Усадьба леди Анны (СИ) - Ром Полина

Поднявшись по нескольким достаточно высоким ступеням, женщина поставила поднос прямо на одеяло в ногах кровати.

Только сейчас Анна Владимировна поняла, почему так отчетливо, во весь рост, она видела предыдущую троицу – кровать стояла на возвышении и к ней вели три достаточно высоких и широких ступеньки. Значит, она просто смотрела на них сверху вниз.

«Слава богу, что я не попыталась слезть сама. Убилась бы в темноте. Впрочем, этот сон настолько необычный, что я, наверное, хотела бы его досмотреть».

Тем временем женщина низко и как-то деревянно поклонилась, изобразив нечто вроде реверанса. Аккуратно налила в бокал напиток из графина и протянула со словами:

-- Донна Анна, доктор велел выпить.

Боясь пить что-то в этом незнакомом сумасшедшем доме, Анна отрицательно потрясла головой. Женщина, почему-то боязливо оглянувшись на дверь, быстро заговорила:

-- Пейте, донна Анна, пейте. Это просто успокоительный сбор, я лично его заваривала. Не дай бог, герцогине кто-нибудь доложит… -- от этого ужасного предположения она даже положила руку на грудь.

Какой-то странный инстинкт самосохранения внутри Анны подсказал, что женщине можно доверять. Она протянула руку, взяла бокал за неудобную витую ножку и, чуть пригубив, попробовала на вкус темный напиток. Мята, лимон, мед, что-то еще, незнакомо травянистое, но больше всего в напитке чувствовался вкус обыкновенной валерианки. Решив не спорить, она покорно допила все, что было в бокале. Женщина одобрительно кивнула головой, подхватила поднос и на том же самом довольно музыкальном языке сказала:

-- А теперь вам лучше поспать.

-- Нет-нет! – понимая, что сейчас она унесет единственный источник света, Анна возразила совершенно машинально. Собственный голос немного насторожил ее, он был непривычно высокий. Но думать об этом было некогда, нужно было убедить женщину оставить свечи.

-- Пожалуйста, оставьте мне поднос, позже я выпью еще лекарства.

Кажется, женщина сильно удивилась, и даже хотела что-то сказать, но в последний момент передумала, так же замысловато поклонилась и ушла.

Подождав, пока стихнут за дверями шаги, Анна слезла с неудобно высокой кровати, подхватила начищенный подсвечник и медленно, боясь споткнуться, спустилась по ступенькам.

Деревянный роскошный паркет, тускло отблескивающий в пламени свечей, был выложен каким-то сложным замысловатым узором из цветов и листьев. Большая часть огромной комнаты тонула в темноте. Анна оглянулась – кровать напоминала собой довольно большой детский домик.

«Балдахин, эта штука называется балдахин» -- она с любопытством смотрела на торжественные симметричные складки подхваченных золотыми шнурами занавесок, на столь же симметрично свисающий от потолка ламбрекен и поражалась – зачем столько городить ради одного спального места?

Медленно двинулась по завораживающей темноте комнаты, с удовольствием оглядывая выхваченные неярким светом детали – толстый, с выпуклым рисунком гобелен, обтягивающий стены, изящную позолоченную резьбу двойных дверей, через которые ушли ее посетители. Секунду подержалась за изогнутую вычурную ручку, но почему-то так и не решилась открыть створку, а двинулась дальше, по комнате.

Ноги утонули в удивительно пушистом ковре, в центре его располагался тяжелый стол на четырех массивных «львиных лапах», вырезанных из темного полированного дерева. И вокруг шесть тяжелых солидных стульев, обтянутых плотным бордовым атласом.

То самое, слабо светящееся красноватым пятно – огромный зев камина, отделанного темно-серым мрамором. Угли почти потухли, но рядом, в кованой подставке для дров, Анна взяла полено и сунула его в самый центр. Наклоняясь, она почувствовала жар и легкий запах горелого дерева. Мысль о странной реалистичности сна появилась вновь. Разгибаясь, она заметила какое-то движение в углу комнаты и повернулась туда, повыше поднимая свечи.

Фигура в углу комнаты шевельнулась ей навстречу. Шаг… Другой… Она шла туда, подгоняемая любопытством и страхом, уже понимая, что в углу находится огромное зеркало.

Наверное, лимит волнений на сегодня был просто исчерпан, потому что совершенно спокойно Анна Владимировна оглядывала отраженную в стекле молодую девушку в длинной, до самого пола ночной рубахе, обильно украшенной широкими кружевными воланами. Темные волосы, каштановые, а не черные. Миловидное лицо с большими глазами и аккуратным носиком. Что-то странное с бровями, но с одной свечой толком не рассмотреть. Несколько широковатый рот совсем не портил внешность – губы были красиво очерчены и чуть пухловаты. Пожалуй, за такие губы любая современная модница продала бы душу.

Кто знает, сколько времени ушло бы у нее на то, чтобы принять очевидный факт, но тут рука с подсвечником чуть дрогнула и на босую узенькую ступню упало несколько капель горячего воска. Анна Владимировна вздрогнула, не столько от боли, сколько от неожиданности, и очень спокойно констатировала про себя: «Похоже, это никакой и не сон...»

Впрочем, слово «попаданка» она не рискнула произнести даже про себя.

Глава 4

В этом странном свихнувшемся мире Анна находилась уже несколько дней. За все время она едва ли произнесла больше пары десятков слов. Окруженная роскошью, фрейлинами и прислугой она покорно и безмолвно лежала в кровати, изображая больную и позволяя себе подняться и походить только ночью, но это не получалось сделать часто. Даже во время пользования такой интимной вещью как горшок, рядом с ней обязательно кто-нибудь находился.

Тогда, в самую первую ночь, после того как она забралась в постель с целью подумать и оценить обстановку, дверь вновь распахнулась и впустила невысокую худенькую женщину, загримированную так же, как и предыдущие персонажи, но одетую значительно менее роскошно. Покроем платье не отличалось от одежды той самой Тересии, но не было ни массивных украшений из жемчуга, ни такого изобилия золотой вышивки, да и кружева на рафе* были всего лишь узкой скромной каймой.

Следом за дамой вошла горничная, которая уже поила Анну лекарством, и лакей, который нес шандал с пятью свечами.

Дама сделала полноценный реверанс и громким, совсем неподходящим к ее маленькому росточку голосом объявила:

-- По приказу его светлости герцога Фернандеса де Веласко эту ночь я проведу в вашей спальне, донна Анна, на случай, если вам понадобятся мои услуги.

Лакей перетащил ближе к кровати один из стульев, куда дама, элегантным жестом подобрав кольца кринолина, ловко уселась. В руках она держала короткую нитку крупных черных бусин и, застыв в кресле, начала медленно перебирать их, бубня под нос что-то похожее на молитву. Лакей ушел, горничная застыла у дверей совершенно неподвижно на низенькой банкетке.

Горели, чуть потрескивая, свечи. Дама все также монотонно продолжала бубнить. Горничная по-прежнему сидела у двери. В сердце Анны закрадывался страх разоблачения, настолько непонятно ей было поведение этих людей.

«Воротник-раф – это эпоха Возрождения. Ну, плюс-минус немножко, по крайней мере, там, где я родилась, было так. Только вот все местные совсем не похожи на портреты Рубенса. Не было такого безумного макияжа ни в одной стране! Это же не лица, а маски получаются. И парики с рафами не носили – так просто неудобно! Впрочем, похоже, здесь мало заботятся об удобствах. Совершенно непонятно, куда меня занесло…»