Мэри Дэвидсон - Когтистый Санта
Пока девушка чистила зубы и полоскала рот, унизительные события вчерашнего дня возвращались к ней. Она трясла колокольчиком, встретила Aлека, который угостил ее на широкую ногу — и, Боже, он флиртовал с ней! — затем бросилась к нему (Жизель застонала), а он оставил чаевые на столе от нее.
А все, что произошло после, как говорится, смазано. Очень милосердно. Жизель удивилась, где Aлек. И еще больше, что она здесь.
Девушка прошлась по комнате отеля — номеру Алека — и подошла к окну. Ей открылся изумительный вид на Аквариум Новой Англии[6], а за ним Бостонская гавань[7]. Было уже очень поздно: между полуночью и рассветом; небо совершенно черное, но движение людей еще заметно.
Итак, она находилась у пристани. Скорее всего, Лонг Варф Марриот[8]. Когда Жизель проходила мимо отеля, то всегда думала, каково это остановиться с кем-нибудь здесь.
Что ж, теперь она знала.
Она повернулась, чтобы посмотреть на свет и тут увидела Алека. Он сидел в кресле у двери и наблюдал за ней. Его глаза светились в темноте. Жизель закричала и выпала бы из окна, если бы оно было открытым. А так она только ударилась головой о стекло.
— Да, типичное начало почти во всех отношениях, — сказал он вместо приветствия.
— И тебе добрый вечер, черт подери!
— На самом деле утро.
— Дерьмо, ты напугал меня.
Когда она его только увидела, глаза мужчины светились в темноте, как у кошки ночью, наверно, это было игрой света.
— Иисусе, твои глаза!
— А это чтобы лучше видеть тебя, моя дорогая.
В этом весь Алек.
Очень странно. Она наклонилась к источнику излучения, задыхаясь от прилива адреналина.
— Никогда не делай так снова.
— Извини. — Он проглотил смешок. — Я наблюдал, как ты спала. Потом встала и так быстро побежала в ванную, что я испугался, как бы ты не упала. Снова было плохо, милая?
— Э, нет. И насчет того дня… Когда ты… э… подарил мне дайкири, устрицы, рыбу-меч, тертый жареный картофель и тартинью? Никогда не напоминай об этом снова, — решительно сказала она.
Он рассмеялся, приходя в восторг, и настолько внезапно переместился по комнате, что, если б она моргнула, то пропустила это. В следующее мгновение Алек уже держал её за руки.
— Я так рад, что тебе стало лучше, — сказал мужчина с такой очевидной искренностью, что она улыбнулась, наверно, впервые за это время. — Я тревожился.
С его очаровательным акцентом это прозвучало, как «Тиебе стала лучшше» и «Я-а тррррревожился».
— Отвратительно себя чувствую. Боже, мне никогда не было так плохо! Догадываюсь, что из меня ужасный алкоголик, — призналась Жизель.
— Это не от спиртного. Доктор сказал, что было пищевое отравление. На самом деле, этот отель переполнен… и довольно много гостей поели в ресторане устриц и отравились.
Она подумала, что нужно вытянуть свои руки из его, но не могла заставить себя сделать это. Его руки вокруг ее такие теплые, почти горячие, а смотреть на его невероятное лицо было слишком приятно.
— Какой доктор? Это дама в красном платье? Я помню кого-то в красном, кто не переставал кричать…
Губы Aлека изогнулись в улыбке.
— Доктор Мэдисон, на самом деле, говорила негромко. Просто ты была слишком чувствительной к шуму, пока болела. Я вызвал ее, когда тебе …э…
— Помню. Не продолжай.
— …нездоровилось, — деликатно закончил мужчина, не переставая улыбаться при этом. — Она помогала мне ухаживать за тобой.
— О, — коснувшись, она сжала его руки. — Спасибо, Алек. Я думаю, мне повезло с тобой.
— Повезло? — Улыбка исчезла. — Это из-за моей ошибки ты заболела, и меньшее, что я мог для тебя сделать…
— Твоя ошибка? Ты держал меня и впихивал устрицы, это ты сделал? — сказала Жизель сухо. — Едва ли. И если ты случайно не заметил мою большую задницу, то я девушка со здоровым аппетитом. И заболела, потому что съела слишком много.
В ответ Алек сжал её пальцы. И она вдруг поняла, какую мощную силу он сдерживает.
— Я восхищен твоей попкой. Твоя задница просто суперрррррр. — Она сошла с ума, или его акцент вдруг стал сильнее? Что он говорил? То, что это проявляется, когда он злился или…
Или…
Она выдернула руки из его захвата.
— Руки прочь, мальчик-обезьяна. Настало время убираться отсюда.
— Предпочитаю, чтоб ты меня так не называла, — сказал он мягко — Там, откуда я родом, это оскорбление.
— Что они в Шотландии имеют против обезьян? Неважно. Это была шутка, а я ухожу, пока-пока.
— Не уйдешь. — Он сложил руки на груди и усмехнулся. — Твоя одежда была уничтожена во время инцидента-не-буду-называть-какого.
И тут она поняла, что на ней длинная фланелевая рубашка. У нее был скромный кружевной воротничок до самого подбородка, а подол на три дюйма не доходил до пальцев ног. И как она раньше не обратила внимания? Бога ради, она же только что из ванной. Девушка была уверена, что худшего с ней еще не случалось, но… она быстро заглянула под рубашку и обнаружила, что на ней старые трусики.
«Фу!!»
Его брови изогнулись дугой, пока Жизель ощупывала себя, но он благоразумно промолчал.
— Доктор сказала, что тебе нужна тишина и покой до полного …э… выздоровления…
— О, Господи!
— В любом случае, — оживился Алек. — Я уже отослал своих людей, чтобы ты поспала.
Все мысли исчезли. Как только он увидел ее в серой фланели, то приступил к соблазнению. Она почувствовала себя как «Маленький Домик в Прериях»[9].
— Спасибо, — она мысленноулыбнулась. — Фланель?
Он пожал плечами.
— Здесь холодно. Мне хотелось, чтобы тебе было уютно.
— И мне, — уверила она невозмутимо. — Но будет еще лучше, если я уберусь из этого странного номера.
— Странного? — Он ухмыльнулся и дьявольски, и проказливо одновременно. — После всего, что мы пережили? Позор!
Жизель засмеялась; она ничего не могла с этим поделать. Не успела она подумать, как появилась рука и поймала одну из ее кудряшек; он потянул за локон и смотрел, как тот прыгает. «Ах».
— Извини.
— Не сейчас.
— Нет, серьезно… Я знаю, что выгляжу как клоун Бозо[10]. Если у Бозо могут быть рыжие волосы. И короткие при этом. И еще женщиной. Ты должен был увидеть их летом… огромный пуховый шар. Спрячьте своих детей!
Он разглядывал ее волосы.
— Я бы хотел увидеть их летом.
— Ладненько, — сказала девушка, посмеиваясь. — И увидел бы меня в униформе. Я могу добраться домой на метро и в костюме Санты.
— В два часа утра? Одна? — Голос был смертельно обиженным. — Я так не думаю. Разве что… — голос стал хитрым. — Может ты проголодалась?
