Жизнь взаймы (СИ) - Ермакова Мария Александровна

Она отрицательно покачала головой. И спокойно улыбнулась, вспомнив красные кресты на белых крыльях.

— Вы ошибаетесь. У меня есть дом. Просто я не сразу нашла его. Так вы покажете мне место, где создаёте ту?

— У вас хватка, как у дворха! — хохотнул НикИв.

И через мгновение Татьяна осознала себя стоящей в полутёмном помещении, напомнившем ей Хранилище. Вот только вместо лент-конвейеров здесь располагались полупрозрачные контейнеры необычных креационных камер, нечто среднее между гибернаторами тампов и виденными на Причале транспортировочными коконами. Внутри каждого из них угадывалось массивное тело.

— Это антроморвы — инкубаторы живых тканей, — пояснил профессор, направляясь вглубь помещения. — Конечная стадия развития ту. Костяк я собираю вручную… до сих пор. Поверите, что это занятие доставляет мне удовольствие?

Татьяна, остановившаяся у одного из антроморвов, кивнула, не оборачиваясь.

— Поверю. Сама люблю живые, а не виртуальные операции. Итак, вы создаёте ту в два этапа: первый — создание скелета и второй — внутренних органов, оргсистем и покровных слоёв. На каком этапе помещаете тампов внутрь?

— На первом.

НикИв поманил её за собой. За прозрачной перегородкой виднелось другое помещение, свет в котором ярко вспыхнул, едва они миновали плотную преграду, не имеющую дверей.

— Стерилизационная оболочка, — пояснил НикИв. — Технология сродни той, что вы испытали в Хранилище, активировав холодовую защиту.

— Нигде ранее не встречалась с аналогами! — призналась Татьяна Викторовна. — Ассоциация не знает о ней?

— Знает, но не владеет технологией, — усмехнулся НикИв. — Да и вы использовали в работе кое-что похожее.

Татьяна задумалась. Сейчас она верила всему, что рассказывал профессор. Словно там, на острове, они переступили грань откровения, прекратив игры с сознанием друг друга и выйдя на новую орбиту отношений.

Невидимая глазу среда, используемая для стерилизации или защиты…

В памяти запульсировало оранжевое сердце Икринки. Ощущение на коже рук, вводимых в операционное поле — мгновенное стягивание!

— Вифер! — воскликнула Татьяна. — Неужели его история начинается здесь?

НикИв покачал головой.

— Все используемые мной технологии берут истоки из места и времени, которых более не существует. Впрочем, вам не стоит этого знать, или стоит… в порядке расширения кругозора!

Татьяна хотела была возмутиться, но наткнулась взглядом на странное сооружение в центре помещения — висящую в воздухе белоснежную ленту. То ли транспортёр, то ли панель управления. Она подошла ближе, следуя за НикИвом.

Лента немедленно изменила положение, взяв пришедших в кольцо. Сходящиеся к ней белые полотнища тянулись из уже знакомых Татьяне телепортов в стенах, подобных сотам и закрытых непрозрачными переборками.

Профессор воздел руки, будто приготовился дирижировать невидимым оркестром.

Татьяна Викторовна затаила дыхание.

Повинуясь плавным жестам лента поползла — будто река белого песка потекла в незримых берегах. По первому лучу прибыла овальная платформа, покрытая материалом, похожим на нержавеющую сталь. В её основании располагалась панель управления. Когда профессор активировал её, послышалось тихое гудение. По другим лучам одна за другой начали поступать кости скелета ту — Татьяна узнавала их, по давней студенческой привычке вспоминая названия и назначение. Профессор выкладывал костяк, похожий на анатомическую схему. Кости поступали полностью сформированными — ни следа наличия в них кристалина! — и влажными. Татьяна предположила, что где-то есть инкубаторы для выращивания надкостницы на стержнях. НикИв выслушал её со вниманием, не прекращая работы, и не стал возражать. Лишь легонько усмехнулся, когда она в очередной раз спросила про кристалин.

Где-то в середине действия профессор извлёк из воздуха гибернатор, вытащил тампа на свет и поместил в череп. Через час напряжённой работы скелет был выложен, причём многие кости легли друг на друга.

