Вечность в твоих глазах (СИ) - Верн Нати

Впереди показались горы, высокие исполины в белоснежных уборах, стоящие на страже вечности. Серебряный взмахнул крылом облетел вокруг нас, ещё раз заглянул мне в глаза, словно дал понять, что не прощается, и полетел в горы. Хотелось протянуть к нему руки, попроситься с ним, подо мной вздрогнул бронзовый, и вдруг, я почувствовала его отчаяние, боль. Распласталась по спине, и успокаивающе погладила.

— Не знаю, что со мной. У меня так было, когда папа ушёл от нас. Мне было страшно и больно. Мы остались с мамой вдвоём. И ждали, ждали когда он вернётся. Но он не вернулся. Мама почти перестала играть на пианино, уже не пела. В доме поселилась тоска. Она её и съела. Мама умерла совсем молодой. Ничем не болея, просто от тоски. А я продолжала ждать отца, но уже не так, хотелось посмотреть в его глаза. Потом и это прошло. А вот сейчас нахлынуло. Как в детстве, когда папа приходил с работы, а я неслась к нему и прыгала на руки. Он целовал меня и говорил, «И, что делала моя снежинка, пока меня не было?», и я взахлёб ему рассказывала обо всём. И он слушал, смеялся. Вот и сейчас, когда тот дракон стал улетать, появилось то же чувство, что это папа уходит. Снова. Понимаешь?

Бронзовый вдохнул, от него пошла волна сочувствия и нежности.

Местная луна высветила ещё один горный хребет, дракон летел к нему. Он волновался, я это ощущала. Значит мы почти прилетели. Мысли метались, мне было тревожно. Что там? Скорее всего их логово. Там много драконов, и тут я такая маленькая, человеческая. Как примут, нужна ли я там, что меня ждёт? То, что не обидят, я уже поняла. И то как бронзовый трепетно относится ко мне, и как воспринял серебряный. Ну, Алиса, с новой жизнью тебя.

Дракон опустился на большое ровное плато около дворца. Дворец. Я не ожидала. Белый камень переливался позолотой, витиеватые башенки по краям вытянутой вверх крыши, тускло мерцали бронзой. Дворец опоясывал широкий балкон с которого свисали вьющиеся растения, с причудливым окрасом, огромные окна блестели при свете местной луны, как чистая вода в той реке, куда меня впервые принёс дракон.

Двери распахнулись и выпустили на плато людей. Здесь есть люди! Господи, я смогу найти ответы на вопросы. Скатилась по крылу и попала в объятья маленькой женщины.

— Лисса, девочка, наконец то. Вытащил. Молодец Кристиан, я верила, знала. Здравствуй, Серебряная.

Я ошалевшая от такого приема, растерялась и в поисках поддержки обернулась на того, кто меня принёс. Дракона не было. Сердце забилось испуганной птичкой.

— Я тут, Лисса.

Высокий мужчина с бронзовыми волосами, спадающими волной на плечи. Широкие плечи. Глаза янтаря с вертикальным зрачком смотрели так щемяще нежно и вопросительно. Руки затряслись. Я знаю его. Знаю. Откуда? Никогда не видела. Но знаю. И помню, что люблю. Но я не могла помнить то, чего в моей жизни не было.

Чувство пришло как штормовой волной, окатило и отбросило. Неотрывно смотрю в его глаза. В этом мире только он и я.

Не понимаю. Но он тот, кого я всегда искала. Тот, кто дороже жизни.

Потрясла головой и гул встречающих ворвался в уши. Женщина снова обняла меня.

— Я Виера. Пойдём в дом, девочка. — и обращаясь к мужчине, — Иди, Кристиан, старейшины ждут. — Потащила за руку во дворец.

Никогда не была во дворцах, город в котором жила был сравнительно молодой, выросший уже где то в шестидесятые годы. У нас даже старых домов не было. Всё сплошь начиная с пятиэтажек и до огромных высоток.

Ошалевшая я разглядывала довольно таки уютный и милый «домик», ковры, в которых тонула нога по щиколотку, стены задрапированные бархатом и атласом. А вот люстру, с кучей хрустальных висюлек, я не нашла. Свет просто лился и растекался по дворцу. Не яркий, теплый, как живой.

Виера тянула меня по лестнице, потом коридорами, почти не давая рассмотреть всё. И, только когда я споткнулась, охнула,

— Ты прости, девочка, я обрадовалась и тащу тебя. Давай я тебя устрою, отдохнёшь, примешь ванну, поешь…

Вот на этом слове меня и пробило. Я ощутила как сильно хочу есть. Желудок взвыл так, что стало стыдно. Виера мягко улыбнулась.

