Мой истинный дракон (СИ) - Север Кая

Я вскакиваю с кровати, думая, что ослышалась.

— Немедленно? Разве нельзя подождать до утра? Я должна попрощаться с сестрами… Брат приедет только с рассветом, я хотела…

— Ты теперь собственность своего мужа, Чароит, — тяжело не обратить внимание на отвращение в голосе отца, когда он произносит мое имя, — Он распорядился, чтобы тебя доставили к нему незамедлительно.__________¹ текие́ — то же, что и монастырь, как правило, усыпальница святых.

6. Жалость

— Д-доставили? Распорядился? — кажется, я начинаю терять голос. Горло перехватило, словно меня кто-то душил невидимыми тисками.

— Твои вещи соберут и доставят позже. Спускайся вниз.

Отец уходит. Его сменяет Зулейхан, хранитель нравов, служивший нашей семье с моего рождения. Он не проронил за все эти дни ни слова, и я знаю, что он презирает меня сильнее всех. Мой позор -— его позор. Ведь это он не “уберег” мою честь, а это единственное, в чем заключалась его работа.

Я перевожу взгляд на ладони, наспех перебинтованные, все еще саднящие от того, что я с ними сделала. Руки дрожат, а глаза мгновенно застилает пелена слез. Подумать только, а я переживала, как мне станут снова наносить новый рисунки перед свадьбой, если прежние раны еще не зажили… А оказалось, что все произойдет так быстро и просто. Отец и другой мужчина заключат сделку, и меня просто “доставят” по нужному адресу. Ни обряда, ни обещаний перед богами, ни платья.

Может, оно и к лучшему, Чароит?Спустившись вниз, я умоляю свое сердце хотя бы сегодня стать ледяным и черствым, чтобы не допускать слез при прощании с домом, но мне даже не дают попрощаться.

— Чароит!.. — голос сестренки доносится до меня, когда я уже готова сесть в карету.

— Эрен, — произношу я, разворачиваясь, но цепкая рука Зулейхана, последняя задача которого — доставить меня новому мужу, не дает мне броситься обратно к порогу отчего дома.

— Чароит! — сестра бежит ко мне, а я уже готова разрыдаться, чувствую, как горячие слезы бегут по моим щекам, и испытываю невероятное отчаяние из-за того, что не могу направиться к ней.

— Пусти! — кричу я хранителю, но тот лишь сильнее обвивает мое запястье пальцами.

Эрен бежит ко мне прямо босиком и в одной ночной сорочке, по холодным каменным ступеням, преодолевая расстояние до кареты в несколько считанных секунд. Вцепившись в мою юбку, она утыкается в привычной манере в нее лицом и ревет навзрыд.

— Эрен, — я и сама говорю с трудом от еле сдерживаемых слез, — Пожалуйста, не плачь… Я обязательно приеду к тебе… Совсем скоро, вот увидишь!

— П-правда? — подняв на меня заплаканные глаза, спрашивает она.

— Отправляйся в дом, Эрен, если не хочешь, чтобы твою сестру наказали еще сильнее, — велит строгий голос Зулейхана, — А ты залезай в повозку, Чароит. И не давай больше обещаний, которых не сможешь сдержать.

…Всю дорогу до нового дома я провожу в слезах.

Я вспоминаю все — прощальный взгляд сестры, укор в глазах матери, ненависть со стороны отца. То, что мне так и не позволили увидеться с братом.

Жестокость Натана и отвращение, что во мне вызывали его прикосновения.

Запах сгоревшего в камине савана.

Я постаралась распрощаться с воспоминаниями последних дней, словно бы их и не было. Словно я и впрямь отправляюсь в дом своего мужа, как в одной из книг, что я читала. Кто знает… Может, старик, за которого меня выдали, однажды помрет, а я стану свободной, пусть и вдовой без рода и имени, но я не позволю судьбе сломать меня. Я обязательно переживу все испытания, что выпали на мою долю.

Когда мы останавливаемся, Зулейхан кладет мне на колени какой-то сверток.

— Что это? — утерев последние слезы, я приподнимаю край тряпицы, совершенно не представляю, что там увижу.

Внутри скрывается кинжал.

— Это отражение моей жалости к тебе, девочка, — каждое слово хранителя вонзается мне в сердце острыми иглами, потому что до меня постепенно доходит осознание, что он мне дал.