Лента замерла. Платформа мигнула и… костяк стал объёмным: удерживаемые невидимыми полями кости поднялись в воздух. Скелет изменил положение, образовалась телесная полость. С нижнего края платформы поползла, натягиваясь на проекцию тела, непрозрачная пленка. Она нарастала медленно, окутывала кости губчатой тканью, и в конце концов полностью скрыла процесс генерации органов и оргсистем. Белая река унесла тело прочь — в один из телепортов.

— Теперь эта реплика останется в инкубаторе до созревания, — пояснил НикИв.

— Реплика? — переспросила Татьяна Викторовна.

— Да. Все ту до извлечения из инкубатора — реплики и не более.

— Тем не менее тампов вы размещаете задолго до того, как реплики станут настоящими детьми Майрами? Какой в этом смысл? — удивилась Татьяна.

— Есть мышечная память, — усмехнулся НикИв, — зрительная, обонятельная, осязательная и тактильная. Рождённые естественным путем получают её либо генетически, либо посредством ДМИТ-поля материнского организма. Но для моих детей матерью является сама Майрами. А недостающие элементы как раз и добавляет симбиоз с тампами!

— Планета — мать своих детей, — задумчиво протянула Татьяна. — Это интересно! А каким образом создаются внутренние органы? Я думала, вы тоже будете размещать их!

— Платформа инкубатора генерирует глимму — первоматерию для создания любых форм жизни. Из неё сформируются внутренние органы и покровные ткани — начало процесса вы только что наблюдали. Родовая память тампа играет в этом не последнюю роль! Так, например, если данный род отличается особой густотой шерсти или, скажем, повышенными характеристиками силы или скорости — потомок приобретёт эти качества и будет их использовать также эффективно, как и предки.

Татьяна застыла, поражённая сообщением о глимме, которое заставило её впервые взглянуть на собеседника, как на высшее существо. Встреченные здесь чудеса не удивили её так, как эти несколько слов! НикИв держал в своих руках саму основу жизни, и что мешало ему создавать других существ — проангелов, людей, юмбаи? Что мешало ему создавать вообще любых существ?

— Почему именно ту? — спросила она вслед собственным мыслям. — Если я правильно поняла, вы можете создать всё, что угодно. Заселить любую планету. Изготовить собственную армию невиданных по силе и быстроте реакции монстров и попытаться завоевать вселенную. А вместо этого вы сидите на куске льда в заброшенной ветви галактики, холите и лелеете лишь одну расу, не претендующую на вселенское могущество. Почему?

— Жёстко, — усмехнулся НикИв. — Откровенно, Лу-Танни! Время меняет и вас, я вижу. Ибо не узнаю то застенчивое, закрытое от мира существо, что разглядел в ваших воспоминаниях. Что ж… Вы спрашиваете, обладаю ли я могуществом и не верите мне, когда я утверждаю, что я Майрами Мак Кор — Бог Туманного Айсберга. Так скажу вам снова — это правда. Но задумайтесь, зачем использовать могущество тому, кто может сделать это в любой момент?

После Татьяна не могла объяснить, почему она оказалась в Вечности, не желая этого. Будто та сама затянула её в прореху, сместила видение мира, изменила цвета. Завихрились вокруг временные воронки тампов, растаскивая сознание на части, пропуская каждую сквозь собственный тоннель…

Возможность менять мир, невообразимая сила, сосредоточенная в руках одной расы, одного народа, имя которого кануло в Лету.

Игры с галактикой, грозящие перерасти в игры с вселенной… игры с Вечностью. Однако последняя не прощала самозванства. Играя с другими расами Мастера игры попытались изменить правила, установленные не ими и поплатились за это. Но самое страшное, что расплата растянулась во времени в бесконечность! А НикИв, кем бы он ни был на самом деле, просто сошёл с тропы, ведущей в бездну, предпочтя одиночество — вселенскому поветрию, и тем самым спасся. Он не пытался изменить то, что уже случилось, но отчаянно тосковал. И придумал себе мир, который позволял ему создавать — а не разрушать, быть нужным, а не неотвратимым. Похоже, то, что поначалу было ремеслом — постепенно стало жизнью! Жизнью Майрами и… жизнью её Бога!