Сьюзан Ховач - Дом под саваном
— Аксель, — сказала я и разрыдалась.
Он обнял меня, я прильнула к нему. Я плакала на его груди, не стыдясь моих слез. Он гладил пальцами мои волосы, шею.
— Ну, довольно, — сказал он наконец. — Ничего страшного не произошло! Жаль, что ты написала такое письмо, но если Эстер почувствовала себя оскорбленной, она сама в этом виновата. Даже если она подозревала, что ты могла написать подобную глупость, она не имела права вскрывать письмо.
Я не могла сказать ему, что мои слезы вызваны другой причиной, но он, вероятно, сам об этом догадался.
— Ее слова задели меня, — сказал Аксель. — Терпеть не могу, когда англичанин или англичанка заговаривают о классовой принадлежности или происхождении человека. Меня слишком часто называют иностранцем; я не выношу нелепые предубеждения.
Он поцеловал меня в лоб; я все еще не могла раскрыть рот; Аксель взял письмо с секретера, куда я бросила его, вырвав из рук Эстер.
— Должен, однако, сказать, что мне весьма не понравилось это письмо.
— Ты прочитал его? Целиком?
Я едва дышала.
— Эстер указала мне на места, где упоминаются наши имена.
Он сложил письмо и, не глядя на меня, спрятал в свой бумажник.
Меня снова охватили мои страхи и тревоги. Ноги одеревенели от напряжения.
— Могу я получить письмо назад? — неуверенно промолвила я. — Мне все же хочется отправить его.
Он по-прежнему отказывался посмотреть на меня. Впервые я почувствовала его смущение.
— Извини, — сказал наконец Аксель, — к сожалению, я не могу позволить тебе послать его Алекзендеру. Мне не хочется выступать в роли цензора, но в данном случае я вынужден сделать это.
В комнате надолго воцарилась тишина. Я почувствовала, что бледнею. Наконец Аксель заставил себя взглянуть на меня.
— К несчастью, ты во многом права, — медленно сказал он, — а во многом — нет. Например, ты полагаешь, что Мэри отравили ядом для мышей, который хранится на кухне. Так вот — Элис не держит его на кухне. Он находился там прежде, пока одна из служанок не попыталась отравить своего любовника. После этого отец распорядился, чтобы яд готовили, когда он нужен, но не держали про запас. Нет доказательств того, что Мэри была отравлена. Ты можешь строить догадки относительно того, что кому-то ее смерть на руку, но доказательства убийства отсутствуют и не появятся. То же самое справедливо в отношении других твоих утверждений. Ты пишешь, что каждый из нас мог убить отца, имея мотив и шанс сделать это, но тебе не известно, кто именно совершил преступление — у тебя даже нет доказательств невиновности Родрика. Прежде чем обвинять других, тебе следует доказать невиновность Родрика. Все известные нам факты свидетельствуют о том, что отца убил Родрик. Что же касается утверждений Мэри, якобы видевшей его живым, то я по-прежнему убежден, что это игра ее воображения. В любом случае поиски истинного убийцы не входят в твои обязанности, и я настоятельно рекомендую тебе прекратить твои крайне опасные расспросы. Если Мэри была отравлена — а я так не считаю, — и убийца находится в доме, ты со своим расследованием окажешься в опасности. Я настаиваю на том, чтобы ты прекратила его.
Я ничего не сказала. Я тоже была смущена, испугана, полна сомнений.
— Если ты отправишь это письмо Алекзендеру, — сказал он, — то только осложнишь ситуацию. Он — всего лишь семнадцатилетний школьник, его развитие соответствует этому возрасту. Бог знает, какие сложности возникнут, если, получив это письмо, он запаникует и поступит легкомысленно. К тому же ему не стоит покидать школу преждевременно. Через три недели он приедет на Рождество, и вы увидитесь.
— Через четыре, — уточнила я.
— Три-четыре — какая разница? К тому времени все успокоится. Понимаю, смерть Мэри потрясла тебя, но к Рождеству ты почувствуешь себя лучше и отвлечешься от обстоятельств гибели моего отца и Родрика, тем более что тебя они никоим образом не касаются, хотя ты и считаешь иначе.
Я продолжала молчать. Затем, поддавшись внезапному порыву, спросила:
— Эстер обязательно оставаться в Хэролдсдайке?
— Я обсужу с ней это.
Тишина стала гнетущей. Он неуверенно коснулся пальцами моей руки.
— Мне жаль, — сказал он, — что ты узнала о моих прежних отношениях с ней. Я надеялся, что они останутся для тебя тайной.
Я поспешно отвернулась, чтобы он не увидел моих глаз.
— Это длилось недолго, — сказал Аксель. — Я дорого заплатил за момент глупости и безумия. Я полагал, что она, как и я, стыдится сейчас воспоминаний об этом, но, похоже, она не ведает, что такое стыд. Я прослежу за тем, чтобы она не задержалась под крышей Хэролдсдайка дольше, чем это необходимо, возможно, она будет сопротивляться, создавать мне сложности; ты должна набраться терпения и подождать несколько недель.
— Понимаю, — сказала я.
Он коснулся моей щеки и повернул мое лицо в свою сторону.
— Какие бы чувства я ни испытывал к ней в прошлом, сейчас все кончено. Надеюсь, ты это понимаешь.
Я кивнула, не глядя на него.
— Вот почему ты так резок с Недом, — внезапно сказала я. — Он — единственный человек, которому известно о твоей связи с Эстер. Тебе неловко, что он знает.
Аксель сухо усмехнулся.
— Нед — молодой негодяй. Возможно, тут нет его вины, но это ничего не меняет. В твоих словах есть доля правды, но я по-прежнему считаю, что этот мерзавец нуждается в жесткой дисциплине.
Аксель отвернулся.
— Я должен идти, — сказал он. — Мне надо договориться со священником насчет похорон. Вир отправился в Рай к гробовщику. Увидимся за обедом, дорогая; пожалуйста, не пиши больше мелодраматических писем Алекзендеру.
Он ушел.
Я медленно вернулась в спальню и постояла у окна. Предзимнее солнце освещало зеленые болота. Рай и Уинчелси, возвышавшиеся на соседних холмах, казались обманчиво близкими.
Мне очень хотелось верить Акселю. Больше всего на свете я хотела поверить каждому его слову и освободиться от мучительных сомнений и тревог. Но он не объяснил, почему прошло столько времени между тем, как он спустился в холл, и криками Эстер, обнаружившей труп мужа. Он не позволил мне отправить письмо брату. И отказался допустить возможность того, что Мэри была убита…
Я позвала Мари-Клер, надела черное платье и подождала, когда девушка уложит мои волосы. Беспокойство не отпускало меня. Потом я спустилась на кухню.
Аксель сказал правду насчет яда. Повар подтвердил, что после инцидента со служанкой яд там не держали.
Я вернулась к себе.
Либо Аксель прав, и Мэри не была убита, либо ее на самом деле отравили. Но тогда где убийца раздобыл яд?
