Владимир Витвицкий - Книга сновидений
— Это северный ветер, это гиперборей! Чувствуешь ли ты, прохожий, как этот божественный холод беспокоит свободу волос? Как проверяет открытость лица? Готовность души? Сегодня конец безветрию, сегодня в вашем городе праздник. Тот самый праздник, который за морем называют бескостным, гнусавым словом хеллуин. Сегодня ночь чертыханий! Понимаешь ли ты это, обыватель? Живя здесь и не подозревая, насколько кому-то убийственно и одновременно благодатно место под именем Город Мертвых?
Но удивленный пугающим чудом обыватель ничего такого дельного не сообщил, и Тень, потеряв к нему интерес, пришпорила коня…
А в это время, ну может двумя-тремя секундами позже, на пульте генерального дежурного, опережая вдруг брызнувшими разными цветами огоньки, пиликнул бросающим в пот сигналом главный в его жизни, от огоньков отдельно стоящий телефон.
— Главный генеральный… — попытался представиться, но не договорил он, — …понял, — почти что сразу заверил он трубку и аккуратно вернул ее на рычаги.
— Фух! — с облегчением выдохнул он и, не отирая мокрого лба, нажал на один из ожидающих его внимания огоньков. — Сергей Сергеевич? — воспользовался он серебристым микрофоном. — Похоже, у нас снова гости?
— Ухари уже подняты по тревоге, — ответил на это готовый к точным действиям Сергей Сергеевич.
— Удачи, и помните, что на этот раз нужно постараться и собрать как можно больше данных. Бессмертные в курсе всех наших дел.
— Будем стараться, — то ли серьезно, то ли шутя пообещал Сергей Сергеевич и отключился.
— Иван Ильич? — нажал на другой огонек не зря занимающий свое дежурное место генеральный дежурный, и только после этого потянулся за носовым платком…
Ухари поднялись по тревоге, взревели моторы их надежных машин, проверочными сигналами запищали рации, распахнулись ворота по всему городу разбросанных ухарских отделений, и они, напоминая первоначальной слаженностью волчью стаю, вырвались на тихие просторы ночных улиц.
— Смотри, — сказал один подвыпивший мирный горожанин другому не менее мирному, — опять с террористами борьба.
— Тренируются, — ответил ему собеседник, — тяжело в учении…
Они не знали, что на этот раз ухарские, от безнаказанности близкие не к смелости, а к безрассудству экипажи машин усилены твердолобой наукой, то есть увлеченными своим делом людьми, готовыми не просто рисковать, а наблюдать и объяснять увиденное. По крайней мере, пытаться…
А Тень? Она, не спеша, никого не трогая, ни на кого не обращая внимания, но и не привлекая внимания к себе, спокойно, из клякс темноты в пятна света и обратно, двигалась по дворам старых застроек, заставленных в основном четырехэтажными хрущевками и пятиэтажными панельниками, доверяя выбирать путь скорее коню, чем своим предположениям. Конечно же, она знала о чиновничьей суете, поднявшейся почти что сразу после ее появления, но не это беспокоило ее. Подчинившись невидимой силе солнечного ветра или почувствовав боль микротравм от горячей космической пыли, а скорее поддавшись каким-то своим, внутренним противоречиям, она сделала остановку в Городе Мертвых, хотя вполне могла бы и не вспомнить о нем — ведь с того разговора, со Сказочником в осеннем лесу, и тоже в первый снег, прошло два года…
— Юрий Федорович… — продолжил раздавать вежливые целеуказания генеральный. В грозном рыке или крике не было резона. Крик, соизмеряясь с его чином, звучал бы или панически, или пошло. Тем более отдел боевой подготовки, совместно с центром радиоэлектронной борьбы и космической разведки, а так же с силами противовоздушной и гражданской обороны заранее разработал четкий, многоступенчатый план. Так что не веря в успех, но раздав необходимые "цэ-у", вверив ход операции и свою судьбу ухарству и науке, можно было вполне спокойно ожидать результатов…
— Что с тобой, мой Буцефал, мой Росинант? — с преувеличенной серьезностью обратилась к своему коню Тень. — Похоже, наглые мальчишки залепили камнем прямо в лоб?
Конь фыркнул, раз, другой. Его ноздри, расширяясь, трепетали — он превращался в единорога.
— Все что угодно, — наблюдая за превращением, за тем, как на лбу коня, завиваясь, прорастает крученый рог, смеясь, сообщила ему Тень, — все что угодно! Но только побелеть я тебе не дам.
Коня, теперь единорога, тянуло к городскому парку…
— Николай Леонидович, — нажав на нужный огонек, сказал в микрофон генеральный, — судя по фоновым возмущениям, область неопределенности движется к вам.
— Вижу, понимаю, — ответил стоящий на своем боевом посту ученый, — ухари неплохо работают, даже вошли во вкус.
— Им не привыкать, Николай Леонидович, и… будьте готовы ко всему, и… пусть земля им будет пухом.
— Не беспокойтесь, они об этом еще не знают.
— Удачи вам, в работе, а им в бою.
— К черту, господин генеральный, — ответил ученый, ответом своим соглашаясь с началом ночи чертыханий и в предстартовом азарте поправляя на носу запотевшие очки.
— Больше творчества, ребята! — крикнул он, выглянув из передвижной лаборатории ждущим указаний ухарям.
Те приободрились, и одни из них, самый хамоватый, отвесил звонкую пощечину молоденькой девушке. Взвизгнув от боли, она захныкала, пуская пузыри в холодный воздух. Но те ухари, что держали ее, не обратили на это особого внимания — они были настороже и ждали развития внешних событий.
— Поддай сильнее! — снова крикнул ученый муж, одновременно получая все новые данные об изменениях пассивных излучений и возникновениях новых магнитных аномалий.
— Все что угодно, ради науки, — негромко, скорее своим подельникам, чем ученому, ответил ухарь и смачно залепил девчонке новую затрещину. Визг, сопли, пузыри…
— Боже мой, до чего дошла наука, — обращаясь к коню-единорогу, притворилась удивленной Тень, — они решили подманить тебя девственницей? Чувствуешь, рогоносец, как та пускает в воздух зазывные пузыри?
Невидимой она въехала на оцепленную силами специального назначения аллею. Конь нетерпеливо всхрапнул, и Тень, соскочив, отпустила его…
— Ты слышал, наука? — крикнул тот из ухарей, что отвешивал пощечины юной, девственной деве. — Ну, чисто… хрюкнул кто-то!
— Типа… стучит по асфальту! — глубокомысленно добавил другой.
Они не пользовались рациями, дабы не влиять на тонко настроенную аппаратуру передвижки.
— Все под контролем, друзья мои, все под контролем! — бодро, громко успокоил их Николай Леонидович, ученый средних лет, наблюдая, как приборы, от тонких настроек перескочив на грубые, исчерпали все разряды и зашкалили все шкалы.
