Наташа Мамлеева - Совсем не по Шекспиру, или Институт Сверхъестественного
Комендант медленно подносила палец к приборной панели, я же смотрела за её движениями с затаенным дыханием, молясь, чтобы Гусеница меня не принял и вообще послал на три веселых буквы, а я поскакала в свой любимый бокс! К Романову! (Звучит почти как к черту!). Теперь я с ужасом думала, как на меня отреагирует жених и что скажет, какие козни будет мне строить, и поведает ли он нашу тайну Джону? Тем временем комендант с усмешкой развернулась и пошла обратно к лифтам. Я выдохнула, смотря ей вслед.
— Переезд отменяется! — крикнула она мне вслед, и, чуть обернувшись, добавила, — цени своих соседей!
— Обязательно! — широко улыбаясь, ответила я и поплелась вслед за комендантом, чтобы подняться на лифте наверх.
— Быстро вернулся, — задумчиво проговорил Романов, выходя из бокса. — Что, знакомство оказалось неудачным?
— Возьмешь обратно в сожители? — смущенно попросила я, боясь услышать отрицательный ответ.
— Не мне это решать, а коменданту, — безразлично бросил он, медленно (по его меркам) уходя от меня.
С разрозненными чувствами я отправилась на следующую пару. На душе было гадко от собственного поступка, и я еще не предполагала, какие испытания меня ждут в ИнСверхе.
В третьем корпусе из меня Симонов-старший сделал подопытную мышь, поместив меня в огромный изоляционный куб и дав очки полного погружения в нереальность. Я смотрела на Александра Николаевича неверящим взором, поджав от обиды губы.
— Простите, что мне надо делать? — спросила я, и мой голос звучал как-то неестественно.
— Надеть очки и смотреть фильм, под действием которого ты должна перемещаться в разные точки пространства. Только этот куб с особыми магнитными полями, так что выпустить он тебя не сможет, а ты получишь возможность прочувствовать свои способности, да и я смогу их изучить более подробно. Готова?
Я утвердительно кивнула, а врач одел себе на голову обруч, тут же став двигать руками по голограмме, видимой только ему. Я надела очки, погружаясь в абсолютно белое пространство. И вдруг я понимаю, что пространство начинает сжиматься, а моё понимание реальности медленно уплывать от меня. На уровне сознания настоящее для меня здесь и сейчас, и лишь подсознание яростно кричит о том, что все вокруг выдумка. Мне вдруг кажется, что я становлюсь очень большой, будто вырастаю в размерах, и вдруг понимаю, что это не я огромная, а пространство уменьшается. Страх сковывает, я безвольно опускаюсь на пол, поджимая к себе колени. Закрываю глаза. Открываю, и оказываюсь в абсолютно черном пространстве. Ничего не видно. Вновь змеи! Ненавижу змей! Отсюда я переношусь в считанные секунды, чувствуя, как частички моего тела разлетаются, а потом вновь собираются вместе, и я теперь в оранжевом длинном, кажется, бесконечном коридоре. Я оглядываюсь назад, стена стремительно приближается. Я начинаю убегать.
Когда, кажется, сил не остается, стена останавливает свой ход, и у меня появляется время на передышку. Я прислоняюсь затылком к боковой части коридора, запрокидывая голову, и вижу стремительно приближающийся потолок. Падаю ниц и ползу по коридору дальше. Но не успеваю, меня расплющивается на мелкие частицы, прямо как при переносе.
Я выныриваю из нереальности, скидывая очки и тяжело дыша. В моей голове все еще бьется мысль, что это очередное испытание, что сейчас все изменится.
— Юр, ты в порядке? — окликнул меня Александр Николаевич, и я сфокусировала на нем взгляд, расслабляясь.
Кажется, перенестись мне удалось только один раз.
— Мне обязательно нужно было устраивать подобное?
— Ну я кое-что узнал. На сегодня достаточно. Спасибо.
Я кивнула в ответ, выходя в отъехавшую в сторону дверь. Голова немного болела от переизбытка эмоций, поэтому ступала я аккуратно. Симонов сказал, что я ему больше не нужна, и я покинула третий корпус, отправившись в общежитии. У меня было странное нехорошее предчувствие.
Глава 11
Ужин я пропустила, хорошо, что завтрак был плотным. Время в виртуальной реальности при полном погружении сознания не контролируемо, поэтому многие опасаются компьютерных игр, или ставят временное ограничение. Воздух был свеж, я немного погуляла по аллее, думая над тем и над этим, а потом решила посмотреть страхам в глаза и вернуться в общежитие. Я зашла в бокс и застыла, став случайной свидетельницей разговора. На кухне тихо переговаривались Джон и Рома, причем говорили они обо мне. Именно обо мне, Юле.
— Я не понимаю, куда её могла спрятать Машка… Я оббегал всю землю, искал её в сотнях лиц, но нигде не мог найти. Я думал, что с ума сойду. Несколько раз я чуть не умер от обезвоживания организма.
Он чуть не умер? Какое облегчение, что он жив и здоров!
— Зачем ты так истощал себя, если знал, что с ней все в порядке? Навряд ли бы старшая сестра поступила бы так безрассудно…
— Машка? Та может, — горько усмехнулся Рома, а я застыла, приникнув к стене. — Мы ведь сначала не знали, что это с подачи Маши, хотя догадывались, но вскоре она призналась нам. Сказала, что с Бельчонком все в порядке и нам не о чем переживать.
Голос Романова был пропитан болью и тоской, словно он говорил о своей любимой жене. Отчего-то моё сердце затопила нежность. Глупое!.. На что оно надеется? Такой, как Романов, не моя пара, ведь мы совершенно не подходит друг другу, мы такие разные! Он помнит меня еще ребенком и отказывается принимать действительность.
— Если всё в порядке, зачем тогда продолжаешь терзать себя?
— Я всё равно за нею беспокоюсь. Знать от кого-то — это одно, убедиться собственными глазами — это другое. Как бы я хотел, чтобы у неё тоже нашли этот чертов ген!.. Если честно, то мне уже этот бред сниться стал, так желаю его воплощения.
Я затаила дыхания, боясь, что я сплю. Он не может такое говорить… Почему он хочешь, чтобы я была… собой? В смысле, он еще не знает, насколько близок к истине, но… Почему он хочет этого? Неужели…?
Мысль была настолько абсурдной, что я её отбросила, стараясь вернуть привычное сердцебиение.
— Упокойся, если она действительно такая умная, как ты рассказывал, то она точно не пропадет, — бодренько ответил Джон, кажется, похлопав друга по плечу.
— Я просто не понимаю… Неужели я ей настолько омерзителен, что ей проще сбежать от сытой жизни, чем выйти за меня? — и столько в его голосе было боли, что я уже могла бы поверить в мысль, возникшую у меня минуту назад.
Но я не поверила. Ибо это Романов.
— Я не знаю, брат, прости, — вздохнул Джон, и кухня погрузилась в тишину, которую я решила нарушить своим приходом.
— Привет! — бодренько поздоровалась я, унимая бешеное сердцебиение, которое при виде жениха только ускорилось.
