В твой гроб или в мой? (ЛП) - Хайд Жаклин

— Боже мой, это выглядит как что-то из «Семейки Аддамс».

За что? На этот раз я действительно убью его. Во всем виноват этот напыщенный, претенциозный придурок.

Какого хрена она здесь делает?

— Дойл! — кричу я снова, желая, чтобы он решил проблему, которую сам же и создал.

Внезапно она запрокидывает голову и визжит. Я стону, когда звук рикошетом отдается в моем мозгу, и смутно задаюсь вопросом, действительно ли женские голоса на несколько октав выше, чем я помню… Или она просто раздражительная?

— О! Это так красиво, — восхищается она, явно очарованная этим местом.

По крайней мере, у нее хороший вкус.

— О боже, никто и не говорил, что здесь будут актеры. Черт возьми, ты именно такой, каким я бы представила Дракулу! В тебе определенно чувствуется атмосфера Гомеса Аддамса.

Мой нос морщится, когда я следую за ее взглядом туда, где Дойл стоит наверху парадной лестницы, и я хмурюсь, когда мой друг-идиот выглядит таким же удивленным ее присутствием, как и я. За исключением того, что этот мудак все еще смеется.

— Дракула? — Дойл весело фыркает, указывая на себя.

Мои глаза широко распахиваются. Как она смеет! Люди с их нелепым потворством всему сверхъестественному, и она смеет называть его Дракулой. Его? Очевидно, у нее бред, и она должна немедленно уйти.

— Серьезно. Вы просто потрясающе выглядите, мистер Вампир, — говорит она ему, когда он спускается по лестнице.

Я прочищаю горло, чтобы привлечь ее внимание.

— Мадам.

Она поворачивается, длинные светлые волосы развеваются вокруг бледного лица, как будто она только сейчас вспомнила о моем присутствии.

— О, мне так жаль. Вот, — говорит она, протягивая мне в руки свою сумку, прежде чем броситься к старым доспехам, которые я приобрел столетия назад в стенах давно забытой империи.

— Это чертовски потрясающе!

Яркий свет исходит из ее камеры, и я стону, когда зрение восстанавливается после вспышки. Женщины — проклятие мужского существования.

Зачем я это держу? Я рычу от отвращения, со стуком роняя сумку на полированный мраморный пол в черно-белую клетку.

— Дойл, это невыносимо. Эта женщина должна…

Она машет рукой Дойлу, и я хмурюсь еще сильнее.

— Привет, извини. У меня бронь, — повторяет она, как дурочка.

— Конечно, — говорит он как раз в тот момент, когда слова «ни в коем случае» слетают с моих губ.

Я стою раздосадованный, когда он берет ее за руку и проходит мимо меня, обещая горячий шоколад и предлагая «лучшую комнату во всем замке». Нелепый самец превращается в чересчур рьяного шута в присутствии женщины. Блохастый осел.

Возмущение захлестывает меня волнами, и я уже подумываю бросить сумку у своих ног в ров хотя бы для того, чтобы посмотреть, как Дракула достанет ее и разберется с последствиями. Надеюсь, Лох-Несское чудовище съест его нахрен.

Час спустя он пытается отчитать меня за то, что я не донес сумку до ее комнаты. В моем собственном замке. Не может быть.

— На кого я похож, Дойл, на гребаного слугу?

— Честно говоря, нет. Ты выглядишь так, будто подрался с дегидратором⁹, и он победил, мешок с костями.

— Почему она здесь? — я сжимаю подлокотники своего кресла, раздраженный больше, чем за последние десятилетия.

Дойл стоит, уставившись на дурацкую штуковину в своей руке, выражение его лица полно беспокойства и растерянности.

— Откуда мне знать? Мы не должны были открываться еще две недели. Восточное крыло не закончено.

— Итак, избавься от нее.

— И как, по-твоему, мы это сделаем? — он скрещивает руки на груди.

Я усмехаюсь.

— Это не было бы проблемой, если бы ты не решил превратить замок в хостел.

— Повторяю в последний раз: роскошный люксовый отель, а не хостел.

— Роскошный люксовый? Внезапно я жалею, что не выбросил ее сумку в ров, — бормочу я.

— Что?

— Неважно, — мысль о том, что я мог бы отослать его — и ее вместе с ним — приходит мне в голову, но это только еще больше раздражает. — Она не может остаться. Я даже отсюда чувствую исходящий от нее смрад.

