Ворона и ее принц (СИ) - Лебедева Ива

Ек-макарек! Это как?!

Руки сами сложились в сложную фигуру, пальцы выкрутили замысловатую фигушку и поймали заклинание, будто рыбку, в авоську. А потом я эту авоську по-простецки закрутила над головой и как швырнула обратно в ненормальную!

Мама! Где мои вороньи крылья?! Вот теперь точно пора тикать, я половину придворных снесла к чертям собачьим и стену тронного зала продырявила!

Одно хорошо — дыру в стене я пробила той бешеной наложницей Ма, которую унесло авоськой в неведомую даль с ее же колдунством. Сразу стало тихо. Никто не визжал, не топал и не свистел потоками ци.

Придворные потихоньку начали вставать, я никого, по счастью, не убила. Стражи у дверей склонили в мою сторону пики, но нападать не торопились. И в этой тишине император вдруг сказал с трона:

— Кха-кха. Кхм.

Глава 47

Как я выходила из дворца, не помню. Я неизвестным чудом (происки богини?) победила в поединке с сумасшедшей наложницей Ма, попытавшейся прикончить меня на полном серьезе. Объяснение она дала потрясающее: «Для юной госпожи Линь Яо мой натиск не мог быть проблемой». Убедительно сказала, зараза, и пригласила меня на чай. Не иначе как с целью завершить начатое.

Император же только посмеялся, затем мягко упрекнул господина Сань в ошибочных результатах расследования, выслушал объяснения и снисходительно простил. И признал меня.

Самые главные слова прозвучали: я больше не безымянная ученица секты, очень похожая на Линь Яо, отныне я наследница… семьи. С которой непонятно, что делать.

Я получила соответствующий приказ, заверенный нефритовой печатью и упакованный в красивый футляр, получила дары от императора и наложницы Ма, чтоб ей и без меня весело было, и получила заданный между делом вопрос о седьмом принце.

Только вот ответить не получилось.

Я так и не поняла, как те чиновники так ловко ввинтились в разговор. Слово за слово — и про принца забыли, озвучить имя Пей мне тоже не дали, убедив императора, что мне нужно восстанавливаться и что разбирательство должно быть проведено самым тщательным образом в отдельный день, а не сейчас. Я очень хотела возразить, но… После прозвучавшего «Вы можете идти» мне оставалось лишь поклониться.

— Вот видишь, все прошло хоть и хуже, чем мы рассчитывали, но лучше, чем ты боялась, — жизнерадостно заявила тетушка Бао, когда мы, пятясь и кланяясь, выбрались наконец из слегка порушенного императорского зала.

— Это все, что вы можете сказать?! — Наверное, от потрясения глаза у меня стали круглые, как у Чебурашки в мультике, потому что тетушка слегка осеклась и прикрутила свою жизнерадостность до почти приемлемого уровня.

Тем более в паланкин к нам подсел учитель, а рядом с этим сооружением по улице двинулся Сань Ланьши. Он ехал верхом, но медленно, чтобы удобнее было беседовать при откинутых сбоку полотнищах.

Я так поняла, слух о том, что госпожа Линь Яо чудом вернулась из небытия, бежал по городу впереди нас и размахивал флагом. Иначе не объяснить, почему народ так возбудился, галдел и норовил заглянуть в паланкин, несмотря на то что ученики секты сначала вежливо, а потом все настойчивее отгоняли любопытных.

— Одно плохо, — рассуждал между тем учитель, хмуря седые брови. — Пока Линь Яо пытается вернуть себе имущество клана и вновь занять подобающее ей место, наши враги не будут сидеть сложа руки. Еще ничего не закончилось. Вы заметили, как быстро у императора поменялось настроение после того, как третий советник нашептал ему что-то на ухо?

Отвечать я не стала. Какой смысл признаваться, что советника я вообще не заметила? Да, следовало бы быть внимательнее, но вины я за собой не чувствовала. Пусть скажут спасибо, что не опозорилась, так что я ограничилась тяжелым грустным вздохом.

Вместо меня высказался мой пернатый кавалер.

— Ка-а-ар! — заявил он и приземлился мне на коленку, умудрившись обхватить ее так, что ткань ханьфу не страдала от когтей. Что-то он подозрительно умный…

— Где ты пропадал?

— Карр!

На прием во дворец он последовал за мной, но в какой-то момент выпорхнул из экипажа и улетел по своим птичьим делам, а теперь вернулся, лучась важностью и самодовольством.

