Любовница Каменных Драконов (СИ) - Фрес Константин
Стоун не разговаривает с ними, не произносит вообще ни слова. Лишь щелкает пальцами и указывает на место, где надо стоять. Быстро, четко, словно опутывая дом Хьюберта сетью. Заключает дом в магический круг, расставляя своих каменных истуканов, перекрывая все входы выходы. Хьюберт попробовал сунуться на крыльцо, но его бесцеремонно впихнули внутрь дома и захлопнули дверь у него перед носом, не позволив проводить Мэл даже взглядом. Он стал пленником в собственном доме, и, сдается мне, был этому не рад.
— Я не позволю!.. — орал он, сопротивляясь каменномордым охранникам. — Я это так не оставлю! Я буду жаловаться, вы мне за все ответите!
Но его голос обрывается хлопком двери. Это как кляп в рот, как пощечина, как презрительный плевок в его сторону.
— Следить за ним. Шаг в шаг. Из города не выпускать, — бросает Стоун на ходу одному из охранников. Просто каменный великан в черном костюме, в котором его огромному сильному телу просто неудобно и тесно. На его фоне Стоун в его безупречном темно—сером костюме кажется хрупким и невысоким, хотя это совсем не так.
Один из охранников грубо, почти насильно заталкивает Мэл в автомобиль Стоуна, тот неспешно усаживается с нею рядом, и испуганная Мэл, ощутив его рядом с собой, наконец, в полной мере смогла оценить этого мужчину. Опасность и силу, исходящие от него.
Он высок и строен, узкобедрый и широкоплечий, длинноногий. Породистый красивый самец, уверенный в себе. Скорость — привычный стиль его жизни. От него веет силой и здоровьем, каждое его движение исполнено достоинства и властности. Его руки жесткие, сильные. Казалось, в холеной ладони он может раздавить, раскрошить кусок гранита, смять его длинными пальцами, как кусок сладкой ваты. Он смотрит на Мэл снисходительно, изящно оправляя свою стильную, дорогую одежду. В этой смеси хищности и хороших манер опасности больше всего. Мэл интуитивно чувствует его нетерпение, Стоун словно прямо сейчас хочет попробовать ее. Он едва не облизывается, но в его желании нет нетерпеливой дрожи любви. Он знает, что женщина принадлежит ему. Спешить некуда.
— Называй меня Алан, — небрежно велит он. — И никак иначе. Алан — и все.
Она забивается в уголок сидения, дрожа от страха, нервы ее напряжены до предела. Это Стоуну не нравится. Он насмешливо приподнимает бровь, и одним движением придвигает женщину к себе, обхватив ее за талию.
— Никаких капризов, — презрительно цедит он сквозь сжатые зубы, рассматривая лицо Мэл, побледневшее от волнения. — Я скажу это только один раз, и повторять не стану. У меня нет ни малейшего желания ни уговаривать вас, ни возиться с тобой, если вдруг тебе вздумается заартачиться. Я не стану тебя упрашивать. Я просто выкину тебя, и сделаю все то, что обещал. И найду тебе замену. Поэтому в твоих интересах быть покорной. Всегда помни о том, что ты потеряешь в случае неповиновения. Мне нужна абсолютная покорность. Это понятно?
— Понятно, — выдохнула Мэл, вся дрожа, как натянутая струна. Она сглатывает ком в горле, ей становится трудно дышать, когда Стоун по—хозяйски проводит горячей ладонью по ее бедру и задирает ее юбку, внимательно изучая ее лицо.
— Итак, к делу, — скучным, будничным голосом произносит Стоун, словно это не его руки одним движением безжалостно рвут слишком узкую юбку Мэл, обнажая ее бедра. — Я уже говорил, что ты нужна мне для ритуала. Не стану скрывать — этот ритуал подразумевает использование твоего тела. Сексуального использования. Может быть один раз. Может быть пять раз. Десять. Двадцать. Я не знаю, как быстро ты справишься с поставленной задачей. Насколько ты горяча, Мэлани… Я не знаю.
Его ладонь ныряет меж ее стыдливо сжатых бедер, толкается, заставляя Мэл раздвинуть ноги и пустить ее туда, к тайному теплому и влажному местечку, скрытому шелковыми трусиками. Его жгучие черные глаза неотрывно следят за Мэл, за ее реакцией, и удовлетворенно щурятся, когда Мэл, дрожащая и едва не рыдающая, покорно раздвигает ноги, помня о его угрозах.
— Хорошо, — удовлетворенно произнес Стоун, поглаживая ее между ног. — Ты очень понятлива, с тобой приятно иметь дело. Итак, ритуал…
Мэл, умирая от стыда, думала, что это проверка. Думала, что Стоун всего лишь хочет удостовериться в ее покорности, и тотчас уберет руку, как только она позволит ему тронуть ее там, между ног. Ведь он не похож был на влюбленного; и страсть, его темная и тяжелая страсть, была направлена не на нее. Он не любил ее, не выглядел тем, кто потерял голову от ее красоты.