— А почему столько за время я ни разу не подумала о еде?

— Магия, девочка. На Кристиане был амулет, если бы пришлось ещё искать и еду, он бы не успел. А обратную дорогу амулет подкармливал и тебя.

Виера хитро усмехнулась, и снова обняла. Руки её были чуть шершавыми, но такими добрыми. Отпустив меня, распахнула дверь.

— Твои комнаты. Ванная комната тут, — она потянула меня к неприметной двери, — сейчас сделаю тебе воду. Ужин скоро принесут.

Всё ещё не пришедшая в себя, словно во сне, погрузила уставшее тельце в ароматную воду, и выдохнула. Блаженство.

Разбудила меня Виера, улыбаясь так, что светились морщинки,

— Потонешь, что я Кристиану скажу?

Протянула пушистое полотенце и такой же халатик.

В комнате стоял одуряющий запах еды. Кажется я не ела вечность. Я ещё не поняла, что было наложено в тарелки, как еда закончилась. Обиженно посмотрела на пустую посуду. Виера веселилась.

— Пока хватит. Сразу так много нельзя, потерпи.

Согласно кивнула. Глаза слипались.

КРИСТИАН

В застывших куполах,

Молитвы, руки,

Стирается слеза,

И глохнут звуки.

Шаги над сводом ран,

И гулким эхом-

Прости меня весной,

И прошлым летом,

Прости меня зимой,

Осенней стужей,

Вернись, прошу, за мной,

В ненастный вьюжень,

В рассветных куполах,

Глаза прощенья,

Я без тебя ничто-

Ты Воскресенье.

Я без тебя слова,

Я звук без смысла.

Надтреснутой струной,

Печаль провисла…

Я смотрел в её глаза и видел непонимание, узнавание, любовь, недоумение. Такой вихрь чувств захлестнул меня, хотелось обнять, поцеловать, но побоялся испугать. На неё и так много навалилось.

Как я испугался, когда она чуть не удержала отца. Потом слушал её и хотелось забрать хотя бы часть той боли, что она носила в себе. И почувствовала же, что он её отец, не поняла, но сердцем потянулась. Не ожидал, что Тар-Ис Ноэрдан окажется таким благородным. Думал придется драться, а этого не хотелось. Как бы не было, но Лисса его дочь. И, уже совсем неожиданностью стало то, что он склонил передо мной голову, отдавая мне честь.

Шёл в зал старейшин, они ждали отчёта, а я хотел ещё раз высказать благодарность за помощь. Понимая, без них я опять бы опоздал. Пробивать временной поток и миры без помощи сильнейших драконов с их древней магией уже пробовал. И только два раза находил Лиссу, и то в мирах, которые практически прилеплены к нашему. Возвращаясь домой со сломанными крыльями и горечью очередной утраты.

Дед встретил меня на входе и обнял. Я знаю, он понимал меня как никто другой. Отец ушёл за матерью, его дочерью, за Грань, когда началась смута между кланами. Что не поделили красные с бронзовыми до сих пор не понимает ни одна из сторон. И те и другие владели магией огня, но у красных она была боевая, разрушительная, бронзовые владели созидательной, но в бою и те и другие были страшны в своей силе. Пылали горы, леса, даже реки дымились и кипели. Много погибло детей, а с ними прикрывающих драконят своим телом, матерей. Так погибла под огнём красных моя мать с младшими братом и сестрой. И когда следом за любимыми сложили крылья два бронзовых и трое красных, пять сильнейших воинов, драконы остановились. И смотрели друг на друга непонимающими глазами, в которых стояла горечь. Горечь потерь.

— Проходи, Кристиан. Рад, что ты вернулся.

— Драгон Дадмиар…

Он отмахнулся от официальщины.

— Спасибо, дед.

Он тепло мне улыбнулся и ещё раз обнял. Я знаю как он переживал. Из всей семьи остался только я. Больше у него никого не было. Клан тоже семья. И старейшины переживают за каждого, но родная кровь это родная. Тысячу лет кланом правит совет, тогда как в других кланах управляет глава. Я первое крыло клана по праву сильнейшего, два моих друга, тэр Ларин и тэн Корд левое и правое крыло клана. Мы вместе росли, нас троих пороли за проказы и позже гордились нами. Я понимал, что каждый раз кидаясь на Грань делаю больно и деду и друзьям. Что без меня двоим труднее выполнять обязанности перед кланом. Но ничего не мог с собой поделать. Без неё я умирал. Как её земная мать без отца. Слабел, не видел цели. Много раз я хотел сложить крылья, и только надежда и вера держали от безрассудного шага вверх. Теперь она тут. Но беспокойство всё равно скачет во мне диким зверем.