Я погладила его по крыльям и задала логичный вопрос:

— Сторонники барышни Пей затягивают время?

— Очень похоже. Полагаю, среди грядущих визитеров будут те, кто попытается надавить на секту и вынудить тебя отказаться от обвинений в адрес барышни Фен Пей.

— А на кого же мне указывать? — озадачилась я.

— На неизвестного в маске. Впрочем, они предпочтут, чтобы ты обвинила седьмого принца. Господин Сань, мое большое упущение. В чем причина? Почему… его величество готов пожертвовать внуком?

— Сложные дворцовые интриги, — и поморщился, и нахмурился одновременно господин Сань. — К тому же седьмой принц никогда не значился среди любимчиков его величества или его первой жены. Он всегда был слишком дерзок, слишком самостоятелен. Нажил немало врагов среди императорских чиновников, когда по юношеской горячности ловил их за руку на воровстве. То же самое касается и императорских евнухов высшего ранга.

— А его достопочтенная матушка умерла совсем рано, — задумчиво подтвердила тетушка Бао. — Это ослабило влияние ее клана при дворе, за мальчика некому было заступиться. Из-за этого его репутация в глазах императора пострадала. Да и среди простого народа кто-то упорно распускал слухи о том, что он невоздержанный, дерзкий и злой мальчишка. Вот и результат… среди других многочисленных внуков императора он на последнем месте в глазах деда.

— Про его характер можете не рассказывать, — вздохнула я. — Упрямый ишак… но его тоже можно понять. Если все вокруг так и норовят клюнуть, надо защищаться!

— Карр, — неожиданно согласился птиц. Мне показалось, что сейчас, несмотря на соперничество, он готов и посочувствовать злодеюке, и поддержать его.

Я погрузила кончики пальцев в мягкие перья — это успокаивало, помогало отвлечься. Разговор шел важный, я вслушивалась в каждое слово, как говорится, мотала на ус. Но как же неприятно мне было! Каждая подробность о Лань Шияне звучала для меня болезненнее, чем скрежет металла по стеклу. Хватит ныть, глупое сердце…

— Мы можем завернуть в храм? — вдруг вырвалось у меня.

Арраана единственная, кто действительно сможет развеять мои сомнения и объяснить, почему я настоящая была так похожа на здешнюю Яо.

Откуда у меня боевые навыки? Очевидно, от Яо, как и ее внешность. Как и способность пуляться заклинаниями.

А что, если на самом деле внешне я никогда не была похожа на погибшую наследницу Линь? Что, если богиня исказила мое представление о самой себе с той же легкостью, с какой превратила меня в ворону? А что, если я никакая не иномирянка? Что, если злодеюка прав — я всего лишь дешевая подделка?!

Учитель и тетушка, заметив мой ступор, переглянулись:

— Пожалуй, можем. Не вижу препятствий.

Господин Сань неодобрительно поморщился, но возражать не стал и передал распоряжение вознице.

Только вот до храма мы не доехали.

По пути, прорвавшись через зевак, к нам запрыгнула бледная, как привидение, насмерть перепуганная Мин-эр.

— Он совсем дурак, — вытаращила она глаза. — Он сбежал и оставил записку, вот.

Я дрожащими руками развернула сложенный вчетверо листок.

«Ты хочешь знать, как остановить демона, подделка? К твоему возвращению из дворца я сдамся Пей так, чтобы жрец об этом узнал, он потребует под видом казни принести меня в жертву, причем сделать это незамедлительно. Твое дело — привести стражей, когда меня уже убьют. Ты предъявишь императору неопровержимые доказательства, что его прямой потомок стал кормом для демона. Культ будет уничтожен, желание твоей богини исполнится. После моей смерти… можешь пользоваться именем Яо. Позаботься о семье Линь, моя Яо этого бы хотела».

Глава 48

Время словно остановилось, настолько обострились все чувства разом. Горло сдавило спазмом, я не могла ни говорить, ни хотя бы дышать. В ушах зазвенело. Мир крошился на ранящие осколки. Я толком не понимала, что именно вижу. Это было какое-то месиво из обрывков воспоминаний и фантазий о том, какой парой мы могли бы стать, но не стали: случайное касание рук; мелодия на цитре, которую я для него играю; беззаботные догонялки в бамбуковом лесу и строгая чайная церемония на закате; вот я пытаюсь напоить его из клюва; вот он стоит на коленях у моей кровати и упрямо ждет, когда я очнусь; воображаемые три свадебных поклона; воображаемые дети, умом в маму, а красотой в папу…