Доун Томпсон - Повелитель тьмы
— Он бы нас давно услышал, если бы он не обезумел от любви. Вы забываете, что он может услышать наступление ночи или рассвета. Он может слышать музыку, которую порождает солнце, и дыхание луны — саму симфонию вселенной, если не околдован, как сейчас, подобной ей. Он не лишился этого дара, он просто им не пользуется. Но хватит! Мы ожидаем воли богов. Сейчас он в их руках.
Гидеон действительно кое-что слышал, только отрывки, которые не имели никакого смысла. Но сейчас не было времени, чтобы задумываться об этих отголосках. С ним все было ясно. Он был беглецом, на которого охотились, словно на животное, а теперь еще и Рианнон бежала вместе с ним. Он не мог думать о том, в каком положении она теперь оказалась. Кроме того, он не мог понять свое эгоистичное стремление, с которым пытался удержать ее, ведь, в конце концов, именно он проклял их. Он и прежде чувствовал холодное дыхание смерти за своей спиной, но такого как в этот раз, не ощущал никогда. Это взъерошило его перья, и его пронзил холод, леденящий холод.
Они увидели минеральный источник, когда дошли до чистого горного пруда в глубине леса в тот момент, как первые лучи солнца уже начали прогонять тьму. Он был в точности, таким, как описывал его Мариус — небольшой оазис посреди пышной растительности.
Представлять свое погружение с Рианнон на руках в теплую, шелковистую минеральную воду, которая омоет его чувствительные крылья, было выше его сил.
От одной этой мысли его плоть начала твердеть, поэтому он остановился на самом краю пруда.
— Мы должны плыть под водой? — нерешительно спросила Рианнон.
— Совсем немного, — ответил Гидеон, обхватив своей рукой ее талию. Он просто ее обнял, но успел заново возбудиться. Его кожу начало покалывать от ожидания того, как вода омоет его крылья, каждое его перышко, это будет такой пыткой. Теперь вода была его врагом. Это вызовет необузданную и неконтролируемую страсть, с ней и так было тяжело справляться, когда он был один, а с Рианнон на руках он был постоянно возбужден, и ничто не могло изменить этого.
— Я не очень хорошо плаваю под водой, — призналась Рианнон.
— Возьми меня за руку, — сказал Гидеон. Она сделала, как он просил, и они вместе погрузились в горный пруд.
Гидеон застонал, поскольку минеральная вода потоками лилась по его крыльям. Он вспомнил, как погружался в теплую воду такого же бассейна, как стоял под водопадом, или уплывал на берега Павильона Саймона, которые успокаивали и расслабляли его. Но это было до его проклятия, до того как боги настроили его собственное тело против него самого, сделав его инструментом сексуальной пытки.
Рианнон вцепилась в него, и он напрягся, поскольку ее руки были слишком близко от трусливых придатков, чтобы чувствовать себя комфортно. — Не касайтесь моих крыльев! — предостерег он. — Мне необходимо сосредоточится, особенно сейчас. Позвольте своему телу привыкнуть к температуре воды. Когда будете готовы, сделайте глубокий вдох, и держитесь за меня. Спустя мгновение они уже плыли под водой. Казалось, что его крылья весят целую тонну, а сексуальное возбуждение стало таким сильным, что Гидеон едва мог его переносить. Он чувствовал ее страх.
Но также чувствовал ее доверие, и прижав ее к себе еще ближе, вглядывался сквозь фосфоресцирующий блеск в воде суженным и ищущим взглядом в поисках того места, которое описывал Мариус. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он увидел полосу неземного света и поплыл вверх к подводной пещере.
Разряженный свет шел от непонятной щели в горном формировании, расположенной выше, он показал ему лабиринт с воздушными ямами, поставляемыми тем же источником, что и свет. В воздухе очень сильно пахло сосной, розмарином, и крессом.[4]
Они пошли к мерцанию дневного света в дальнем конце пещеры, вода почти достигала талии, но постоянное омывание его крыльев уже сделало свое дело, и Гидеону пришлось ослабить давление брюк из кожи угря на свою промежность, что успокоило пульсирующий член.
Рианнон взяла его в свои руки.
— Это … стою ли я всего этого? — бормотала она, отыскивая его глаза в полутьме.
Гидеон больше не мог скрывать те боль и желание, которые жили в его затуманенном желанием пристальном взгляде. Он колебался. Конечно, она стоила этого, но имел ли он право рискнуть и подвергнуть это очарование опасности?
— Стоишь ли ты этого? — выдохнул он. — Моя любовь, да ты стоишь любых молний, которое боги могут швырнуть в меня, но ничто не заставит меня подвергнуть тебя опасности; вот это меня и беспокоит.
Рианнон приложила свою нежную руку к его щеке. — Несколько раз ты просил, чтобы я никогда не оставляла тебя, — пробормотала она. — Теперь я прошу тебя о том же. Чтобы не случилось дальше, мы будем вместе.
Он нашел ее губы голодным ртом и притянул ее к своей взволнованной плоти. Тепло ее тела возбуждало, она была словно покрытая утренней росой роза, пар от минерального источника собирался вокруг них, заполняя коридор, по которому они плыли. Его влажные крылья задрожали и наполовину раскрылись, дыхание перехватило, поскольку ее стон удовольствия прошел сквозь его тело.
Держа его член в руке, она направляла его между своими бедрами, пока он полностью не погрузился в нее, скользя в ее влажности, так отличавшейся от "воды", омывавшей их бедра. Это было так, словно его член попал в мускусный горячий шелк и, наконец, обрел свой дом.
— Ты помнишь, как это было в нашу первую встречу в бассейне, в твоей пещере? — спросила она. — Тогда ты сделал это со мной. Я была девственницей, а ты был таким властным, пытаясь напугать меня.
— Я пытался предупредить тебя.
— Что ж, ты никогда не узнал бы, что это произвело на меня обратный эффект, я так часто представляла, на что это будет похоже, когда ты окажешься внутри меня.
Она плавно задвигалась на его чувствительном члене, зажатом между ее бедрами. Этого было более чем достаточно.
Гидеон схватил ее и одним толчком полностью погрузился в нее. В бессмысленном взрыве чувственного забвения он обхватил ее ногами свой торс и прислонил ее к гладкой стене пещеры. Его желание было неутолимым, страсть неистощима, она только усиливалась от ее задыхающихся стонов. Стремительный и захватывающий, словно залп из орудий, оргазм парализовал их обоих.
Отыскав ее губы, он страстно их целовал, пока она таяла от него. Какой же мягкой и сладкой она была. Ее страсть была ощутима. Он чувствовал это в ее нетерпеливом отклике.
Но в ее поцелуе также чувствовалось отчаяние, словно он мог быть последним. И тогда он подумал о всей силе своего неудержимого, исступленного желания — оно было его проклятием. Держало в постоянном возбуждении.
