Измена. Тайный наследник (СИ) - Лаврова Алиса

Я чувствую, что если сейчас он ответит на мой вопрос честно, если он покажет, что его самого терзают сомнения. Если сможет переступить через свою гордость и прислушаться к своему сердцу, довериться той любви что была между нами все эти годы. Если он сможет сказать правду мне в глаза, я открою ему правду о сыне, который теперь живет у меня под сердцем.

Я чувствую, что еще есть шанс, что я смогу простить его, есть шанс, что я смогу представить, что то, что он сделал — это отчаянный шаг запутавшегося в себе человека, а не хитрая уловка, для того, чтобы устроить гареем в моем доме и заставить меня смириться с этим.

Я твердо уверена, что боги не благословили бы то, что сделал Каэн. И свидетельством их благосклонности служит наследник князя Сандерса, сердце которого я чувствую в себе.

Князь колеблется. В это мгновение мне кажется, что он осознает важность своего ответа. Я жду, что он скажет с замиранием сердца.

Как только он начинает говорить. я по его тону чувствую, что все безвозвратно потеряно. Он не переступит через себя.

— Я никогда и ни в чем не сомневаюсь, Анна. И если я принял решение — значит оно было взвешенным, обдуманным и угодным богам. В противном случае я бы просто отказался от этой идеи, — отрезает он и отходит от окна. Оставив меня наедине с солнцм, которое теперь немилосердно бьет мне в лицо, словно бы наказывая меня за мою глупую надежду.

— И ты думаешь, что я просто приму это как есть? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему.

— А какой у тебя есть выбор, дорогая моя? — спрашивает он, — ты моя жена и моя истинная — эту связь не разорвать. Ты либо смиряешься с тем, что я делаю, либо проводишь свою жизнь в глухом одиночестве, где-нибудь в поместье своих родителей. Не думаю, что ты выберешь для себя такой путь. Какой бы набожной ты ни была, тебе нравится бывать в свете и нравится красоваться и блистать в обществе.

— Ты так уверен?

Он подходит ко мне и берет мое лицо в свои ладони.

— Ты принадлежишь мне, Анна, — тихо говорит он и я чувствую его дыхание на своих губах, а его руки, прикасающиеся к нежной коже на моем лице, будоражат меня, — так решили боги. Но даже если бы они решили иначе и не соблаговолили сделать тебя моей истинной, я бы не пожалел прожить тысячу одиноких и безрадостных жизней, чтобы только иметь шанс стать твоим истинным.

Он целует меня в губы и я чувствую, как обжигающий огонь любви проносится по всему моему телу, так же, как это происходит всегда, когда мой истинный целует меня.

Он отрывается от моих губ и говорит:

— Я люблю тебя, Анна, больше своей жизни, но я вынужден сделать тебе больно, чтобы спасти нас.

— Ты спасаешь только себя, — хочу ответить я, но понимаю, что мои слова ничего не изменят. Во взгляде князя я вижу только твердую уверенность в том, что он делает. И ответить ему я могу только молчанием. Если бы он только знал, что скрывается за ним.

— Нам пора ехать, — говорит он, и берет меня за руку.

Я покорно иду рядом с ним, но чувствую, как душа моя рвется прочь.

Тебе придется пожалеть, Каэн, но будет поздно что либо изменить.

Глава 7

Карета едет мягко, так что я едва ощущаю вибрацию колес, стучащих по мостовой. Каэн держит меня за руку, и смотрит в окно со своей стороны. Мимо проплывают иссушенные от недостатка дождей яблоневые деревья. Они словно бы рифмуют все произошедшее сегодня, напоминая об изменчивости судьбы и о разбитых надеждах.

О чем он думает сейчас? Неужели ему ничуть не жаль меня?

Да, драконы жалости не знают. И это правильно. Но я никогда не думала, что эта аксиома пройдется по моей жизни, оставляя после себя огромную трещину, которую уже не заделать, не починить, не сделать вид, что так и было.

Я так глубоко погружаюсь в собственные размышления, что вздрагиваю, когда Каэн начинает говорить.

