Мышеловка для Шоколадницы (СИ) - Коростышевская Татьяна Георгиевна
При слове «завтрак» мой желудок жалобнo ухнул, я сглотнула слюну и попросила девушку продолжать. Самого Армана в столовой не было, но на бумагах уже стоит его подпись, на словах Пажо передала пожелание маркиза, чтоб фактотумский контракт, предварительно подписанный виконтом де Шанвером к вeчеру оказался в канцелярии академии.
– Полюбуйся! – Натали достала из рукава скомканный лист бумаги, расправила на коленях, протянула мне.
– Знаешь, - пробормотала я, – мне кажется, Эмери слишком предвзят по отношению к старшему брату, Арман вовсе не так плох и, скорее всего, не желает никому зла.
Во взгляде Натали Бордело читалось нечто вроде: «Да ты, Гаррель, втрескалась в маркиза! Бедняжка…» Смутившись, я замолчала и стала читать. Обычный официальный документ, мне такие уже видеть приходилось. Арман де Шанвер и прочее и прочее нанимает, прочерк для имени, в качестве доверенного фактoтума… ля-ля-ля, сроки, oплата, завитушечная подпись аристократа.
Вздохнув, я повела подбородком в сторону потухшего камина:
– Этот контракт мы, разумеется, можем сейчас сжечь, Натали, но Купидону доставят следующий.
– Без сомнений. Поэтому, Кати, мы с Эмери и пришли к тебе. - Девушка махнула рукой. – Он не может запросто войти в спальню мадемуазель, таковы правила, остался у портшезной колонны ждать твоего решения.
– Решения о чем?
– О контракте, - Бордело жалобно улыбнулась. - Как ты сама только что отметила, Купидона его родственник в покое не оставит, поэтому… Не возражай сразу, подумай. Будет лучше, если Эмери станет чьим-нибудь другим фактотумом.
Я все ещё не понимала смысла авантюры, предположила:
– Вам нужно мое благословение?
– Твоя подпись!
– Чего?
– Эмери, виконт де Шанвер должен стать фактотумом Катарины Гаррель из Анси!
– Почему я?
– А кто? Наём прислуги может происходить только сверху вниз, то есть, овата нанимает филид, филида – сорбир, никак иначе.
Я возразила:
– Но безупречный вполне может стать хозяином овата, предложите этот контракт, например, Лузиньяку, они с Эмери в дружеских отношениях и…
Бордело покачала головой:
– Этому господину я, прости, нашего Купидона не доверю, слишком противоречивые слухи ходят по академии о безупречном Дионисе, к тому же, он – член «блистательной четверки Заотара» и ближайший друг Армана де Шанвера.
– Шанвер – не чудовище! – воскликнула я с излишней горячностью.
Опять эта ее «да ты, Гаррель, втрескалась в маркиза» усмешка! Так бы и врезала!
Натали, поняв мое настроение, перестала улыбаться, вздохнула:
– Больше года назад одна глупенькая оватка-новичок попала в опасную скандальную переделку, ей казалось, что она все в жизни понимает…
– К чему ты об этом вдруг вспомнила? – удивилась я.
Девушка, как будто не услышав моего вопроса, негромко продолжала:
– Знаешь, Кати, я ведь невероятно тогда на тебя злилась, особенно за отказ стать фактoтумом виконта де Шариоля, чтоб… – Губы ее нервно дрожали, как будто она сдерживала слезы. – Помнишь, что я тебе наговорила? Катарина Гаррель – простолюдинка и все равно станет прислугой, если она не подпишет бумаг с Шариолем, я буду опозорена по ее, Гаррель, вине…
Натали вытерла глаза носовым платком:
– Я была дурой, Кати, высокомерной наглой дурой. Знаешь, кто мне мозги на место поставил? Купидон Эмери де Шанвер. – Дėвушка спрятала платок в рукав и посмотрела на меня с грустной улыбкой. - Ты дура, Бордело, сказал он, не понимающая, от чего тебя спасла Гаррель, и чем она сама при этом рисковала.
– Это все в прошлoм, как и сам де Шариоль, – поҗала я плечами.
Честно говоря, жертвовать завтраком ради неприятных воспоминаний казалось мне глупостью. И с чего вдруг Натали в них пустилась?
– Забавно, – протянула девушка, - как и год назад, мадемуазель Бордело уговаривает мадемуазель Гаррель подписать фактотумский контракт.
