Одна зима на двоих 2 (СИ) - Верховцева Полина

— Бедная ты, моя девочка, — Ким гладила чешуйчатую морду, едва сдерживала слезы, — спасибо тебе за все. Без тебя мы бы не справились. Потерпи немножко. Сейчас сниму с тебя все это. Станет легче.

Отклонившись чуть в сторону, она посмотрела на рану вблизи — края уже запеклись и, хотя глубокая алая сердцевина раны сочилась кровью, все было не так страшно, как казалось на первый взгляд. Копье или болт, лишь мазнули по боку, распоров шкуру, но практически не задели мышцу. Надо просто почистить и перевязать.

— Ты обустраивайся здесь, — как-то хрипло и сдавленно произнес Хасс, — я сейчас проверю местность и вернусь.

Он так стремительно выскочил на улицу, что Ким даже не успела ничего сказать.

— Ладно, — растерянно посмотрела ему вслед и пожала плечами, — обустраиваться, значит обустраиваться.

Первым делом она проверила в порядке ли Манила, и на месте ли первородный камень. Потом стащила одеяла и подготовила лежанку для своей бесчувственной подруги. Затем настала очередь и самой Манилы, которая все так же болталась поперек седла. Едва не ободрав ногти, Ким развязала тугие узлы и попыталась стащить ее вниз, но не смогла. Слишком высоко и неудобно, а Хасс, как назло, ушел, и помочь некому.

— Лисса, миленькая, я знаю, что тебе очень больно, но пригнись, пожалуйста. Я не смогу ее сама снять, мне сил не хватает.

С тихим стоном вирта плюхнулась на передние колени, а потом медленно, стараясь не тревожить раненную ногу опустила и зад.

— Спасибо.

Кое-как ей удалось вытащить подругу из седла. Она была безвольная, как поломанная кукла, расслабленная и оттого неудобно тяжёлая.

Чуть не повалившись вместе с ней, Ким все же смогла уложить ее на одеяло, и вторым прикрыть сверху, заботливо подоткнув со всех сторон, чтобы не поддувало.

Все это время Манила так и не приходила в себя. Ее губы были бледны, как у покойника, длинные ресницы не дрожали и, даже казалось, что она и не дышит вовсе. Ким пришлось склониться к ее лицу и долго слушать, прежде чем до ее слуха донесся тихий, едва различимый вдох.

Еще жива. Но надолго ли? В горах, среди камней и холода…сколько она сможет продержаться? Может, стоило оставить ее в монастыре, там хоть было тепло и пускай скудно, но все-таки кормили. А еще и давали можжевеловый чай.

Ким вспомнила миар-таны и сердито тряхнула головой. Нет. Все правильно она сделала, когда решила забрать Манилу из того страшного места. Как-нибудь справятся, вытянут.

На всякий случай она простерла над ней ладони, надеясь, что получится подлечить. Хоть немножко. Но увы, сила, которая еще совсем недавно сама текла сквозь пальцы, теперь не реагировала. Не откликнулась она и в тот момент, когда Ким пыталась помочь Лиссе. Внутреннее тепло, так отзывчиво льнущее к кхассеру совершенно не хотело помогать остальным. Пришлось ей самой набирать снега, топить его в маленьком котелке, чтобы было, что пить и чем промыть рану вирте.

Жалея, что в горах не найти равнинника, который так хорошо снимал боль и помогал залечивать раны, Ким оторвала широкую полосу ткани от подола Манилы.

— Прости, Мил, не до красоты сейчас. Надо Лиссу перевязать.

Вооружившись самодельными, пусть и не очень чистыми, но все-таки бинтами, Ким направилась к вирте. Та неспешно вылизывала рану и тихо ворчала себе под нос, возмущаясь таким раскладом.

— Давай я…

Лисса не дослушала. Вскочила на ноги, не смотря на ранение, глухо зарычала и вся ощетинилась, глядя куда-то ей за спину.

Ким резко обернулась.

На входе, перекрывая его полностью огромными, хищно поднятыми крыльями, стоял кхассер. И вид у него был устрашающий. Дикий.

* * *

— Хасс? — позвала Ким, но отклика в звериных глазах не было.

Она впервые видела его таким — диким, необузданным, полностью утратившим человеческое я.

Кинт безотрывно следил за Лиссой. Ее кровь…такая сладкая и такая доступная. Один прыжок, сжать челюсти на чешуйчатой шее, разодрать гортань и по глоткам выпить ее жизнь. Зверь хотел охоты. Яростной, бескомпромиссной, такой чтобы до сыта накормить своих внутренних демонов, чтобы они довольно урчали, бесновались и праздновали победу.