— Старик чем-то взволнован, — голос его звучит тихо, — похоже, сегодня он собирает нас, чтобы сообщить дурные вести.

Я поворачиваюсь и смотрю на его профиль. Я знаю, что лучше всего молчать и ждать, когда он сам продолжит говорить.

Стариком Каэн зовет императора. Мне известно, что император созывает всех князей нечасто, особенно в последнее время, когда его болезнь прогрессирует с такой силой. Он боится показываться на людях, чтобы слухи о серьезности его недуга не вышли за пределы двора, но сегодня явно особенный день, когда возможные риски перевешивает необходимость.

— Что же это может быть? — не выдерживаю я.

— Не хотелось бы пугать тебя, Анна, поэтому пока что я воздержусь от предположений.

Я высвобождаю руку из руки князя. Он поворачивает лицо ко мне и смотрит мне в глаза.

В сердце, в эту минуту, заползает липкая и холодная тревога. Мне уже приходили письма от отца со смутными подозрениями и предостережениями. Он явно хотел скрыть правду, но между строк я читала все, и почти все мне было ясно. Граница снова в опасности и совсем скоро эта новость дойдет до всех, выйдя из под грифа «секретно».

— Дело в Карсте? — спрашиваю я и от моих слов какая-то мышца на лице Каэна едва заметно дергается. Он отворачивается и продолжает смотреть в окно.

— Откуда ты знаешь, что это такое? — с досадой спрашивает князь.

— Значит я угадала?

— Нет, сейчас ходят только смутные и неточные слухи. Подлинных сведений нет. Я думаю, что дело не в этом. Возможно сегодня он объявит кандидатуру наместника, на случай своей внезапной кончины.

После этих слов Каэн делает жест рукой, который сам назвал бы суеверным. Три пальца скрещиваются между собой, символизируя защиту от злых сил.

— Но что если дело в Карсте?

— Если дело в нем, то мы будем сражаться, — твердо говорит князь и я чувствую его напряжение, даже несмотря на то, что внешне он остается невозмутимым.

— Если они отбирают у нас императора и посылают напасть, значит боги недовольны нами? — тихо спрашиваю я после минутной паузы.

— Не будем торопить события и сперва узнаем, что скажет император. Боги посылают испытания, чтобы выявить лучших среди нас, — твердо говорит Каэн и в его голосе я слышу не сколько веру, сколько упрямство. Он никогда не был слишком набожным, считая, что по большей части, наше верование в богов драконов — всего лишь набор сказок и суеверий. Однако отказаться от веры полностью он был не в состоянии, вера крепко укоренилась в нем еще с детства, как это случается с каждым драконом, владеющим силой обращения.

— Ты же не веришь в это, — говорю я.

— Откуда же тебе знать, во что я верю?

Я ничего не отвечаю, предпочитая на этот раз смолчать. Тонкая нить, которая все еще связывает нас, кажется мне такой хрупкой и ненадежной, что у меня не поворачивается язык, чтобы продолжить рвать остатки доверия, которые еще сохранились между нами.

Как бы я не злилась на Каэна, я все еще рядом с ним, еду в карете во дворец к императору. И нужно провести хотя бы сегодняшний вечер, делая вид, что между нами все в порядке, хотя бы на людях. Каким бы горьким ни был привкус предательства моего мужа, я должна сделать все, что собралась, без того, чтобы вмешивать в наши личные дела других людей, или драконов. А решила я уже точно. Главное теперь выждать подходящего момента и найти разумный предлог, который позволит мне оставить Каэна наедине с его девками и не опозорить себя перед богами, унижаясь перед этими любовницами мужа и испытывая постоянный стыд в собственном доме.

Дракон, растущий внутри меня словно бы развязывает мне руки, вселяя в меня такую силу и хладнокровие, которых во мне никогда не было.

Не будь сейчас у меня под сердцем зарождающегося дракона, я бы тряслась от страха и просила Каэна сжалиться надо мной, целовала бы его руки, делала все, что должна делать честная верная жена, остающаяся верной до самого конца.

Но теперь, чувствуя чудесное тепло дракона разливающееся по моим венам, я не хочу быть покорной овечкой и наблюдать, как меня унижают.