Кэми Гарсия - Прекрасные создания
Но об этом я не говорил ни во время, ни после тренировки, когда мы остановились с Линком возле «Стоп энд Стил», чтобы подкрепиться на пути домой. Все остальные парни тоже были там, и я старался вести себя, как один из членов команды ради благополучия Линка. Мой рот был занят обсыпанным пудрой пончиком, и я почти подавился им, когда вышел наружу через раздвижные двери.
Там была она. Вторая из самых красивых девушек, что я видел.
Вероятно, она была старше меня, потому что, несмотря на то, что она выглядела ужасно знакомой, мы с ней никогда не встречались в Джексоне. В этом я был уверен. Она была из тех девушек, которых парень обязательно запомнит. Она слушала неизвестную мне музыку, облокотившись на руль своего черно-белого миникупера с откидным верхом, с размахом припарковавшись поперек двух стояночных мест на парковке. То ли она не заметила разметку, то ли ей было наплевать. Она словно сигарету сосала леденец, ее пухлые красные губы выглядели еще краснее от вишневого красителя.
Она оглядела нас и сделала музыку погромче. В следующую секунду две ноги перелетели через дверь, и она встала перед нами, не переставая облизывать леденец.
— Фрэнк Зарра. «Утопление ведьмы». Вы немного пропустили начало, мальчики.
Она медленно приближалась к нам, словно давая нам возможность разглядеть ее, что, я признаю, мы и делали.
Она была длинноволосой блондинкой с широкой розовой прядью, свисающей с одной стороны ее неровной челки. На ней были огромные черные очки и черная плиссированная юбка, как у какой-нибудь гота-чирлидера. Ее обрезанный белый полупрозрачный топ позволял разглядеть черный бюстгальтер под ним, и отвлекал от всего остального. А поглядеть было на что: черные мотоциклетные ботинки, пирсинг в пупке и татуировка. Татуировка была черной с каким-то этническим рисунком и окружала кольцом ее проколотый пупок, но на расстоянии я не мог толком разглядеть ее и вообще старался не пялиться.
— Итан? Итан Уэйт?
Я замер. Половина баскетбольной команды вылупилась на меня.
— Чума, — Шон был так же удивлен, как и я, когда мое имя сорвалось с ее губ. Он был из тех парней, на кого западают.
— Горяча, — Линк просто смотрел с открытым ртом, — Т.У.П. горяча. — «Третий Уровень Пройден» — это был самый лучший комплимент, который Линк мог сказать о девушке, он был выше уровня Саванны Сноу.
— Тянет неприятностями.
— Горячие цыпочки — это и есть неприятности. В этом вся соль.
Она подошла прямиком ко мне, не оставляя в покое леденец:
— Который из вас счастливчиков Итан Уэйт?
Линк вытолкнул меня вперед.
— Итан! — она обвила руками мою шею. Ее руки были на удивление холодны, словно до этого она обнимала холодильник. Я вздрогнул и отпрянул.
— Мы знакомы?
— Не-а. Я Ридли. Сестра Лены, двоюродная. Но я была бы рада, если бы я ее опередила…
При упоминании Лены парни покосились на меня и расслабленно расселись по своим машинам. После того разговора с Эрлом мы с ними пришли к безмолвному компромиссу по поводу Лены, к такому могли прийти только парни. Как-то так случилось, что ни я, ни они не поднимали эту тему, не сговариваясь. Не спрашивайте — не рассказывай. Что не могло продержаться долго, особенно когда странноватые родственники Лены появляются в городе.
— Сестра?
Разве Лена упоминала Ридли?
— Выходные. Тетушка Дель в рифму с Адова мель. Общий сбор.
Она была права. Мэйкон упоминал об этом за ужином. Я улыбнулся с облегчением, хотя мой желудок все еще сжимался в тугой комок, так что облегчение не было абсолютным.
— Ага, точно. Прости, я забыл. Сестры.
— Лапушка, ты смотришь на единственную Сестру. Все остальные — это просто дети, которые случились у моей матери после меня. — Ридли запрыгнула обратно в миникупер, на самом деле запрыгнула, перелетела через закрытую дверь машины и приземлилась на водительском сидении. Мое замечание про чирлидера не было шуткой — у девчонки действительно очень сильные ноги.
Я заметил, что Линк все еще смотрел на нас, стоя возле Колотушки.
Ридли похлопала по сиденью рядом с собой:
— Запрыгивай, Любовничек, а то опоздаем.
— Я не… То есть мы не…
— Ты просто душка. А теперь залезай. Ты же не хочешь, чтобы мы опоздали, правда?
— Опоздали куда?
— Семейный ужин. Главный праздник. Дни Сбора. С чего бы им еще посылать меня сюда через всю эту Гат-дость, чтобы найти тебя?
— Я не знаю. Лена не приглашала меня.
— Слушай, ну давай признаемся честно, что тетю Дель ничто не удержит от знакомства с первым парнем, которого Лена привела домой. Так что ты приглашен, а раз уж Лена занята ужином, а Мэйкон все еще, ну, знаешь, в спячке, мне досталась короткая соломинка.
— Она не приводила меня домой. Я просто однажды занес ей задание на дом.
Ридли открыла дверь машины с моей стороны:
— Залезай, Короткая Соломинка.
— Лена позвонила бы мне, если бы хотела, чтобы я пришел.
Отчего-то я уже знал, что сяду в машину, хотя и говорил обратное, я колебался.
— Ты всегда такой? Или ты со мной заигрываешь? Потому что если ты так уж стараешься заполучить меня, то просто скажи, и мы тормознем где-нибудь возле вашего болота и со всем разберемся.
Я сел в машину.
— Ладно. Поехали.
Она дотянулась до меня и убрала волосы с моих глаз:
— У тебя красивые глаза, Любовничек. Не стоит их прятать.
Я не знаю, что случилось за то время, пока мы ехали в Равенвуд. Она включила музыку, которую я никогда не слышал, и я начал говорить, я рассказывал ей то, что никогда никому не рассказывал, кроме Лены. Я не мог объяснить этого. Я словно потерял контроль над тем, что произносил мой рот.
Я рассказывал ей о своей матери, о том, как она умерла, хотя я почти никому не рассказывал об этом. Я рассказал ей об Амме, о том, как она умеет гадать на картах, и что она практически заменила мне мать, не взирая на все — ее амулеты и куклы, и, в общем, тяжелый характер. Я рассказал ей о Линке, и о его матери, которая так изменилась в последнее время и проводит кучу времени, пытаясь убедить всех вокруг, что Лена такая же ненормальная, как Мэйкон Равенвуд, и опасна для всех и каждого в Джексоне.
Я рассказал ей о своем отце, о том, как он прячется в своем кабинете, как в норе, со своими книгами и таинственной картиной, которую мне никогда не разрешали увидеть, и что мне кажется, что я хочу защитить его, защитить от того, что уже случилось.
Я рассказал ей о Лене, о нашей встрече под дождем, о том, что мы словно знали друг друга еще до нашей встречи и о происшествии с окном.
Было такое ощущение, будто она высасывает все это из меня, как сосала свой красный леденец на палочке, с которым она не расставалась всю дорогу. От меня потребовалась масса усилий, чтобы не рассказать о медальоне и снах. Может быть мне было с ней так легко, потому что она была Лениной сестрой, а может дело было в чем-то другом.
