Проклятые (ЛП) - Форрест Аделаида

Он со стоном оттолкнул мои руки и медленно сел, глядя на меня. Я подняла голову и увидела, что Грэй смотрит на нас сверху, и у меня не было сомнений, что он не ожидал, что я все еще нахожусь внизу лестницы. Я не могла объяснить, что заставило меня остановиться, почему я сразу не пошла в сад.

Что-то заставило меня найти Грэя, и я решила, что это моя вина за то, что позволила этому случиться. Может, я и не выбирала, что бы ни таилось между мной и Грэем, но мысль о том, что он целует другую женщину, вызывала во мне желание убивать.

Я могла только представить, что он чувствует по поводу произошедшего, и, когда он дважды постучал по перилам и отвернулся, направляясь к лестнице, я абсолютно не сомневалась, что он точно знает о случившемся.

Блять.

— Ты в порядке? — спросила я наконец Ибана, вернув свое внимание к нему.

Он потянулся, чтобы встать, держась за сломанный нос.

— Со мной все будет в порядке, — сказал он, проводя пальцами по лицу.

— Позволь мне, — сказала я, потянувшись к мху на земле. Я схватила горсть и подняла ее к его лицу.

— Ты уже достаточно сделала, — огрызнулся Ибан, заставив меня вздрогнуть, когда я уронила мох на землю.

Как только он скрылся под камнем, я начертила ботинком круг и наблюдала, как камень снова принимает прежнее положение.

— Ты знал, чем рискуешь, когда целовал меня, — сказала я, приподняв бровь.

Только дурак не поверил бы, что, прикоснувшись ко мне, он не навлечет на себя гнев моего мужа, а Ибан был многоликим, но не полным идиотом. Он просто думал, что его не поймают.

Ибан насмешливо хмыкнул, опустил руку. Его губы искривились в жестокой гримасе, и по нижней губе скатилась новая капля крови.

— Да, я просто подумал, что это того стоит.

Он отвернулся, взваливая сумку на плечо. Запустив в нее руку и порывшись там, он с облегчением передернул плечами. По крайней мере, это было то подтверждение, которое мне было нужно в отношении ножа. Направляясь к семье, которая, как он знал, вылечит его без каких-либо осложнений, связанных с тем, что этим займусь я, он скрылся с места происшествия. Я отмахнулась от обиды, вызванной его словами, какими бы дерьмовыми они ни были, понимая, что они прозвучали от страха и гнева.

В своей боли и нежелании признавать ее я говорила и делала и похуже, но я бы солгала себе, если бы не признала, что самая мелкая часть меня ненавидит отсутствие благодарности за то, что я спасла ему жизнь.

Это придет позже, когда он поймет, насколько близок был к смерти, и адреналин улетучится.

Я повернулась на пятках, отказавшись от похода в сад в пользу противостояния, которое ждало меня в комнате, которую мы с Грэем делили. Как бы я ни пыталась пробраться к нему под кожу, это не могло остаться без ответа.

Когда я шла к кабинету и спальне Грэя, студенты уже покинули свои занятия, а я прошла мимо них и направилась в противоположную сторону. Он должен был вести свой урок, пока не договорится о замене, но его последний урок в этот день дожидались новые ведьмы, которых привели в этом году.

До того, как он, блять, расправился с ними.

Мой гнев нарастал, когда я распахнула дверь и обнаружила его стоящим у окна с виски в руке. Он снял пиджак и откинул его на спинку дивана, пока ждал меня. Слова Ибана задели меня больше, чем я хотела признать. Эта боль в сочетании с тем, как Грэй предал меня и теперь пытался убить того, кого я считала другом, была неприемлема независимо от того, что послужило толчком.

Я захлопнула за собой дверь, вошла в комнату и скрестила руки на груди. Грэй повернулся ко мне лицом, нетерпеливо вскинув бровь.

— Ну что ж, давай послушаем, — сказал он, и полное отсутствие раскаяния поразило меня гораздо сильнее, чем любые аргументы, которые он мог бы предложить.

Ему было все равно.

Он сделал это не в гневе или ярости, а принял холодное, расчетливое решение. Я рассмеялась, покачав головой, и направилась в спальню.