Уж не знаю, в чем заключается на самом деле его жалость, точнее, догадываюсь — вероятно, Зулейхан считает, что в моем случае лучше умереть, чем продолжать омрачать мир своим позором, но я, избавившись от тряпицы, прячу кинжал в потайном кармане юбки совсем с иным намерением.

— Спасибо, — невозмутимо отвечаю я.

Что ж… Может, мой план стать вдовой исполнится гораздо быстрее.

Я ожидала разного, когда вылезала из кареты. Что увижу мрачный неприступный замок какого-нибудь злодея, мое воображение рисовало молчаливых слуг с отрезанными языками, которые возьмут меня под руки и сразу же закуют в цепи, в конце концов, я нафантазировала скрюченного старикашку — моего мужа — покрытого ужасными язвами, смердящего и донельзя отвратительного…

Реальность же оказывается… Скучной.

Мой новый дом встречает меня слегка обшарпанной внешней отделкой стен небольшого поместья, заросшим садом, давно не мытыми окнами. Один единственный слуга, немолодой мужчина военной выправки, представившись управляющим Гилбертом, провожает меня внутрь, интересуясь, не желаю ли я отведать поздний ужин или принять ванну, прежде чем “отойти ко сну”. Да уж. Теперь это так называется, да? “Отойти ко сну”? То, что делает мужчина со своей молодой женой в первую брачную ночь?

— Нет, Гилберт, я желаю поскорее отправиться в спальню своего новообретенного мужа, — не без язвительности в голосе отвечаю я, сжимая ненароком рукоять кинжала сквозь складки платья.

7. Новобрачные

Управляющий смотрит отчего-то на меня с некоторым недоумением.

— В его спальню, госпожа?

— Да. Сейчас же.

Пока мы следуем на второй этаж, я во все глаза “любуюсь” убранством своего нового дома. Внутри он выглядит так же неухоженно и слегка обшарпанно, как и снаружи. Видно, что мой новый муженек не из богатых, хотя оно и понятно. Как бы там ни было, я считаю, что даже обладая скромными средствами, можно держать поместье в чистоте, впрочем, кажется, здесь о подобном не слышали.

— Вот кабинет господина, дверь справа ведет в спальную, — остановившись перед нужной дверью, несколько растерянно говорит мне Гилберт. — Вы точно желаете…

— Точно, — перебиваю его я.

Я знаю, что если стану тянуть, или дожидаться “визита” мужа в собственной комнате, то решимости во мне поубавится. А сейчас, когда мои слезы еще не высохли, а гнев клокочет в душе… Я смогу.

Кем бы он ни был, я собираюсь вонзить лезвие кинжала в сердце этого отвратительного старикашки, лишь бы не достаться больше никому.

Дверь открывается, и внутреннее убранство кабинета встречает меня поражающей скромностью. Даже свечи горят лишь возле стола — освещая бумаги и… Лицо того, кто, заработавшись допоздна, склонился над ними.

Не могу.

Поверить.

Генерал?!

Подняв на меня свои золотистые глаза, мужчина вскидывает удивленно брови, словно и впрямь не ожидал меня увидеть.

— Чароит?.. Что ты здесь делаешь?Что я здесь делаю? Он это серьезно?..

— Вы… Ты… — от шока я даже забываю, как разговаривать. Несколько торопливых, размашистых шагов — и вот я уже оказываюсь возле стола, уперевшись в него ладонями, — Так это ты женился на мне?!

Вот теперь генерал меняет выражение своего лица на совершенно противоположное. Он хмурится, и в одно мгновение все черты его лица становятся жесткими, даже злыми.

— Тебе не назвали моего имени?

— О, так это единственное, что тебя волнует? — перенервничав, я не могу быть сдержанной и учтивой, да и злюсь я сейчас не на шутку. — Меня вообще ни о чем не спросили! Даже попрощаться с семьей не позволили! Потому что ты… Ты… Приказал меня доставить немедленно! Серьезно? Что, так не терпелось разделить со мной ложе? О, я устрою тебе незабываемую первую брачную ночь, генерал Кассар хен Демир!..

Возможно, я наговорила бы еще много всего, но меня резко вгоняет в ступор то, как он смотрит на меня. С…усмешкой? Ему смешно?!