Александра Черчень - Закон о чистоте крови. Слуги богини (СИ)
Меня словно заморозили. Как будто в ледяную воду окунули... Я все еще не привыкла, что он такой, что он чужой, чуждый.
Со стороны отца послышался тяжкий вздох и предложение:
— Лали, милая, сообщи маме... о грядущем мероприятии. Времени не так много, нужно все подготовить.
— Хорошо, — почти шепотом сказала я и, поднявшись, не оглядываясь вышла из кабинета.
ГЛАВА 2
Я быстро шла по коридору и то и дело прикусывала нижнюю губу, чтобы болью привести себя в чувство и позорно не разреветься. Осознание накатывало волнами. Мне было очень страшно. Притом... по всем фронтам. Мне было жутко представить себя с нагом. Как?! Иней... он же массивный! Я ему в этой ипостаси только до груди достаю! Это еще притом, что для нашего народа он считается малость мелковатым. Такой очень даже средненький, изящный наг. Может, потому и характер отвратительный? Сложное детство, тяжелая юность.
Инейран Дальварис... Младший лорд дома Топазовой Крови, признанный бастард. Притом, признанный уже во взрослом возрасте. И есть подозрение, что это была сделка. Топазы — они не богатые. А Иней умудрился сделать состояние и шел в гору, но... был незаконным сыном леди Милены Дальварис (ныне — Милены Таригар). Так что рыжий, скорее, добрачный ребенок. Из-за этого статуса для него как для дельца были закрыты многие двери. У среднего класса тоже есть множество возможностей, и мужчина там развернулся по полной программе, но все равно стремился в элиту. Уж не знаю, по какой причине, кроме финансовых перспектив.
Так что, судя по некоторым слухам, Иней просто подкупил главу Топазов, своего деда. Тот признал его членом клана, своим внуком и, как следствие, наг получил титул младшего лорда. Младшие могут претендовать на артефакт рода только в том случае, если у главы больше нет наследников. А у верховного Топаза — четверо сыновей. Наверное, потому и приняли Инейрана, ведь стать главой ему точно не светит.
А так... Топазам — деньги, Инею — статус.
Все довольны.
Кстати, еще один вопрос к моим мозгам... Где они были раньше?! Я все это знала, и в начале нашего знакомства шарахалась от нага, как монашка от демона, вполне справедливо полагая: тут что-то нечисто. Иней же ловил меня долго... и поймал на интересе. Мне тоже очень нравились запахи. Просто безумно.
Собственно, вот и источник всех бед. Интерес.
Я остановилась около окна и скользнула пальцами по гладко отполированному дереву, покрытому лаком. За окном царило лето, легкий ветерок приносил ароматы цветов, зелени и дождя. Ночью была гроза.
И все же, может, древние были правы и к знакам стоит прислушиваться?!
Кажется, такие знаки, какие посылались мне раньше, предвещали глобальные перемены, по мифологии дикарей, вымерших в какой-то там период (не помню какой, да простит меня учитель истории!)
В первый раз мы с рыжим встретились случайно... Я на него с дерева свалилась! Спала я там, в виде змейки. Обвилась вокруг ветки персикового дерева и спала. А отец с Инеем свои дела в тот раз почему-то обсуждали в процессе прогулки и почему-то для отдыха выбрали лавку именно под моим деревцем! И я честно пыталась уползти, потому как считаю, что подслушивать, даже не намеренно, — последнее дело. А если это разговор двух деловых партнеров, то и вредное дело. Далеко не уползла. Свалилась на рыжего и с перепугу превратилась в девушку. Я смотрела на него круглыми испуганными глазами, а он на меня — безмерно удивленными.
После были визг и паника, так как змейка, разумеется, какой-либо одежкой похвастаться не могла, и дева из меня получилась не более приличная в этом плане.
С колен рыжего к себе меня перетащил отец, стянул свою тунику и отправил за дерево одеваться. Когда я вышла, сухо представил нас и поскорее спровадил домой, взглядом пообещав серьезную головомойку.
Головомойка была. В основном на тему того, что нужно контролировать смену ипостаси, и не дело, чтобы меня из равновесия выводила такая мелочь. По поводу висения на ветвях, слава богам, ничего особо сказано не было, ибо папа понимал, что сад, так сказать, предмет общественного пользования.
Вот с тех пор Иней и начал появляться у нас дома.
Но зачем?! Он говорил про запах... Неужели из-за полового созревания мой запах изменился и стал притягательным? Но почему тогда это началось полгода назад, если сила проснулась лишь в прошлом месяце, и тогда я обрела какое-то подобие срединной ипостаси?
Я остановилась, схватившись рукой за стенку, обтянутую тканевыми обоями янтарного цвета.
Парфюмер. Он парфюмер. Он чует запахи лучше кого бы то ни было, и из-за этого, как правило, носит специальные фильтры, чтобы не сходить с ума от обилия ароматов. Я на него упала... змеючка из меня не особо мелкая и легкая. Свалилась сначала на голову, потом сползла на плечи и от испуга немного придушила, «ласково» сжав шею рыжего. Потом ослабила кольца, а он меня от себя отодрал и зафиксировал мою голову, чтобы не цапнула. Испугана я была очень сильно, а значит, вполне могла это сделать.
А потом смена ипостаси...
Что если в тот краткий период от удара и борьбы что-то случилось с его фильтрами? Сместились немного или сжались? Биотехнологии очень хрупкие.
Примем версию как рабочую. Но почему он ничего не предпринял потом?! Если понял, что на запах у него не совсем адекватная реакция! Ничего не понимаю...
Пока размышляла, поднялась на третий этаж и теперь стояла у дверей в покои леди Гаррини, моей приемной матери. Хотя, конечно, отношения у нас были скорее ровно-дружеские, без налета родственных чувств. Все же не родная, и это сказывается.
Я постучала и, не дожидаясь ответа, открыла дверь, неслышно скользнув в просторную светлую гостиную.
Гани сидела на маленьком диванчике, вольготно расположив на нем кольца светло-бежевого хвоста. В руках у наги были небольшие пяльцы, и тонкие пальчики, удерживающие иголку, порхали над тканью, расцвечивая ее яркими нитями узора. Солнце играло в пшеничных волосах мамы, окутывающих ее голову пушистым облаком, отражалось в золоте украшений. Сегодня лишь браслеты, серьги и кулон, все средненького размера, ничего броского и лишнего. Даже без самоцветов. Утро!
— Здравствуй, Лали, — не поднимая головы от работы, произнесла нага.
— Мама, — тихо пробормотала я, нервно стискивая пальцы, чтобы взять себя в руки и не заплакать.
Она тут же подняла на меня яркие зеленые глаза и нахмурилась, пристально осматривая.
— Иди сюда. — Гаррини положила вышивку на низкий столик и, спустив кольца хвоста на пол, похлопала по диванчику рядом с собой. — Что случилось, малышка?
