Стэйси Кейд - Призрак и гот
Но сцена… сцена для элиты первого яруса все равно что священный Грааль. Они, наверное, считают, что должны занимать ее, возвышаясь над посредственной толпой, но в этой привилегии им отказали. После того, как несколько лет назад какой-то парень сломал себе ногу, спрыгнув со сцены, никому кроме членов драмкружка — и только если они готовили сцену к постановке — не позволялось во время обеда забираться на сцену. Этой зимой все сходили с ума, раскрашивая декорации к весенней постановке «Смерть и мороженое». Понятия не имею, о чем она была, но почти все декорации были в черно-красной гамме и девчонки с первого яруса время от времени вскрикивали, когда в них летели брызги от краски.
Неудивительно, что Алона, воспользовавшись своим невидимым-для-большинства статусом, заняла вожделенную сцену. Но я все равно был немало шокирован, увидев ее на барном стуле за высокой, годов так 1950-х, стойкой (с той самой постановки… не спрашивайте, понятия не имею, какое отношение она имеет к смерти или мороженому) и что-то записывающей, в то время как рядом выстроилась длиннющая витляющая цепочка из призраков, терпеливо ожидающих своей очереди с ней заговорить.
— Какого черта? — пробормотал я.
Джуни вышла из состояния прострации и взглянула на меня. По настоящему взглянула.
— Ты что? — она положила прохладные пальцы на мою руку. — Выглядишь так, словно увидел…
Не дослушав ее, я отстранился и направился к ведущим к сцене ступенькам. Не буду драматизировать и говорить, что все в кафе, завидев это, затаили дыхание, но в мою сторону начали поворачиваться головы. В конце концов за четыре года учебы тут я никогда не спускался ниже третьего яруса и сейчас будто напрашивался на тумаки от элиты с первого или второго ярусов.
— Что ты творишь, Уилл? — громко прошептала Джуни мне в спину, но я, спускаясь по ступеням, не обернулся.
Стоило мне ступить на пол первого яруса, как по кафе пронесся шепот и все начали разворачиваться и смотреть на меня. Разговоры стихли, и наступила такая тишина, что, клянусь, я слышал, как приминается ворс ковролина под ногами.
Дружки Алоны просто прожигали меня взглядами, ничего не предпринимая. Первый ярус был их святая святых, никто не смел заходить на эту территорию. Те, кто по незнанию или недопониманию оказывался здесь (к примеру, новичок, или ботаник, решивший, что если Мисти списывала у него на химии, то можно к ней запросто подойти, или какой-нибудь дурень-утопист, считающий, что популярные ученики — такие же люди, как все) обычно поспешно сбегали, почувствовав на себе тяжесть пронизывающих злобных взглядов. Но только не я.
Я не проходил мимо дружков Алоны, держась ближе к столу элиты одиннадцатого класса. Те, конечно же, мнили себя лучше меня, но медлили и не лезли драться, ожидая реакции двенадцатиклассников.
Я достал из кармана мобильный.
— Что ты там делаешь? — спросил я Алону, стараясь, чтобы мой голос прозвучал спокойно. — Обзавелась новыми дружками?
Я боялся, что Алона не услышит меня или не поймет, что я обращаюсь к ней. Но мне сыграла на руку звенящая тишина, сопровождающая вступление на запретную территорию.
— Уилл?
Я не посмел поднять на нее взгляд. Если я уставлюсь на сцену под таким углом, то буду похож на психа, таращащегося в никуда. То есть, я буду казаться еще большим психом, чем меня уже считают.
Через несколько секунд в поле моего зрения появились белые кеды. Алона опустилась на колени и перекинула волосы за плечи. Я почувствовал исходящий от нее знакомый, сладковатый запах.
— Что ты делаешь? — ошеломленно спросила она. — Хочешь, чтобы тебя прибили?
— Что я делаю? Что ты делаешь? — процедил я сквозь сжатые зубы. — У тебя там на сцене полкладбища Граундсборо.
Алона кинула взгляд через плечо, будто и не осознавала этого факта, пока я его не озвучил. — Ну… да, они все приходят и приходят. Такое ощущение, что кто-то там у них флаеры раздает, — засмеялась она.
— Ха-ха-ха. Очень смешно. Чем ты там занимаешься?
— Веду записи, — пожала Алона плечами. — Это моя работа, как твоего проводника и…
— Как моего кого? — Не сдержавшись, я поднял на нее глаза.
— Как твоего духа-проводника. Ну, знаешь, того, кто помогает тебе в работе с духами. — Алона умолкла, задумавшись. — Можно сказать, что я твой менеджер.
— Мой кто? — слабо повторил я. Кажется, меня заклинило.
— Менеджер. Ну, вроде как у тебя есть талант, а я помогаю тебе сходиться с людьми, которым ты нужен. Плюс, они ведут себя тихо, когда их кто-то выслушивает, — Алона мотнула головой в сторону призраков за спиной, — а у меня есть шанс сделать что-то хорошее. — Она слегка поерзала, глядя на кого-то поверх моего правого плеча.
— Но… — я даже не знал, с чего начать расспросы.
— Внимание. Угроза на девять часов. Тебе сейчас пересчитают зубы. — Она лучезарно улыбнулась мне. — Видишь, я уже во всю помогаю тебе.
Я начал поворачиваться влево, но, вспомнив наше с Алоной прошлое «часовое» затруднение, вместо этого развернулся вправо — на три часа — и увидел, что ко мне приближаются Крис Зебровски и Бен Роджерс.
— Если ты сию минуту уберешься отсюда, то, скорее всего, они тебя не тронут. Алона поднялась с колен.
— Подожди, — остановил я ее.
— Не могу. Видишь, какая огромная очередь ко мне? — Она со вздохом закатила глаза. — Я тут на весь день застряну. — Покачав головой, Алона пошла к своему барному стулу за стойкой.
— Алона, — прошептал я настолько громко, насколько мог себе позволить. Ничто так не привлечет внимание людей в кафе, как выкрикивание имени мертвой чирлидерши. А мне это сейчас нужно меньше всего.
— Что, Уилл Киллиан, потерялся? — раздался за спиной голос Бена Роджерса.
Я повернулся к ним лицом. Бен держал руки в карманах, приняв обманчиво расслабленную позу, но его плечи были напряжены. Он, конечно, богатый и ленивый сукин сын, однако не из тех, кто чурается драки. Крис рядом с ним — бывший парень Алоны — наоборот всем своим видом показывал, что готов меня хорошенько поколотить. Он был ниже и коренастее Бена, годы занимался рестлингом и стоял сейчас, расставив широко ноги и сжав кулаки.
— Фрикам нет места в первом ярусе, — добавил Крис.
Я поднял руки в успокаивающем жесте, сжимая в одной мобильный.
— Я не хочу проблем, парни. Просто нужно было сделать звонок, а тут прием лучше. Уже ухожу. — Как бы я не ненавидел их привилегированные задницы, тем не менее не собирался затевать драку на их территории. Виноват останусь я. И все равно проиграю. Два против одного — нечестная драка. Шестнадцать против одного — а так и будет, когда все овцы и бараны кинутся на помощь своим вожакам — это бойня.