Ее кровь зовет меня даже сейчас, запах все еще витает в воздухе. Прошло больше времени, чем я могу сосчитать, с тех пор, как я был рядом с женщиной, тем более из настоящей плоти и крови.

Даже ее сладкий цветочный парфюм не может скрыть его, от чего болят клыки.

Дойл начинает расхаживать передо мной, пока я устраиваюсь в том, что он называет «стариковским креслом». Это фантастическое кресло прослужило мне десятилетия. Конечно, красная плюшевая спинка немного продавлена, но она просто лучше облегает мою обветшалую фигуру.

— Влад, мы открываемся через две недели. Здесь будут гости-люди. Если бы ты только поел, это не было бы проблемой.

— Я не собираюсь находиться среди гостей! — раздраженно отвечаю я, ногти, похожие на когти, впиваются в руки, когда я сжимаю их в кулаки. У меня даже нет сил их убрать. Это не входило в мои планы, и никто не говорил, что там будет она. Ее аромат такой… дразнящий.

— Надеюсь, что нет. Ты разваливаешься на части. Я уже чувствую это… «фу», — он морщит нос для пущего эффекта.

— Я в трауре.

— Я тоже. Скорблю о том, что ты довольствуешься прозябанием¹⁰. В конце концов ты станешь похож на Хильду, — бормочет он, дрожа.

Я смотрю на него свысока, как будто на мне несуществующие очки.

— Хильда — замечательная женщина.

— Она буквально ходячие кости и не произнесла ни слова за последние двести лет. Это неестественно.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Ей нравится это место.

Закатывая глаза и игнорируя тему Хильды, Дойл качает головой.

— Для начала ты мог бы поесть, что напомнило мне — нам нужен гребаный повар.

— Что? — на кой черт нам понадобился бы… Ох.

— Люди, Влад. Мы приглашаем людей в замок, но у нас нет еды. Конечно, она приехала на несколько дней раньше, но что нам делать? Если мы откажем ей, о нас напишут плохой отзыв, и что тогда? Хильда станет свидетелем по делу? Боже мой, это ужасно.

Воспоминание о том, как я сидел с Хильдой, когда был мальчиком, ожидая, пока она приготовит завтрак, проносится в моем мозгу.

Мой кулак опускается на потертую кожу подлокотника кресла.

— Я буду готовить.

Дойл разворачивается, его глаза комично выпучиваются, и я представляю, как они выпадают из его безвкусного черепа.

— Нога твоя не ступала на кухню почти сто лет. Как, черт возьми, ты собираешься готовить?

Я тяжело вздыхаю и пригвождаю его взглядом.

— Успокойся, Дракула. Это всего-лишь один жалкий человечек. Я приготовлю. И прекрати расхаживать взад-вперед, у тебя такой вид, будто ты вот-вот обмочишься, идиот.

Он фыркает.

— Я — идиот? Если бы ты только мог посмотреть в зеркало.

Он начинает смеяться, и я жалею, что у меня не хватает сил ударить его по лицу, просто чтобы заставить замолчать.

— Кто бы мог подумать, что из нас двоих она назовет меня Дракулой? Должно быть, из-за костюма? — говорит он и поправляет одежду. — Нам также нужен интернет.

Что?

Глаза расширяются при мысли о новомодной интернет-болтовне в этих стенах. Конечно, я разбираюсь в технологиях, я не остался в полном неведении относительно цифровой эпохи, но у меня нет иллюзий, что я когда-нибудь получу удовольствие от чего-то столь легкомысленного и неприятного. Книги — это то, откуда берутся настоящие знания.

— Прекрасно.

Я сдерживаю улыбку, когда глаза Дойла округляются от недоверия. Стоит подключить Wi-Fi только для того, чтобы увидеть выражение его удивления, и мы должны сделать нашего маленького человечка счастливым.

— Гости получат все, что захотят, — говорю я, взмахивая рукой.

— Правильно. Значит ли это, что ты начнешь есть? Потому что ты начинаешь выглядеть так, словно разлагаешься. Никто не хочет, чтобы седые волосы были у него в супе, — ухмылка приподнимает уголок его рта, а глаза искрятся.

— Отвали.

Его ухмылка превращается в зубастый оскал.