Сьюзен И - Мир После (ЛП)
Я уверена, что моя сестра не была частью той резни, но, тем не менее, она здесь.
Откуда-то из лесу слышится мамин голос:
— Посмотри ей в глаза. Они такие же, какими и были всегда.
Но я не могу. Я вообще не могу смотреть на нее. Ее глаза уже не те. Они не могут быть теми же.
Тогда я поворачиваюсь и бегу от нее прочь. Слезы текут по лицу, и я кричу, обращаясь к лесу в противоположной стороне от девочки позади меня.
— Пейдж! — звенит мой голос, — Я иду. Держись. Я скоро буду.
Но единственный признак моей сестры — хруст опавших листьев после новой Пейдж, бегущей за мной через лес.
Глава 4
Я просыпаюсь от того, что моя мама что-то выскребает из кармана своего свитера. Она кладет это на подоконник, освещенный рассеянным утренним светом. Это желто-коричневая слизь и измельченная яичная скорлупа. Она очень осторожна, пытаясь заставить эту гадость капнуть на подоконник.
Пейдж дышит ровно и, кажется, что она все еще спит. Я пытаюсь выкинуть из головы свой сон, но его обрывки все еще преследуют меня.
Кто-то стучит в дверь.
Дверь открывается, и в нашей комнате появляется веснушчатое лицо одного из близнецов. Я не знаю, которого из них, поэтому просто думаю о нем как о Тру-Тра. Он морщит нос с отвращением, когда чует запах тухлых яиц.
— Оби хочет видеть тебя. У него есть пара вопросов.
— Чудесно, — сонно отвечаю я.
— Да ладно. Это будет весело, — он посылает мне очень яркую улыбку.
— Что если я не хочу идти?
— Ты нравишься мне, детка, — говорит он. — Ты бунтарь.
Он прислоняется к косяку и одобрительно кивает.
— Но если честно, никто не обязан кормить вас, давать вам кров, защищать, быть добрым с вами, относится по-человечески.
— Хорошо, хорошо. Поняла, — я вылезаю из постели, радуясь тому, что спала в футболке и шортах.
Мой меч с глухим стуком падает на пол. Я забыла, что он был со мной под одеялом.
— Тсс! Ты разбудишь Пейдж, — шипит мама.
Глаза Пейдж немедленно открываются. Она лежит как мертвая, уставившись в потолок.
— Крутой меч, — чересчур небрежно говорит Тру-Тра.
В моей голове раздаются тревожные звоночки.
— Почти такой же хороший, как и электрический хлыст для коров.
Я почти ожидаю, что мама стукнет его своим хлыстом, но он невинно висит на спинке ее раскладушки.
Меня гложет чувство вины, когда я понимаю, насколько счастлива, что у моей мамы есть хлыст, на случай если ей придется защищать себя от… людей.
Больше половины людей здесь носят какой-то из видов самодельного оружия. Меч является одним из лучших, я рада, что мне не приходится объяснять, зачем ношу его. Но есть в нем что-то, что привлекает больше внимания, чем мне бы хотелось. Я поднимаю меч и прикрепляю ремнем через плечо, чтобы помешать любой попытке поиграть с ним.
— У него есть имя? — спрашивает Тру-Тра.
— У кого?
— У твоего меча, — он говорит так, будто бы это нечто, само собой разумеющееся.
— Ой, пожалуйста, только не начинай, — я выбираю одежду из случайных комплектов, собранных мамой прошлой ночью.
Она также принесла с собой пустые бутылки из-под содовой и прочий хлам неизвестного происхождения, но к той куче я даже не притронулась.
— Я знал парня, у которого была катана.
— Была что?
— Японский меч самураев. Превосходный, — он хватается за сердце так, словно влюбился. — Его звали "Меч света". Я продал бы свою бабушку в рабство за него.
Я понимающе киваю.
— Можно, я дам имя твоему мечу?
— Нет. — Я достаю джинсы, которые должны подойти, и один носок.
— Почему?
— У него уже есть имя. — Я продолжаю копаться в груде одежды в поисках носка.
— Какое?
— Мишка Пуки.
Его дружелюбное лицо вдруг стало серьезным.
— Ты назвала свой уникальный, прекрасный меч, созданный для того, чтобы калечить, убивать и ставить на колени твоих врагов, выслушивая при этом плач их женщин, — Мишка Пуки?
— Да, тебе нравится?
— Даже шутить так — преступление против природы. Ты это понимаешь, не так ли? Я отчаянно пытаюсь не сказать кое-чего против девушек, но из-за тебя это довольно-таки тяжело.
— Да, ты прав, — я пожимаю плечами. — Мне следовало бы вместо этого назвать его Тотошкой или Флосси. Как думаешь?
Он смотрит на меня так, будто я еще более сумасшедшая, чем моя мама.
— Я ошибаюсь? У тебя на самом деле карманная собака в ножнах?
— О, мне интересно, смогу ли я найти розовые ножны для Мишки Пуки. Может быть, со стразиками? Что? Это слишком?
Он выходит, качая головой.
Его так легко дразнить. Я не спеша переодеваюсь и выхожу за дверь следом за Тру-Тра.
Кажется, будто коридор переполнен, как стадион Окленда во время ежегодного чемпионата по бейсболу.
Несколько мужчин среднего возраста обменивают перо на пузырек с лекарством. Я думаю, что в Мире После это версия наркосделки. Другой показывает что-то похожее на мизинец, потом убирает его обратно, когда парень тянется за ним. Они начинают спорить шепотом.
Две девушки идут, съежившись над несколькими банками супа, как будто бы они держат в руках горшочек золота. Они нервно оглядывают каждого, пока плетутся по коридору. Рядом с главным входом несколько человек со свежевыбритыми головами расклеивают листовки одного из Культов Апокалипсиса.
Снаружи заросший газон, устрашающе пустынный с мусором, разлетающимся от ветра. Любой, кто смотрит вниз с неба, может предположить, что это здание такое же заброшенное, как и другие.
Тру-Тра рассказывает мне о том, что уже превратилось в большую шутку: высший состав Сопротивления занял место в учительской, а Оби вступил в должность директора школы. Мы пересекаем школьный двор, следуя в кирпичное здание Оби, не покидая крытого перехода, даже учитывая тот факт, что так путь будет гораздо длиннее.
Вестибюль и залы в основном здании еще больше заняты, чем в моем, но, похоже, у этих людей есть цель. По коридору мчится парень, волоча за собой кабель. Несколько человек перемещают столы и стулья из одной комнаты в другую.
Подросток толкает тележку, заставленную сэндвичами и кувшинами с водой. Когда тележка проезжает мимо, люди хватают еду и напитки, как будто они имеют право на доставку еды, если работают в этом здании.
Тру-Тра берет пару сэндвичей и протягивает мне один. Как будто я часть толпы.
Я проглатываю свой завтрак до того, как кто-то поймет, что я не отсюда. Но с полным ртом я едва не давлюсь, когда вижу кое-что.
