Вера Крыжановская - Нахэма
— Как должен я хвалить Господа, чтобы возблагодарить Его за Его бесконечную милость? Светлый дух улыбнулся. Затем, прикоснувшись своим огненным мечом ко лбу и груди Вальтера, ответил:
— Вырывая из мрака заблудшие души, ты будешь приятен Господу. Ступай, борись за добро и божественный свет, вооружит тебя непобедимой силой.
При прикосновении огненного меча Вальтер почувствовал, как что-то тяжелое оторвалось от него. Дождь искр осыпал его, наполнив все его существо теплотой, бодростью и никогда еще не испытанным могуществом. В то же время веки его сомкнулись, и он, точно сквозь серебристый сумрак видел, как небесный посланец расплылся в светлое облако и исчез. Затем он потерял сознание. Лучи восходящего солнца заливали своим светом церковь, когда Вальтер открыл глаза. Он встал, чтобы помолиться, и тогда только заметил, что одежда его разорвана и что на обнаженной груди его запечатлелось изображение креста. Тогда он понял, что ангел отметил его так и одарил силой, необходимой для выполнения возложенной на него миссии.
С радостью и смирением Вальтер возблагодарил Господа. Потом он отправился к настоятелю, рассказал ему свое видение и показал крест, запечатлевшийся у него на груди. И аббат, и отец Лазарь ощутили глубокую радость. Они благословили неофита.
Несколько часов спустя, при звоне колоколов и звуке священных песнопений, Вальтер облачился в белую одежду братьев доминиканцев и принял имя Михаила в честь победоносного Архангела — победителя сатаны.
С этого дня глубокое спокойствие и радостное чувство наполнили душу отца Михаила. Даже наружность его изменилась. Он по-прежнему был бледен и худ, но к нему вернулась его чарующая красота, только характер его был совсем иной. Черты лица его дышали бесконечной добротой; внутренний свет, казалось, изливался из всего его существа. В больших и строгих глазах его светилась могучая воля, а взгляд был так проницателен, что его трудно было перенести.
Сам он, казалось, не замечал происшедшей с ним перемены. С невыразимым жаром стал он готовиться постом и молитвой к борьбе, указанной ему ангелом. Скоро несколько исцелений бесноватых и излечений через возложение руки обратили на него общее внимание, но он не считал еще себя достаточно сильным, чтобы предпринять великую борьбу. Ужасное то было время! Костры пылали, колдуны и колдуньи горели, заражая воздух зловонным запахом своих горелых тел, но зло все увеличивалось, вместо того, чтобы уменьшаться. Сатана был могущественней, чем когда-либо. В это время отец Михаил решил навестить свою мать. Он хотел поблагодарить ее за совершенное ею паломничество ради него и обрадовать ее вестью о своем спасении.
И вот, в один прекрасный день, он постучался в ворота монастыря и его провели в приемную.
Узнав сына и увидев, что он одет в монашескую рясу, сестра Урсула чуть не лишилась чувств от радости, так как поняла, что он спасен.
Мать и сын долго оставались в объятиях друг друга. Когда первое волнение немного улеглось, отец Михаил рассказал матери всю историю вынесенных им испытаний, до своей конечной победы включительно. Он сообщил ей также о великой миссии, возложенной на него Господом. Сестра Урсула заговорила о прошлом. С ужасом вспоминали они все тяжелые события, разыгравшиеся в их доме.
Во время этого разговора, монах вспомнил о своем бывшем друге Раймонде, лишившемся благодаря Нахэме рассудка. Сестра Урсула сообщила ему, что он влачит во Фрейбурге несчастную жизнь, не будучи в состоянии заработать себе даже на хлеб. Одна старая родственница из жалости подобрала бывшего художника, внушавшего много надежд, а теперь ставшего предметом жалости и презрения. Сознание, что он был первопричиной гибели друга, сдавило сердце отца Михаила. Он был слишком опытен, чтобы не понять, что душу бедного Раймонда держит в цепях какой-нибудь дух зла, направленный Леонардом. Не его ли долг употребить все силы для освобождения друга?
Совесть говорила ему, что сама его миссия налагает на него эту обязанность, и он решил сделать попытку. Проведя несколько часов с матерью, отец Михаил простился с ней, обещав иногда навещать. В данную же минуту он спешил к Раймонду. Слух об обращении рыцаря де Кюссенберга, о принятии им монашества и об аскетической жизни, какую он вел, уже дошел до Фрейбурга. Там знали также, что вся жизнь его проходила в добрых делах и чудесных исцелениях. Поэтому много любопытных взоров было устремлено на высокую фигуру доминиканца, когда он с опущенной головой проходил по городу, направляясь к домику старой Маргариты, где прозябал несчастный сумасшедший. Старуха с почтением приняла монаха, но высказала убеждение, что Раймонд неизлечим.
— Он сделался совершенным идиотом. Когда он начинает говорить, то говорит только о странных вещах, не имеющих смысла, — со вздохом прибавила она.
— Для Бога нет невозможного! Проведите меня к больному, моя дорогая Маргарита! Я помолюсь над ним, и, может быть. Господь пошлет ему облегчение.
Маргарита отвела монаха в маленькую комнатку, выходившую во двор. Там, у окна, сидел на корточках бедный сумасшедший. Глаза его были закрыты и он бормотал бессвязные слова. Отец Михаил поднял крест и с благоговением произнес:
— Наш Господь Иисус Христос переступает этот порог! Все духи зла должны исчезнуть отсюда!
С этими словами он вынул из кармана флакон со святой водой и опрыскал ею Раймонда. Тот вздрогнул, открыл глаза, а затем его тело начало корчиться в конвульсиях. Отец Михаил подошел к нему, влил ему в рот святой воды, окурил его ладаном и прочел положенные на этот случай молитвы. Тогда чей-то пронзительный голос, не похожий на голос Раймонда, стал кощунствовать и поносить священника, но тот продолжал молиться и приказывать злому духу оставить свою жертву. Вдруг больной испустил громкий крик. Рот его широко раскрылся и оттуда вырвался клуб черного и зловонного дыма. Дым этот с треском и свистом исчез в комнате. Больной же упал, как пораженный молнией.
Тогда отец Михаил омыл ему лицо, приказал принести чистые одежды и собственноручно сжег бывшие на Раймонде. Художник продолжал лежать без признаков жизни. Но отца Михаила это нисколько не тревожило. Он отослал Маргариту и, зажегши восковые свечи, стал всю ночь молиться.
Несколько раз он слышал вокруг себя глухой ропот и видел, как в темных углах мелькали фосфорические огоньки, но этим и ограничились искушения злых сил. С первыми лучами солнца Раймонд открыл глаза. Он был в полном сознании.
Увидев близ себя коленопреклоненного монаха, он с удивлением спросил, не узнавая Вальтера:
— Отец мой! Вы приглашены к больному или умирающему? Мне кажется, что я сам был очень болен?