Припадая на передние лапы, он начал медленно приближаться. На кончике его хвоста едва заметно подрагивало ядовитое жало, готовое вонзиться в брюхо беззащитной жертвы.

Вирта захрипела, заметалась по пещере, пытаясь укрыться от жестокого хищника. Потеряв от страха голову, она бросалась на стены, пытаясь вскарабкаться по ним, но свод пещеры был таким низким, что спрятаться было негде. Да и некуда, крылатый кхассер в любом месте сможет до нее добраться.

Выхода нет, бесполезно. Хасс предвкушающе провел языком по белоснежным, острым клыкам. Сначала он доберётся до нее, потом до девки, которая едва дышала в дальнем углу, в ворохе из одеял и тряпья. А потом…

— Хасс!

Бледная, худенькая девушка с глазами цвета кошачьих изумрудов и растрепавшейся пшеничной косой, бросилась к нему. Он не успел даже понять, как так произошло, что она оказалась рядом, с размаху налетела на него и…обняла за оскалившуюся морду. Обхватила так сильно, как только могла, прижалась всем телом и зажмурилась.

— Пожалуйста, Хасс, приди в себя, — шептала она, — пожалуйста.

Теплая ладошка ласково водила по густой гриве, каждым прикосновением сбивая с толка, обескураживая и сминая ту ярость, что кипела в душе всего несколько мгновений назад.

Он слушал ее дыхание. Такое надрывное и такое родное. Невольно подстраивался под него, дышал в униссон, постепенно возвращаясь, выныривая из почти поглотившего его тумана.

Перепуганная вирта, проскочила мимо них на улицу, но зверь даже не дернулся следом за ней. Его ярость утихла, сдалась под напором той нежности, которая шла от девушки. Он не чувствовал в ней ни страха, ни сомнений, только что-то мягкое, пульсирующее, обволакивающее ласковым теплом.

Его маленькая, отважная Ким. Бродяжка, которая оказалась дороже всех на свете.

Он прикрыл глаза и кротко лизнул руку, показывая, что он здесь. Что белый дурман, пропитавший его насквозь за время путешествия по долине, ослаб и отступил.

— Справился?

В ответ довольное урчание. Конечно, справился. Она же рядом…Но хочется еще ближе.

Ему надо было почувствовать ее, здесь и сейчас. Получить то тепло, которое удерживало на краю безумия, впитать его в себя.

Ким вскликнула от неожиданности, когда он обернулся. Секунду назад, она обнимала зверя, а теперь судорожно цеплялась за плечи мужчины.

— Хасс…

— Иди ко мне, — он легко подхватил ее с земли, вынуждая обвить ногами его талию, — ты нужна мне, Ким.

Она не сопротивлялась. Наоборот, подалась на встречу, чувствуя, как гудит от напряжение сильное тело мужчины. Обхватила ладонями его лицо, не отрывая взгляда от глаз, в которых янтарь боролся с тьмой, поцеловала. Медленно, немного робко. Сама.

Она давно перестала бояться и видеть в нем врага. Это был мужчина. Чертовски хороший собой, сильный, надежный. Ее мужчина.

В пещере гулял студеный ветер, но этим двоим было не холодно. Они жадно сдирали друг с друга одежду, целовались так, будто это был последний день в их жизни, прикасаясь, пытались заклеймить каждый сантиметр кожи. От нетерпения вокруг них искрило. Хасс готов был взять ее прямо здесь, на ледяном каменном полу. Кое-как хватило сознания, что нельзя, что больно и неудобно. Кое-как вытряхнул спальное одеяло и повалил Ким на него, тут же накрывая своим телом.

Безумие. Такое сладкое, что не хотелось возвращаться обратно. Хриплые стоны, звуки соприкасающихся тел, крик полный удовольствия.

Он не мог остановиться, снова и снова брал ее, выматывая, выпивая досуха, каждый раз вместе с ней поднимаясь до самых небес и срываясь в самую глубокую пропасть. Из которой ни он, ни она не хотели возвращаться.

Белая молния, такая яркая, что слепила глаза, сливалась с непроглядной тьмой. Они кружились, тугими вихрями заворачиваясь над обнаженными телами. Он отдавал, она принимала. Он жадно впитывал, она щедро делилась, всю себя жертвуя без остатка, и получая взамен гораздо больше.