Но это совсем не так; он не останавливается. Он продолжает ее ласкать, неторопливо, развратно, бесцеремонно. Его пальцы скользят ниже, нетерпеливо стискивают белье, дергают, добираясь до голого тела, и жестко погружаются в узкое, сжавшееся лоно Мэл.
Мэл вскрикивает и напрягается, интуитивно сжимает бедра — но тотчас снова раздвигает их под внимательным взглядом Стоуна, стоило ему только приподнять бровь. Абсолютная покорность, будто говорит его взгляд.
— Правильно, — рокочет он своим голосом сытого хищника. — Покорность… все верно… Помни об этом всегда, Мэл… ты принадлежишь мне, целиком — с твоими мыслями, с твоим желанием, с твоими мечтами… Мои желания - это теперь твои желания… все, что я прикажу…
Его жесткие каменные пальцы погружаются глубже — настойчиво, властно, — двигаются, жестко лаская, заставляя женщину трепетать, и Мэл, вся дрожа, непроизвольно выгибается, ахает, стонет — и отнюдь не от приятных ощущений. Ее тело сжимается от боли, не готовое впустить его пальцы, и Стоун берет Мэл почти насильно — несмотря на покорно разведенные колени.
— Здесь, — жестко говорит Стоун, лаская ее лоно, — ты тоже должна быть покорна. Именно здесь. Я хочу, чтоб здесь ты была влажной. Податливой. Раскрытой. Вечно жаждущей. Ждущей меня.
— Но это не просто так, — стонет Мэл, с трудом терпя жесткую ласку, терзая ногтями обивку сидения. — Это… не зависит от вашего приказа!
— Так я помогу, — вкрадчиво отвечает Стоун. Почти шепчет. — Я умею быть нежным, если это нужно.
Его пальцы снова толкаются в ее тело, глубоко и настойчиво, двигаются туда и обратно, и Мэл закрывает глаза, чувствуя, как ее щеки раскаляются от стыда, как ее трясет от влажных звуков. А в ее теле словно ворочается чудовище, терзая и мучая ее, низводя до состояния беспомощного животного, попавшего в ловушку, из которой никак не освободиться.
— Зач… зачем, — выдыхает Мэл, сгорая от стыда и жара его сильного тела, прижавшегося к ней.
— Затем, — интимно произносит Стоун, не прекращая своей бессовестной пытки, — что я хочу разжечь в тебе огонь… пожар, который сможет согреть и обжечь… Ну же. Ты обещала быть покорной.
— Значит, — пыхтит Мэл, напрягаясь всем телом, изо всех сил сопротивляясь накатывающим на нее ощущениям, — все же просто банальный секс… вы безумец или лжец, вы…
Стоун не отвечает; его пальцы толкаются сильно, отрывисто, Мэл вздрагивает от каждого нового толчка и закусывает губы. Ей кажется, что ее берет мужчина с огромным членом, терзает ее тело, овладевает ею, как какой—то дешевой падшей женщиной. Его жесткие пальцы вдруг вынырнули из ее истерзанного лона, и теперь касались ее почти нежно. Большой палец нащупывает ее клитор и начинает гладить — слишком неторопливо, слишком умело и настойчиво, так, что расставленные ноги Мэл начинают дрожать, трястись, как в ознобе, и она, подавшись вперед всем телом, выдыхает, выкрикивает свое внезапно разлившееся по телу удовольствие, выдает себя. Она бесстыже виляет бедрами, то ли стараясь избежать обжигающего удовольствия, то ли чтобы принять в себя пальцы мужчины полнее, и Стоуну это нравится.
— Да, так, — шепчет Стоун, продолжая поглаживать извивающуюся мокрую Мэл. — Шире ноги.
Его руки слишком умелые, слишком ласковые; жесткие пальцы вдруг становятся невероятно нежными, чуткими. Подушечками этих пальцев Стоун словно отыскивает самые чувствительные точки на теле Мэл и впускает через них в ее нервы, в ее кровь пожар. Мэл вопит, трясясь на его руке, нанизанная на его пальцы, не понимая и не осознавая ничего вокруг себя. На периферии сознания маячит стыдная мысль, что водитель за рулем все слышит, но Мэл рассматривает опущенное стекло, отделяющее их сидение от водительского, и это стирает последнюю стыдливость. Весь ее мир превращается в бесконечную огненную реку наслаждения, она сводит Мэл с ума, и она выкрикивает свое удовольствие, разводя колени еще шире, извиваясь, сходя с ума, широко раскрытыми невидящими глазами уставившись в обивку автомобиля над своей головой.
