Требуется жадная и незамужняя (СИ) - Валевская Елена
— И что, дали вам награду? — осторожно поинтересовалась я.
— Нет, там такое завертелось, про нее и не вспомнили. И давай на ты. Родственники, как-никак. Хоть скажи, как тебя зовут. Толком не познакомились.
— Женя. А почему родственники? — не поняла я. — Из-за одинаковых способностей?
— Так ты же моя невестка, судя по всему, — жизнерадостно выдала Кристина. — Жена моего сына родного. И мать моего внука.
Я моргнула. Еще раз. Невестка? Нет, я уже поняла, что там, в пустом секторе моей памяти, прячется целая история, но блондинка с виду лет на пять меня старше. Я вышла замуж за ребенка?
— Ой, не смотри на внешность, — беспечно махнула рукой Кристина. — Я родила его тридцать пять лет назад. И мне тогда, как я сказала, было чуть больше двадцати. Так что скоро мне на пенсию, — усмехнулась она. — Буду рисовать морщинки, а то в пенсионном фонде не поверят, что я — это я.
— Тоже подарок Лютов? — опешила я. Ничего себе, пенсионерка…
Она стала серьезнее.
— Думаю, медленное старение — это последствия беременности Лютом. Ну, знаешь, всякие там гормональные перестройки организма. Так что готовься, будем дурачить пенсионный фонд на пару.
О столь далеком будущем я даже задумываться не хотела. С настоящим бы разобраться.
В котором, как выяснилось, у меня все-таки имеется ребенок.
«Мама! Где ты? Вернись!»
Я даже зажмурилась, пытаясь отчетливее вспомнить этот зовущий голосок.
— Как мне попасть в это поместье? — спросила я напрямик, посмотрев на Кристину.
— У тебя должно быть зеркало, — разволновалась блондинка. Кажется, она не меньше меня мечтала, чтобы я вернулась к сыну. — Округлое такое, в блестящей оправе.
Я кивнула.
— Есть. Дома. Я с ним очнулась посреди парка.
— У меня такое же. Зеркало возврата. Таймер, конечно, Гиль поставил лет на сто. Был уверен, мы, люди, столько не живем. Хотя, — развеселилась Кристина. — Учитывая, как медленно я старею, есть все шансы не только поиздеваться над пенсионным фондом, но и явиться пред светлые очи моего муженька. То-то он удивится…
— Мне стерли память, — напомнила я. — Не удивлюсь, если у моего зеркала таймер вообще сломан. И я не смогу попасть туда даже через тысячу лет.
— Не волнуйся, — успокоила Кристина. — Есть еще способ. Зеркало работает от желания. Надо просто захотеть вернуться. Правда, пока ты ничего не помнишь о поместье, это не сработает. Эх… Как бы восстановить твои воспоминания…
— Тогда почему не вернулась ты? — спросила я, недоумевая. У Кристины-то нет таких проблем, как у меня. Что ее держит на Земле, когда там — ее сын и муж? — Ты-то всё помнишь.
Кристина ответила не сразу. Вся ее смешливость и жизнерадостность куда-то улетучились, на лицо будто набежала тень.
— Я не могу по другой причине, — произнесла она с тоской. — Не имею права. Я такое натворила… Понимаешь, Женя. Гиль от меня ничего не скрывал. Почти ничего. Я знала, что он даже не из Алуяра. О его способностях. О том, как проходит беременность от Люта. Мой сын разговаривал со мной из моего живота. Веришь? Люты начинают осознавать себя через несколько дней после зачатия. Вот мы не помним даже младенчество, а они не забывают даже период в утробе. Это особенность их расы. Гиль говорил, что в другом мире, откуда пришли его предки, такое быстрое развитие было залогом выживаемости. Какой-то дикий и жестокий у них там был мир. Поэтому предок моего мужа не захотел покидать Алуяр, который после родины показался ему раем. Но в новом доме им приходилось скрывать, кто они есть на самом деле. Я вот понимала, что мой муж и сын не совсем люди. Если бы Гиль показал мне свою первую ипостась заранее… Я ведь любила его, Женечка. Любила и люблю до сих пор. Но к тому, что родила, оказалась не готова. Они ведь рождаются в истинном облике. Не человеческом. Это какая-то смесь разных насекомых, но я отчетливо видела только паучьи ножки. Понимаешь? Я арахнофоб. Безумно боюсь пауков. Ничего не могу с собой поделать. А тут из меня выползло… это… Моя первая реакция — раздавить! Уничтожить! Я так счастлива, что Гиль подоспел вовремя! Отобрал у меня стул, которым я пыталась запустить в ребенка. Не дал совершить непоправимое. Он был в такой ярости! Дети для Лютов — всё. Они за них убьют даже родную маму. Не знаю, почему Гиль оставил меня в живых. Он просто выкинул меня обратно на Землю со словами: «Если увижу тебя в поместье — точно убью!». Наверно, он бы тоже стер мне память, но в том состоянии, в каком он тогда был, мог просто не подумать об этом. Или желал, чтобы я помнила о своем поступке, о том, что могла иметь и потеряла. Так что, Женя, я не могу вернуться. Есть возможность, но я никогда ею не воспользуюсь. Если только доживу, и зеркало само заберет меня в Алуяр. И тогда я погибну.