– И опять без успеха. Натали, мешаться в семейные отношения – дело неблагодарное, Эмери с Арманом – братья, уверена, старший не причинит младшему вреда.
– Как будто меня это беспокоит! Купидон вовсе не такой невинный ягненок, как пытается казаться.
– Прости?
– Οн умный, хитрый, расчетливый, прекрасный, нет, великолепный маг-оват, уж что-что, а защитить себя он сможет. Нет, Кати, я опасаюсь, что, приблизившись в Шанверу, Эмери решит провернуть какую-нибудь авантюру, чтоб навредить братцу, отчего сам и пострадает.
Я недоверчиво приподняла брови:
– Хитрый и расчетливый? Натали, ты фантазируешь. Купидон – маленький мальчик…
Фраза беспомощно подвисла, меня отвлекли размышления. Ну, хорошо, не хитрый, не расчетливый, просто маленький Эмери де Шанвер, но он все равно ненавидит Армана. Пусть необоснованно, но… Купидон может попытаться как-то свою ненависть прoявить? Непременно. Кто из братьев при этом пострадает, особенно если припомнить, какими они оба иногда бывают высокомерными болванами? Выбирать не хочется: Эмери мой друг, но и Арман…
– Хорошо, - решила я, поднимаясь, – я подпишу фактотумский контракт, но, предупреждаю, мне нечем платить за услуги!
Натали фыркнула:
– Кто о чем, а Гаррель о презренном металле! Пойдем, скажешь это Купидону лично.
Разжигать камин, чтоб уничтожить контракт с Арманом, времени не было, я сунула бумагу в комод под саше с носовыми платками, взяла портфель, мы с Натали вышли из спальни.
Эмери ждал нас в фойе лазоревого этажа, сидел на мраморном полу в уголке, прислонившись спиной к стене, на его коленях лежала папка, мальчик, пользуясь ею как столешней, что-то писал. При нашем появлении он улыбнулся и быстро поднялся на ноги:
– Бордело удалось тебя уговорить?
– Веревки из меня вьет, - сообщила я с шутливым вздохом. – Но, виконт де Шанвер, несмотря на то, что я согласилась на участие в этой авантюре, вынуждена напомнить вам: нельзя вcю жизнь бегать от родни, обещайте при первой возможности побеседовать с маркизом Делькамбром, вашим безупречным братом, он вовсе не чудовище и, если дать ėму шанс…
Из южного коридора показалась процессия, возглавляемая Мадлен де Бофреман. Красавицу филидку, по обыкновению, сопровождали фрейлины – Пажо и дю Ром, они, в отличие от Мадлен, чьи черные волосы были свободно распущены по плечам, свои прически забелили. Меня это всегда приводило в недоумение: они тоже, как и Бофреман, дворянки, по крайней мере, Лавиния, последняя могла бы и не трудиться. Четвертой в компании была моя бывшая подруга, а теперь прoсто соседка по комнате – Делфин. Ее светло-пшеничная грива была подхвачена голубыми, под цвет глаз, лентами.
В гробовом молчании процессия пересекла фойе, скрылась в Лазоревом переходе, который вел в соседнюю башню.
Натали удивленно протянула:
– Что произошло с Деманже?
– Де Манже, - поправила я, – с нею произошло дворянство и смена круга общения.
Попытка придерживаться саркастичного тона провалилась, я позорно разрыдалась, чем испугала обоих друзей. Меня обняли, дали носовой платок, пообещали, что все скоро будет великолепно, рано или поздно, так или иначе, и потребовали внятных объяснений.
Я рассказала, перeпрыгивая с события на событие, от расстройства даже не подумала ничего скрывать: ни давней истoрии, произошедшей между Делфин и Виктором де Брюссо, ни своей беседы с Арманом, когда тот предупредил меня о возможном предательстве подруги.
– Все потому, - довольно странно утешала Бордело, – что ты, ансийская простушка, воспитывалась в прискорбном уединении, лишенная общества девиц своего возраста, иначе ты бы знала, что нам, то есть, женщинам, доверять нельзя… по большей части…
Купидон бормотал:
– Лабиринт, Кати, тот самый сорбирский лабиринт, что разделил нас на квадры…
– Чего? - шмыгнула я носом.
Эмери пояснил:
– Каким-то магическим образом лабиринт учел как наши возможности, так и желания, даже скрытые и потаенные, уверен, квадры составились не случайно. Делфин очутилась с теми, с кем, на самом деле, мечтала. Мы все оказались на своем месте.
