Ольга Резниченко - Глупые игры... в Любовь
Глава Тридцать Девятая
Ноги подкашиваются, едва не падаю на землю.
Но бреду, бреду по пустынным (пока еще пустынным) коридорам проклятого замка Аетфе.
Здесь все началось. Здесь пыталась покончить… со всем. Но нет. Видимо, еще ни один круг ада предстоит пройти, прежде чем отпустят.
А главное — я ничего, НИЧЕГО, НИ ЧЕРТА не помню.
Доминик?
Черт! ЧЕРТ! ЧЕРТ ДЕРИ!!!!!!!!!!
Как все гадко.
… гадко.
И главный, главный вопрос.
НУЖНА ЛИ МНЕ ЭТА ПРАВДА?
МОЖЕТ, В СКАЗКЕ (пусть, пусть лживой) НО И ТАК ХОРОШО?
хорошо.
Не знаю…. не знаю…
* * *Не знаю, судьба, или какое-то внутренне желание,
а может позывы тех же воспоминаний — но я выбрела к Башне Покоя.
… вот знаменитое окно… с видом на mortuus lacrimatio.
— Жозефина.
(на нервах, от неожиданности дернулась)
Обернулась.
— Аско?
— Ты… ты хочешь, чтобы я все вернул? Хочешь…?
Молчу, молчу я.
Хочу?
ХОЧУ ЛИ?
— Хочу.
До боли стиснул зубы.
Сомнения.
Болезненная смелость.
Шаг ближе.
Устало прикрыл веки.
Тяжелое… неуверенное движение рукой — коснулся плеча.
— Я люблю тебя, — словно на прощание… шепнул.
Вдруг, вдруг, как по команде, стали врываться, вгрызаться, ВЗРЫВАТЬСЯ! картинки в моей голове. Сумбурно.
Дикое бездушное цунами.
Безумный хаос в миг затуманил сознание, порабощая,
сводя с ума,
доводя до истерики калейдоскопом гадкого ужаса.
Рухнула, рухнула на колени.
Неистовый, бешеный крик вырвался из груди.
Жадно схватилась руками за голову.
Выдрать, вытолкнуть все… захотелось назад — убежать.
Но нет, не было спасения — набеги волн неумолимы — сметают все на своем пути, душа меня и разрывая в клочья.
Дикий приступ тошноты в очередной раз схватил горло.
Еще, еще позыв — и невольно поддалась (выплюнув всё…)
Слезы, больные, отчаянные, горькие слезы… сорвались с глаз.
А в сознании, а в сознании — только ОН.
ТОЛЬКО МОЙ ДОМИНИК.
МОЯ ЖИЗНЬ.
МОЯ ЛЮБОВЬ.
Единственная, настоящая… и безрассудная.
— Жозефина, — (попытался дотронуться Асканио до моего плеча).
Дернулась, отстранилась, отпрянула в сторону.
— НЕ ЛЕЗЬ! НЕНАВИЖУ!
НЕНАВИЖУ ВАС ВСЕХ!
ВЫ ПЫТАЛИСЬ ЛИШИТЬ МЕНЯ ВСЕГО,
ВСЕГО САМОГО ЛУЧШЕГО В ЭТОЙ ЧЕРТОВОЙ ЖИЗНИ!
Н Е — Н А — В И — Ж У!
(молниеносно сорвалась — и со всех сил, со всей дури., рванула прочь…)
Глава Сороковая
Бегу. Реву, захлебываюсь слезами.
— ГДЕ ОН? ГДЕ ОН СЕЙЧАС?
— На Эйземе, — едва слышно прошептал отец.
Резкий разворот — и лечу прочь.
Так сильно… еще никогда я ненавидела этот мир.
Так сильно… еще никогда не разочаровывалась в людях.
Сыграть, сыграть мною, как юлой
… - бездушные твари!
* * *Срываю на ходу с себя фату — и вышвыриваю долой.
Нет больше невесты. НЕТ!
Кукле душеньку вернули!
Запрыгнула в машину.
— Мисс? — удивленно уставился на меня водитель.
— Гони на всю. Мы едем в Рим.
* * *Чертовый дождь.
Чем дольше едем, чем ближе к месту назначения — тем сильнее тучи затягивают небо, тем жалобнее ревут, и истязают мою душу.
Не по чем плакать. Не за чем страдать и грустить.
Я обрела свободу, а могла бы быть навеки порабощена во лжи.
Я счастлива.
Счастлива, хоть все еще слезы на моих глазах.
* * *Злой дождь намеренно пытался меня удержать. Помешать.
Жадно ухватившись за полы платья, пытаюсь идти по скользкому настилу причала.
Чертовые каблуки то и делают, что съезжают, иль вовсе проваливаются, застревают в стыках деревянных полотен.
Долой! Долой всё!
Истерические движения — скинула с себя обувь, и босяком уже побежала к яхтам.
— Дяденька, дяденька. Отвезите меня на остров.
— Рехнулась что ли? В такой дождь? Да и ветер неслабый.
— Пожалуйста…
— Иди, иди ото с Богом. Не дури, — нервно скривился, махнул в мою сторону рукой и отвернулся (продолжать перебирать свои сети).
Резкий шаг навстречу.
Уверенность и злость.
БЕЗУМИЕ.
Отчаянное движение — и забралась сама на яхту.
Спешные шаги в кабину управления.
— Э-э-э!!! Ты куда!
— Простите! — только и успела выкрикнуть.
Все советы и рассказы Аско (когда были на Queen Note) пригодились как никогда.
* * *Чертовое корыто! Едва смогла остановить вовремя.
Вылезла прям вводу. Пришлось немного даже плыть, чтобы выбраться на берег.
Дождь. Дождь потихоньку стал успокаиваться, хотя все еще хлестал по щекам, идиотски, глупо пытаясь смыть, стереть меня с лица земли.
Бреду, бегу… Платье уже почти по колено в грязи. Некогда изысканный, вычурный, идеального круга колокольчик, превратился в страшное, гадкое посмешище. Висюлька. Глупое, прилипшее к телу… белое полотно. Белое? Серое с темно-коричневыми от песка разводами.
Бреду, силюсь, рвусь по грунтовке, по больному серпантину вверх. На гору — а там и сам Эйзем уже будет видно.
Глубокие вдохи. Прочь волнение. Прочь обиду. Прочь боль — я иду. Иду, к тебе Доминик.
И д у.
* * *Едва выбралась наверх, едва забралась на сам пик… как вдруг замерла. Замерла в…
Маленькая, вдалеке, темная фигурка… Пятнышко.
Шел. Кто-то шел… мне навстречу.
Спешно приближался. Бежал.
Замерла. Замерла я в волнении.
Ни шок, ни страх, ни ужас.
Счастье? Счастье, синей птицей, журавлем… спустилось мне на плечо… и сейчас, испуганно, робко застыло.
Боялась дышать. Дрожать. Шевелиться — боялась прогнать неземной красоты, безумного удовольствия видение.
Доминик.
Доминик. Узнала. Узнала его.
Еще мгновение — и приблизился.
Схватил. Сжал. СЖАЛ до боли, трепетной боли в теле.
Эх, смешанные чувства меня сейчас глушат.
Вырвалась, дернулась из объятий — жаркая, злобная отчаянная пощечина ему в лицо.