Я бы поняла, если бы он поступил так из-за предательства. Я бы поняла его ярость и гнев, когда он смотрел на меня после того, что я сделала, но это было совсем другое. Это был всего лишь очередной шаг в каком-то генеральном плане, в который я не была посвящена.

И я не хотела принимать в нем никакого участия.

Я подошла к комоду, собрала охапку одежды и бросила ее на кровать. Затем я подошла к шкафу в поисках сумки, чтобы запихнуть все туда, когда Грэй загородил собой дверной проем.

— Что ты делаешь, Ведьмочка?

— На что это похоже? Я здесь больше не останусь, — отозвалась я из шкафа, вернувшись и бросив сумку на кровать.

Одежда была разложена, и я снова схватила ее, как можно быстрее закинув в вещевой мешок.

— Черта с два, — возразил Грэй, выпятив грудь, словно доказывая, что он заблокировал единственную дверь наружу. Джонатан выскочил из моей сумки, когда я поставила ее на кровать, и, как трус, бросился в гостиную.

— Ты пытался убить моего друга, — сказала я, поворачиваясь к нему лицом. — Я знала, что ты убийца, но думала, что ты хотя бы пощадишь тех, кто мне дорог, после того, что ты сказал в лесу в тот день.

Он напряг челюсть и еще больше выпрямился, сделав шаг ко мне.

— Ты всех своих друзей так целуешь?

— Может, и целую, — сказала я, наклоняясь к его лицу. — Но какая разница, если это так? Из-за твоего принуждения я даже не могу получить от этого удовольствие, придурок.

Грэй на мгновение замер, изучая мое лицо, прежде чем широко улыбнуться. Его смех был издевательским, когда он сокращал расстояние между нами, останавливаясь только тогда, когда заполнял мое зрение и стирал все, кроме него.

— Ты умерла, Любимая. Я вернул тебя, используя свою кровь и магию. Больше нет никакого принуждения.

Я подняла на него глаза и нахмурила брови, обдумывая немыслимое.

— Ты лжешь.

— Моя магия не может теперь работать против тебя, потому что в твоих венах течет та же самая магия. Они нейтрализуют друг друга. Может, тебе и не понравился его поцелуй, но это не потому, что я заставил тебя не делать этого. А потому, что он тебе просто неинтересен, — сказал Грэй, делая еще один шаг ко мне.

Его тело прижалось к моему, и мне ничего не оставалось, как поднять на него глаза, когда он коснулся моей щеки. Нежность его прикосновений была настолько противоположна тому, как он, должно быть, обращался с Ибаном, что я вздрогнула.

— Ты не можешь интересоваться им, когда твое сердце уже принадлежит мне.

— Нет, — огрызнулась я, отступая назад и отделяя нас друг от друга. — Только чудовище перекинет мужчину через перила за то, что он посмел меня поцеловать. Я не такая, как ты, и не стану тратить свою любовь на такого мужчину.

— Ты моя жена, — сказал Грэй, с досадой покачав головой и проведя языком по нижним зубам. — Я буду делать все, что захочу, с каждым, кто к тебе прикоснется. Может быть, тебе стоит принять это как предупреждение и сделать так, чтобы это никогда не повторилось. Но я хочу, чтобы ты знала: я не подходил к нему с намерением убить. Мне было ясно, что тебе это не понравится, и я решил, что твой отказ будет достаточным наказанием.

— Правда? — спросила я, скрестив руки на груди. — Потому что мне очень трудно в это поверить.

— Я также знал, что тебе, скорее всего, будет трудно простить меня за то, что я убил его на месте, и меня не особо волновало, что ты будешь притворяться, что не хочешь быть со мной, пока не сделаешь этого, — объяснил он.

Я повернулась и села на край кровати, растерянно глядя на него.

— Но ты перебросил его через перила, — сказала я, констатируя очевидное. Это не соответствовало его рассказу.

— Он мог бы сказать, что если бы знал, что я забочусь о тебе, то и другие тоже. Он сказал, что любой, у кого есть хоть немного мозгов, поймет это и использует тебя как мою слабость, чтобы добраться до меня. Он сказал, что из-за меня тебя убьют, — пояснил Грэй, облокотившись на комод напротив кровати.

— Он ошибался? — спросила я, глядя на мужчину, который каким-то образом выжил в течение столетий, но обладал эмоциональным интеллектом новорожденного, который срывался, если ему не удавалось добиться своего.