведра и пища, которую приносил Файлинн, но с некоторых пор стала выливать воду под клеть и выбрасывать сухари в тёмные углы склепа. Судя по писку, раздающемуся оттуда, о кормёжке прознали крысы. С того момента я перестала спать, опасаясь быть загрызенной во сне. Клавдия всегда учила нас смирению в час собственной кончины, однако смиренно умереть от крысиных клыков даже мне казалось слишком!
Первосвященник появлялся внезапно, будто хотел застать меня врасплох. Я начала ощущать его желание навестить меня за некоторое время до того, как он возникал, видеть Тризан так, будто стены были не более чем тенями в огоньках праха. И замечать, как истаивает моё тело, начиная светиться, подобно немёртвым Тризана — так, постепенно, я становилась одной из них…
— Она умирает, Атерис! Это же очевидно! Не стоит злить Его Первосвященство, убивая её! Его гнев может быть ужасен!
— Пока она жива, я не успокоюсь, Астор! Да, он говорит мне, что дни её сочтены, да, он играет с ней, как кот с мышью, но она покамест дышит! Она смотрит на меня своими страшными глазами!
— Она не в себе, моя королева! И ничего не видит! Идёмте отсюда, меня здесь жуть берёт!
— Ха-ха, мой верный рыцарь! Неужели ты боишься темноты?
Ответом королеве было молчание. В сердцах признавшись в собственной слабости, Астор ар Нирн не собирался повторять ошибку.
Движение воздуха подсказало мне, что он рядом, присел на корточки у клетки, чтобы заглянуть мне в лицо.
— Ей недолго осталось, моя королева, — твёрдо сказал он, — вам не стоит беспокоиться!
Я не видела его и… видела. Он был полупрозрачен. Здесь, в Тризане, это говорило о многом.
— Викер любил тебя… — прошептала я одними губами, даже не зная, услышит ли он меня.
Резкое движение воздуха.
— Идёмте, Ваше Величество, здесь слишком холодно! Вы простудитесь!
Но теперь я знала, что он вернётся.
* * *Двое мужчин стремились в другой конец города, стараясь держаться в тени стен. Вечерело. Улицы были пустынны, шаги стражи разносились далеко, поэтому патрули всегда можно было обойти или скрыться за забором или в подворотне.
Викер ни о чём не спрашивал. Отчего у него возникло чувство, что ответы ему не нужны? Что он и так понимает происходящее? Не хватало лишь последнего штриха, дабы осмыслить ситуацию до конца. И когда холодный голос приказал им остановиться, он понял — до него, до последнего штриха, остался буквально один шаг.
— Бежим! — закричал Гас.
Однако ар Нирн лишь толкнул его, придавая ускорение, и развернулся к солдатам, ведомым высоким офицером в чёрном с золотом плаще гвардейца Первосвященника.
— По какому праву вы остановили меня? — спокойно спросил он.
— Проверка документов! — офицер, лицо которого казалось знакомым, наверняка, Викер встречал его в Тризане, смотрел на него с высокомерным презрением, не узнавая.