Я молчала. Что тут скажешь? Интересно, каких бед натворила я, если мне даже память не оставили? Наверно, что-то куда более ужасное.
— Знала бы ты, Женя, как я сожалею о том своем безумном порыве, — проговорила Кристина с болью в голосе. — Я каждый день вспоминаю своего ребенка. Я ведь видела его в человеческом облике. Он мне снился во время беременности. Маленькая копия Гиля… Вспоминаю и скучаю. Понимаю — он всё помнит и ненавидит такую мать. Мне не заслужить его прощения. И я продолжаю жить на Земле, терзаясь от тоски по сыну и мужу. Когда я поняла, что в моем городе появилась жена Люта, я так обрадовалась! Надеялась, ты расскажешь мне о сыне. Что с ним, каким он вырос. Как его назвал отец… Счастлив ли?..
— Видимо, не особо счастлив, — улыбнулась я горько. — Если выбросил меня и даже воспоминания отобрал.
Я пробовала понять, могла бы я поступить, как Кристина? Попытаться убить странное существо, родившееся вместо нормального малыша.
Не знаю. Но он жив, в этом я уверена.
Мы с Кристиной договорились встретиться на следующее утро. Время было уже позднее, и я заторопилась на троллейбус.
На город опускалась морозная ночь.
Я шла с остановки домой, размышляя обо всем, что сегодня узнала. Пусть история о Лютах — оборотнях-насекомых — прозвучала как выдуманная, я поверила в каждое слово.
Но главное было в другом.
У меня есть ребенок. Мой ребенок. Родной малыш.
И это он мне снится весь последний месяц.
В его голосе не было ненависти. Только боль и отчаяние.
Мне даже всё равно, кто такие Люты. Паучьи ножки? Пусть. На тот детский голосок отозвалось мое сердце. К тому тоскующему малышу стремилась моя душа.
А прошедшей ночью он, к тому же, начал просил о помощи.
«Спаси папу! Спаси его! Он сходит с ума…»
Как? Как мне спасти? Как помочь? Как вообще вернуться в этот Алуяр?
И имею ли я на это право?
С этими мыслями я дошла до яблони. Той самой, которая распускалась полмесяца назад. Сейчас, конечно, цветов уже не было. Обычное декабрьское дерево. Ты и вправду подчинялось моим подсознательным желаниям? Это я заставила тебя пойти против природы?
Я подняла руку и направила раскрытую ладонь в сторону кроны. Та зашелестела голыми ветвями в ответ. Пальцы обхватили собравшуюся в сияющий шарик энергию. Кожа впитала золотистое тепло.
— Извини, — зашептала я дереву. — Я взяла чуть-чуть. Только чтобы проверить.
Дома я перерыла свой немногочисленный скарб и нашла то самое зеркало. А пока искала, наткнулась на еще одну загадочную и точно не мою вещь. В кармане летних джинсов прятался маленький кулон. Серебристая витая цепочка с зеленым округлым камнем.
«Куа ну лир?» — мелькнула в голове непонятная фраза. И следом, как перевод: «Вам нравится подарок?»
Я вздрогнула. Что это было? Кусочек воспоминания? Дежавю?
Рука сжимала цепочку. Камень притягивал взгляд.
Что ты такое? Простое украшение, купленное по случаю где-нибудь на рынке, или какой-то магический артефакт? Откуда взялся? Тебя не было при мне в тот ноябрьский день, когда меня выбросили из поместья обратно на Землю. Значит, я оставила тебя в джинсах раньше, когда возвращалась в свой мир в первый раз, в августе. Оставила или забыла.
