Анна Туманова - Александра (СИ)
Ее мучитель, казалось, не слышал этой мольбы. Он нежно обвел полушария налитых желанием грудей, чуть потеребил горошины сосков и добился тягучего, полного неги стона своей жертвы. Нажим чутких пальцев усилился, и девушка выгнулась от мучительно-сладкой боли. «Пожалуйста…» Мужчина умело распалял ее страсть, добиваясь полной и безоговорочной капитуляции.
И Саша не выдержала — она сама подалась к его руке, подставляя разгоряченное тело под искушающую ласку, смиряясь с тем, что больше не властна над своей сущностью. Оборотень, почувствовав согласие девушки, недоверчиво вздрогнул и невесомо прикоснулся к губам Александры. «Mon amour… Нежная, сладкая, невыносимая… Mon tresor… Не могу без нее…» — отзывалось внутри, и Глеб принялся исступленно изучать ее тело — руками, губами, всем своим существом, ощущая его податливость и мягкую щедрость…
А Саша теряла себя от множества непривычных ощущений.
Легкие касания принесли с собой прохладу, забирая жар и боль, невыносимо сладкие губы дразнили, обещая наслаждение, и тут же отступали, заставляя девушку тянуться за ними, стонать, выпрашивать желанную ласку и забывать обо всем, кроме единственно нужного ей — такого ненавистного и такого… необходимого мужчины…
Финальный аккорд их страсти был бурным и заставил обоих кричать от избытка ощущений. Невероятно! Глеб даже не представлял, что такое возможно… Держать в руках гибкое, мягкое тело своей пары, чувствовать нарастающую в нем дрожь, услышать протяжный стон и ощутить отголоски ее сладкого спазма… Это было непередаваемо и прекрасно…
Оборский обнял Александру и уложил к себе на грудь. Девушка, еще не отойдя от пережитого наслаждения, не сопротивлялась. Она бездумно плыла по волнам удовольствия, ощущая невесомую легкость и покой.
Но вот, понемногу, к ней стали возвращаться здравый смысл и привычное недоверие, и Саша попыталась выскользнуть из удерживающих ее объятий.
— Сашенька, я тебя прошу — не бойся меня, — услышала она умоляющий голос Оборского, — я больше никогда не причиню тебе вреда. Ты мне веришь?
Девушка кивала, а сама продолжала выбираться на свободу. Хватит, хорошего понемножку… И так уже, расслабилась сверх меры. Это же надо — самой выпрашивать ласку и таять от прикосновений Оборского! Александре было невыносимо стыдно. Что она вытворяет! В моменты, когда ее охватывает жар, исчезает все — мысли, установки, ненависть… и даже сама она, Саша, превращается в другое существо. Глеб для нее, что наркотик для наркомана. Она стала зависимой от него — от его прикосновений и объятий, от колдовских медовых глаз и ироничной улыбки… А еще, она дико, до дрожи, боялась. Боялась привыкнуть, поверить, довериться… А потом, оказаться ненужной. Однажды, она надоест Оборскому, и он выкинет ее из своей жизни. И что тогда делать? Каким образом бороться с укоренившейся зависимостью?
Девушка не могла понять, как умудрилась так сильно вляпаться? Когда сумела настолько увязнуть в своих непонятных чувствах к проклятому оборотню?
Александра незаметно посмотрела на лежащего рядом мужчину и наткнулась на серьезный, настороженный взгляд. Оборский был собран и наблюдал за ней, будто просчитывая варианты ее поведения.
— Все хорошо? — напряженно спросил он.
Саша кивнула и попыталась сползти с постели. Не тут-то было! Глеб аккуратно перехватил ее поперек живота.
— Подожди-ка, ma cheriе, не так быстро. Ты куда?
— Мне в ванную надо, — Саша старалась не реагировать на удерживающие ее руки. А Оборский, чуть ослабив захват, слегка поглаживал ее животик, отчего все тело девушки вновь начинало таять и плавиться, отзываясь на незамысловатую ласку.
— Не вставай, я сейчас сам тебя отнесу, — и Глеб, подхватив Александру на руки, направился в ванную.
Осторожно опустив девушку под теплые струи, мужчина выдавил на губку щедрую порцию геля для душа.
— Глеб Александрович, я сама, — попыталась отстоять свою независимость Саша. Оборский хмыкнул, но не поддался.
— Саш, ты сейчас слаба, как котенок. Позволь мне тебе помочь, — и он невозмутимо принялся намыливать строптивицу. Бережные прикосновения быстро усыпили бдительность Александры, сил на сопротивление, попросту, не осталось, и она, вздохнув, отдалась на волю ласковых рук. Ммм…как приятно…
Тепло распространялось по всему телу, глаза неумолимо закрывались. Саша из последних сил старалась не заснуть. Томная нега окутывала ее сознание. Ни думать, ни переживать не хотелось. Потом. Все потом. Сейчас, есть только нежные касания больших ладоней и струящаяся вода, уносящая все плохое, что было когда-то.
Глеб бережно промокнул мокрые волосы девушки, тщательно вытер полотенцем все ее тело и, подхватив на руки, легко донес до постели. Оборский удивлялся тому, с каким трепетом относится теперь к совершенно простым вещам. Казалось бы, что может быть интересного в том, чтобы одевать женщину? Ха! Раньше, его больше увлекало обратное действо. А сейчас… Он с наслаждением помогал Саше одеваться, укрывал ее одеялом, даже не укрывал, а укутывал по самый очаровательный носик, опасаясь малейшего сквозняка, с удовольствием кормил ее, сегодня, вот, даже искупал и был, при этом, на седьмом небе от счастья. Чудеса!
Незаметно втянув в себя запах волос своей пары, Глеб расплылся в блаженной улыбке, но Саша этого уже не увидела — она заснула сразу, как только оказалась на кровати. Последней попыткой отстоять свою независимость, было желание самой натянуть ночнушку, но Глеб оказался неумолим — он невозмутимо надел на нее сорочку и подоткнул одеяло. Последним, что помнила Александра, был тихий, еле различимый шепот: — спи, моя хорошая… А может быть, это ей просто приснилось…
Оборотень, затаив дыхание, наблюдал за спящей Сашей. Надо же, отключилась прямо у него на руках. Такая беззащитная, открытая, трогательная в своих наивных попытках быть самостоятельной. «Нет, уж — поздно. Никуда ты от меня не денешься» — думал Глеб, перебирая подсохшие пряди рыжих волос Александры. Он видел, как теряется Саша от реакций своего тела, как рьяно пытается избавиться от странной зависимости, захватившей ее целиком, как не может примирить свое сознание, которое не доверяет Оборскому и помнит все обиды, и свое сердце, бьющееся в унисон с сердцем оборотня. Мужчина понимал, что Саше нелегко справиться с собой, но она борется. Только доведенная до крайности сжигающей ее горячкой, она сдается и растворяется в его объятиях. Зато потом, когда к ней возвращается способность мыслить здраво, в глазах девушки он снова видит свой приговор — недоверие, страх и неуверенность. Как же невыносимо раз за разом наблюдать это превращение. Вот, только что, она со всей страстью отдается ему, а спустя миг — из ее глаз льется презрение и стыд за свою податливость. Эти «качели» угнетали Глеба, лишая его уверенности в будущем. Неужели, только так и будет? Неужели, они никогда не смогут быть вместе по доброй воле Саши? Нет. Он добьется от нее взаимности. Костьми ляжет, но сумеет убедить ее в своей любви. Окружит заботой, приручит, сделает зависимой… Все, что угодно, но она должна поверить, должна простить и довериться ему.
